Антон Орлов - Западня для ведьмы
– Посмотри на все, что здесь есть, и после этого выбирай. Если опять уйдем ни с чем, следующий эксперимент состоится через несколько месяцев.
К маленькой покупательнице устремились приказчики, мужчина и барышня в одинаковых щегольских жилетках, но господин Эдмар велел им подождать в сторонке, и те не посмели ослушаться могущественного мага.
Вот тогда Тимодия и выбрала платье с переливчато-исчезающими серебряными птицами. Было там еще вишневое, с золотистыми цветами, но «морское» понравилось ей больше.
Она испугалась, когда приказчик назвал цену – платье стоило намного больше, чем сама Тимодия, – но учителя это не смутило.
– Сделаем из тебя красивую волшебницу, – пообещал он ей в коляске на обратном пути.
– Я не красавица, – робко возразила Тимодия. – Все так говорили, и я же знаю, в зеркале видно.
– «Не красавица» и «некрасивая» – это разные вещи. Как ты считаешь, я красивый?
– Да… – растерянно пробормотала девочка.
Господин Эдмар и вправду очень красив. Не хуже, чем узорчатая роспись на стенах или китонские куклы.
– Польщен, – он усмехнулся. – Но ты присмотрись получше, я ведь не классический красавец, черты лица у меня неправильные. Их идеальное совершенство бессовестно превозносят те, кто добивается от меня чего-нибудь полезного или приятного… Красивой можно стать, и тебе предстоит этому научиться.
Это было заманчиво. И мама обрадуется, когда вернется и увидит, что Тимодия стала красивой!
Она даже подумала, что учитель все-таки хороший, хотя и ведет себя, как Лимила-Дразнила, а госпожа Зинта тем более хорошая, и надо испечь им пирожков с яблоками, она же умеет, мама научила.
Повар сказал, что пустит барышню на кухню, если господин разрешит, и Тимодия выпросила разрешение при посредничестве Зинты. А на другой день она гуляла в новом платье среди клумб с розовыми кустиками, и ее окликнул через решетку незнакомый взрослый мальчик.
– Уходите, пожалуйста, мне нельзя разговаривать с незнакомцами, – чинно и вежливо ответила Тимодия.
Учитель говорил, что у придворной волшебницы должны быть изысканные манеры.
– Я знаю, что стало с твоей мамой, – значительным приглушенным голосом сообщил парень, и сердечко у нее замерло.
Дирвену было жаль ее. Пусть он женский пол за редкими исключениями не уважал, одно дело – подлая взрослая девица, которой лишь бы кому-нибудь голову заморочить, и совсем другое – вот такой малолетний заморыш с невыносимо грустными глазами. Конечно, из этой тоже со временем вырастет понятно что, но пока ведь не выросло.
Девчонка была такая маленькая и худенькая, что сумела протиснуться меж двух завитков литой решетки. Защиту Эдмар поставил мощную, к нему во двор через эту ограду лучше не лезть – залипнешь, как муха на клейкой бумаге, но чары были односторонние: никого не впускать, а оттуда наружу можно.
– Что вы хотели сказать про мою маму?
– Давай отойдем подальше, а то нас увидят.
Она немножко подумала, нахмурившись, потом все-таки пошла с ним, но предупредила:
– Мне учитель дал амулет, который позовет на помощь, если кто-нибудь попробует меня забрать.
– В другой раз не говори о таких вещах кому попало, – покровительственно посоветовал Дирвен.
Амулет он уже почувствовал. Сильная штучка и, похоже, с двойным дном – из тех, что посылают тревожный сигнал при попытке заблокировать или усыпить артефакт. Но Дирвен и не собирался похищать Тимодию, он только хотел рассказать ей правду.
Когда укрылись в зажатом меж двух глухих стен закоулке с дощатым «мусорным домиком», в котором что-то осторожно шуршало, она нетерпеливо спросила:
– Когда мама приедет?
– Никогда. Твоей мамы больше нет. Эдмар ее убил. А тебе наврали, что она уехала?
– Нет… – слабым голосом пролепетала девочка, несогласно мотая головой. – Госпожа Зинта тоже так сказала, а она добрая…
– Так Эдмар заколдовал госпожу Зинту, ему это запросто, он же древний маг! Ему надо в Накопителе сидеть с другими древними, а он вместо этого всюду пакостит. Я сам слышал, как они с госпожой Зинтой говорили о том, что он убил твою маму, честное слово, богами и псами клянусь! Я в это время под верандой прятался, прямо под ними. В той чайной под крыльцом есть собачий лаз, и через него можно забраться под веранду, где они сидели.
Ее лицо – бледное пятнышко в сумраке затененного переулка – сначала потрясенно застыло, потом сморщилось, и Тимодия разрыдалась.
