Гай Орловский - Ее Высочество
Понсоменер быстро прыгнул к поверженному магу, сорвал с шеи амулет и ринулся к выходу.
– Сейчас все будет рушиться!
Я понесся за ним, со всех сторон и сверху раздался грозный треск, сухие щелчки, словно руки великана ломают стволы деревьев. Земля задвигалась под ногами, а по стене, мимо которой бежим, резко и страшно пробежала сверху вниз извилистая трещина.
Я крикнул на бегу:
– Ты хоть знаешь, куда бежать?
– Да, – крикнул он, не оборачиваясь.
– Чутье?
– Зачем чутье, – прокричал он, – запомнил…
Справа и слева стены рушились, одна падала прямо на Понсоменера, я не успел крикнуть, но она рассыпалась в серый песок, а тот исчез, едва коснувшись пола.
С далекого верха со свистом пронеслась и разбилась о каменный пол дивно красивая ваза, разлетевшись на тысячи сверкающих фрагментов.
У мага наверняка были и другие вещи, что творил не он: подарки, находки, купленное у других магов, это все теперь, лишившись опоры, рушилось на пол, что тоже исчезает вместе со стенами, а там рыхлая земля, не знавшая солнца, торопливо разбегающиеся многоножки и мокрицы…
Однако впереди еще один мрачный зал, я едва не влетел в него, однако Понсоменер резко остановился, раскинул руки, преграждая мне дорогу.
– Что там? – крикнул я.
Он прислушался, сказал быстро:
– Назад!.. Отступаем!
– А не прорвемся? – спросил я. – Сколько их?
– Назад, – повторил он и, повернувшись, побежал, крикнув: – Здесь тоже сейчас все…
Я ринулся за ним, за спиной страшно затрещало, будто раздираемая надвое гора. С грохотом покатились первые камни, почва вздрогнула от удара, затем затряслась, а тяжелые глыбы все рушились, земля вздрагивала, а грохот приближался.
Я несся, как испуганный олень, а то и вовсе лось, за спиной валятся, как мне кажется, целые эвересты и гималаи, земля трясется так, будто опускается в пучины океана Атлантида вместе с Гондваной.
Дыхание стало горячим и обжигает глотку, а Понсоменер летел как на крыльях, нескоро оглянулся, перешел на шаг и остановился.
– Глерд Юджин, как вы?
Я прохрипел обугленным ртом:
– Ты в прошлой жизни не был борзой? Или гончей…
– Борзой? – переспросил он. – А в какой прошлой?
Я отмахнулся.
– Ладно… А то в самом деле вспомнишь, мне уже страшно. Как ты такое чувствуешь?
Он ответил с некоторой неловкостью:
– Просто чувствую.
– Как кузнечики? – спросил я. – Говорят, муравьи первыми уходят. Еще за сутки до землетрясения. И всех куколок и расплод уносят… Эх, хорошо бы такое развить. Только Фицрою не говори. А то он все к бабам примеряет.
Он спросил озадаченно:
– А как такое можно к бабам?
– Не знаю, – ответил я. – Но если к бабам, то Фицрой может все.
Он почему-то остановился и торопливо побежал на то место, где только что возвышался замок чародея.
– Ты что? – заорал я. – Сейчас сюда примчится народ!
Он отмахнулся, бегал зигзагами по траве, опустив голову, иногда на ходу что-то пинал ногой, наконец с довольным воплем наклонился, а когда повернулся ко мне, весь сияющий, я увидел в его руках лук, который я подарил.
– Все, – сказал он торопливо, – можно уходить… Нет, в ту сторону! Сюда уже скачут…
– Хозяйственный ты, – сказал я. – И нож забрал, и лук…
Он сказал в изумлении:
– Как можно такое оставить!
Затаившись за кустами, пропустили мимо типичный конный разъезд в три всадника на легких конях, мало пригодных для перетаскивания тяжело груженных телег или даже в работе с плугом, но прекрасно приспособленных как для скоростной скачки, так и для долгих конных переходов с утра и до поздней ночи.
Понсоменер, как я заметил, тоже всматривался в коней, а не в седоков, с теми все понятно, нам нужны не они, а кони…
– Выбирать не приходится, – сказал я. – Берем!
Он сказал быстро:
– Ваши арбалеты услышат… Ваше умение еще не исчезло? Со стрелами еще можете?
– Такую ерунду легко, – заверил я. – Только я, знаешь ли, слабоватый чародей, не забывай. У меня все сразу исчезает, понял? Ну, не сразу, но почти сразу. Так что долго не целься.
– Помню, – сказал он серьезно. – Как долго не исчезнет?
– Пока тридцать раз не скажешь «мама», – ответил я.
Он спросил дотошно:
– Почему «мама»?
– Из уважения к родителям, – сказал я. – Как-то слышал, что их уважать надо.