Дирвен смущенно топтался рядом. Вот же досада, что она так безудержно ревет, он ведь не умеет плачущих детей утешать. Потрогал голову: проклятый рог на месте, так и не отвалился.
– Эй, вы! – раздался суровый голос, и кто-то заслонил солнечную щель, за которой виднелся бульвар Шляпных Роз. – Что вы там делаете? Парень, отойди от девчонки по-хорошему!
– У меня мама умерла… – всхлипнула Тимодия.
– Добрых посмертных путей твоей маме, – откликнулся защитник. – Прости, парень, худое подумал.
– Пойдем отсюда. – Дирвен взял ее маленькую ладошку, холодную, словно у ожившей снеговой девочки из сказки, и мокрую, потому что она утирала слезы. – Осторожно, крыса! Гляди под ноги, а то наступишь. Во сколько их тут – наверное, траванул кто-то, они и подохли.
Горе Тимодии было так велико, что на рыжевато-серые тушки с длинными голыми хвостами она не обращала внимания, хотя все девчонки должны бояться крыс и мышей. А Дирвен говорил нарочито бодро, надеясь, что это хоть немного ее успокоит. Что теперь делать? Он же не думал, что она станет реветь без умолку. Вышли не на бульвар Шляпных Роз, где находилась ляранская резиденция Тейзурга и фланировали по аллее расфранченные дамы и господа, а на соседнюю улицу с ослепительно сияющими, словно впитавшими солнечный свет, простынями на длинных деревянных балконах.
Поглядев наверх, Тимодия еще горше заплакала.
– Успокойся, – попросил Дирвен расстроенно.
– Мама ничего плохого ему не сделала! Почему он ее убил?
– Я слышал, как они с госпожой Зинтой говорили, что ты волшебница. Наверное, поэтому. Вдруг ты потом станешь сильной магичкой, и он хочет, чтобы ты ему служила. И еще тут замешана Рогатая Госпожа Вероятностей, о ней тоже говорили, а от нее ничего не жди, кроме пакостей.
– Мама ходила к ней в храм, и там сказали, что меня нужно отдать ему, иначе я заболею. Мама после этого изменилась, как будто злая стала. Раньше она была то добрая, то сердитая, то опять добрая, по-всякому. А после этого храма она всегда сердилась, как мачеха в сказке. Наверное, ее там заколдовали, чтобы она перестала меня любить.
– Вот-вот, о таком гадстве я и толкую! Рогатая Госпожа всем каверзы устраивает, а Эдмар ей поклоняется. Может, он тебя собирается принести в жертву?
– Он сказал, что я стану придворной волшебницей у него в княжестве, когда вырасту.
– Ага, вот видишь! Или это, или в жертву, если он соврал. Он и соврет запросто.
– А мама, наверное, передумала меня отдавать и хотела забрать у него обратно, тогда он ее убил, – убежденно произнесла Тимодия. – Мама меня любит, поэтому колдовство перестало действовать, хотя перед этим ее заколдовали, чтобы она меня отдала.
– Правдоподобная версия, – согласился Дирвен, чувствуя себя рядом с ней таким же бывалым и умудренным, как Суно Орвехт. – У тебя есть родственники, которые о тебе позаботятся?
– У меня еще папа есть, но он вместе с нами не жил, и он со мной никогда не разговаривал. Он зато маг Светлейшей Ложи. Я хочу, чтобы мама была живая… – Она опять начала давиться слезами.
– Добрых посмертных путей, – произнес Дирвен, стараясь не поддаваться досаде.
Хотелось поскорее покончить с этим делом, он собирался еще и с Тамрилой сегодня встретиться, та ждет, как условились. И в то же время кольнуло, словно невзначай попавшая под руку иголка: а его мама жива?.. Он еще до истории с Пергамоном просил кураторов разузнать о ней, потребность первого амулетчика Ложи – это вам не ерунда, но ему ответили, что о Сонтобии Кориц не удалось собрать никаких сведений, и где она сейчас, неизвестно. По крайней мере ее не хоронили: в Овдабе повсюду такая канцелярщина, что без записей в Книгах Учета Населения даже последнего бродягу не похоронят.
– Куда тебя проводить? – спросил он, стараясь выпутаться из собственных невеселых мыслей. – А то мне уже пора.
Тимодия замялась, потом шмыгнула носом и пробормотала:
– Помните, там мертвые крысы лежали… И вы сказали, что их траванули… А чем их отравили, знаете?
– Крысиным ядом. Белый порошок такой. Намешают его в какую-нибудь еду, и они жрут, и потом дохнут.
– А где люди берут такой порошок?
– В аптеках покупают или в лавках, где все для хозяйства. – Тут он кое-что сообразил и не на шутку испугался. – Ты чего придумала, не вздумай травануться!
– А я и не буду, – в заплаканных глазах на маленьком несчастном личике появилось угнетенно-решительное выражение. – Мне для пирожков…