Он ответил, не отрывая взгляда от всадников:
– Сейчас поднимутся на тот пригорок, там остановятся, осмотрятся… Можно!
Я сосредоточился, стрелы создавать пока еще чуть сложнее, чем пули, но, к счастью, память не подвела: на ладонях появилась длинная тяжелая стрела.
Понсоменер ухватил и, не прерывая движения, наложил на тетиву. Я завороженно смотрел, как оттягивает к уху, спохватился и создал вторую за мгновение до того, как его пальцы потянулись за следующей.
Третью он выпустил, когда первая еще была в воздухе. Все три ударили сильно и точно. Всадники инстинктивно ухватились за пораженные места, один упал с коня сразу же, два еще старались удержаться, а я выскочил из кустов, с разбега прыгнул на одного и ударил ножом в глазницу, а Понсоменер своего сдернул на землю и добил одним коротким ударом в голову.
Молча мы разобрали коней, Понсоменер ухитрился поймать и третьего, хотя тот испуганно пятился и мотал головой, не давая ухватить за узду, так и помчались в сторону дороги.
Понсоменер одной рукой держал повод своего коня, другой тащил за собой трофейного.
– Ты хоть знаешь, – крикнул я, – куда ехать?
Он посмотрел на меня в изумлении.
– Конечно. Это же так просто!
– Ага, – ответил я нервно, – ну да, конечно. Вот так р‑р‑раз, и все понятно.
Он кивнул, подтверждая, что да, вот так раз, и все понятно, а как же иначе, проще некуда, я больше не спрашивал, кони послушно то ныряют в лес, то проскакивают открытые пространства.
Рундельштотт с Фицроем и принцессой двигались через густой лес, мы подкрались к ним настолько близко, что можно гавкнуть над ухом, первой зачуяла нас принцесса, оглянулась, глаза стали размером с два блюдца.
– Ой, глерд Юджин, Понс…
Рундельштотт подпрыгнул, круто развернулся, выставив перед собой посох и почти уперев моему коню в грудь, а Фицрой ухватился за рукоять меча.
– Чего, – вскрикнул он сорванным голосом, – так… подкрадываетесь?
У меня чуть сердце не лопнуло… за ее высочество, понятно!
– Как хорошо, что вы снова с нами, – сказал Рундельштотт. – Мы уже начали тревожиться.
– Понсоменер привел вам коня, – сказал я. – У кого устал сильнее, можете сменить. А своего бросьте, крестьяне найдут, обрадуются.
– Ни за что, – отрезал Фицрой. – Я его лучше продам. Ее высочество одобряет людей хозяйственных! Я правильно сказал, ваше высочество?
Принцесса застенчиво пискнула:
– Вы хороший человек, глерд Фицрой.
– И хозяйственный, – подтвердил я. – Где он пройдет, там сто лет даже трава не растет! Даже муравьи уходят в другие земли и меняют подданство, хотя я в такое не очень-то верю, однако же, зная Фицроя… А где Понс?
Рундельштотт махнул рукой в неопределенном направлении.
– Он гусей увидел…
– Кого-кого?
Он сказал с укором:
– Надо знать, куда и где ваши люди, глерд вожак… Вон уже возвращается! Быстрый какой…
Понсоменер примчался на взмыленном коне, бросил Фицрою двух жирных гусей, а Фицрой поймал на лету, на мгновение выпустив из рук испуганно вспикнувшую принцессу.
– Это нам к обеду, – сообщил Понсоменер. – Командир говорит, питаться нужно разнообразно. Разнообразные живут дольше.
Фицрой довольно поднял гусей за шеи, осмотрел.
– Какие здоровенные… Пора привал, сразу же и приготовим!
Принцесса сказала робко:
– А меня научите?
– С удовольствием, – ответил Фицрой с готовностью. – Сперва вот тут взрезаем пузо и выдираем все говно…
На привале я бегло рассказал Рундельштотту, как попались колдуну, как выбрались, он в ужасе взмахнул руками.
– Как?.. Ничего не взяли из того, что он насобирал?.. Там же могучие амулеты, талисманы!..
Я сказал виновато:
– Приходилось бежать так, что пятки влипали в задницу. Мастер, мы сумеем создать противовес этой нечестивой магии с помощью нашей честивой. Чуть позже. Когда разберемся с этим всем. А пока… как там гуси?
– Готовим, – отгрызнулся Фицрой. – Вам что, еще и зажарить?
Глава 10
Гусей вообще-то ели в спешке, хотя Фицрой прожарить успел хорошо, пусть даже костерок развели небольшой и в ямке, чтобы не увидели издали.
Понсоменер первым поднялся в седло, а когда проехали первые сотни шагов, сообщил мрачным голосом:
– За нами снова погоня. Уже серьезная.
– Напали на след? – спросил я.
– Или кто-то указал, – ответил он.
– Насколько отстали?
