Александр Кучаев - За мертвой чертой
Замужество совершенно изменило характер донны Анны. Забыв о театрах и ресторанах, она обратила всё внимание на благоустройство супружеской жизни и большую часть времени проводила в семейном кругу.
К настоящему моменту у Смолецких пятеро детей, и останавливаться на этом они не собирались. Роды не только не испортили фигуру и черты лица Аннет, но и придали её облику какое-то дополнительное женское очарование.
Григорий же, помимо торговли живописью, создал картинную галерею провинциальных художников, которая довольно быстро получила широкую известность не только в России, но и далеко за её пределами. Она так и называется: Смолецкая галерея – художественный музей в Ольмаполе.
Мой тесть Пётр Андреевич Тимошин продолжал трудиться технологом на «Мясном подворье». Не так давно благодаря его усилиям предприятие начало выпуск нового сорта колбасы «Ольмапольская» с особым изумительным вкусом. Совсем немного времени потребовалось, чтобы «Ольмапольку», как её называли в народе, распробовали не только в нашем регионе и России в целом, но и во многих других странах, и даже в Германии, славящейся своими колбасными изделиями. Как результат, семейный бизнес Тимошиных резко пошёл в гору, и объём доходов стал обозначаться числами с семью и восьмью нулями.
Сам Пётр Андреевич так и остался глубоко верующим человеком. По воскресеньям и в дни церковных праздников он обязательно наведывался в храм Божий, где усердно молился перед иконами. И каждый его визит в святилище сопровождался значительным денежным пожертвованием.
Создатель капсул жизни Всеволод Бурц, нажив миллиарды, купил в Средиземном море крошечный необитаемый островок, расположенный в районе мелководья.
Едва оформив покупку, изобретатель зафрахтовал несколько суперсухогрузов и доставил к своему владению сколько-то миллионов тонн скальной породы. За счёт каменных глыб остров расширили по всему отмельному периметру, выстлали мощным слоем сыпучего грунта и плодороднейшего чернозёма, построили на нём огромный красивейший замок и разбили цветущий сад.
Раз в год Всеволод приезжает туда со своими многочисленными друзьями, бывшими москвичами, перебравшимися на постоянное жительство в Ольмаполь. Целый месяц они отдыхают в условиях мягкого климата под сенью цветущих деревьев, под звуки арф и песнопения юных аборигенок с расположенных поблизости островов, после чего вновь отправляются в Россию. Одиннадцать же месяцев в году, на Ирее – так Бурц наименовал свой остров – поправляют здоровье шахтёры, космонавты, лётчики, полевые военнослужащие, работники спасательных служб – то есть представители наиболее рисковых профессий.
При посещениях острова Бурц и его компания не только развлекались, но и, случалось, проводили мозговые атаки, составляя внушительные листы идей очередных технических разработок.
Однажды во время прогулки на водных велосипедах по морю и прозвучала, смеха ради, та самая мысль о создании безинерционного летательного аппарата с полной компенсаций каких-либо перегрузок. Пошутили, посмеялись, а потом задумались и… в конце концов построили нечто напоминавшее НЛО.
Сейчас в Ольмаполе создано уже несколько таких аппаратов, мгновенно развивающих скорости в тысячи раз большие, чем у самого быстрого самолёта. Говорят, за ними большое будущее и скоро они полностью придут на смену современной авиации. Ещё говорят, что в недалёкой перспективе на этих аппаратах отправятся к Альфе Центавре – ближайшей к Солнцу звёздной системе в созвездии Центавра.
Кроме всего прочего, Бурц продолжал усовершенствовать свою капсулу омоложения и оздоровления. Дело дошло до того, что капсула в какой-то степени стала изменять форму костных и мягких тканей той или иной части тела человека, и каждая женщина или мужчина позволяли себе обрести такую фигуру и такие пропорции, какие только желали. От этих преобразившихся женщин немыслимой красоты у мужчин сразу же происходило полное завихрение мозгов, а женщины падали в обморок при массовом появлении мужчин-адонисов.
Изобретатель «темновиков» Трофимов половину времени проводил у себя в загородном доме за чтением приключенческой литературы. Как ни странно, именно за этим чтивом к нему чаще всего и приходили озарения, связанные с тем или иным изобретением. Их у него было много.
Одним из последних стало создание конденсатных установок для сгущения и извлечения влаги из воздушных слоёв, прилегающих к земной поверхности.
Как и всё гениальное, конденсатные установки, одна названная «Муссон-1», другая, более мощная, – «Муссон-2», были на удивление просты и действовали строго в рамках того или иного поля, луга или лесного массива, очерченного заложенной программой. Днём в жаркую сухую погоду пшеничное, скажем, поле освещало солнце, а ночью его поливали тёплые затяжные дожди, сконденсированные из приземной атмосферы.
В итоге урожайность злаковых культур превысила сто пятьдесят центнеров зерна с гектара, а лесники перестали бояться лесных пожаров, потому что появилась возможность постоянно поддерживать лес в надлежащем влажном состоянии.
Мне доводилось бывать ночью возле подобных уделов. Съедешь с дороги на обочину, выйдешь из машины, а над лугом или полем словно туман стоит. И тихо-тихо так накрапывает и час, и два, и три. Растения же всё выше подымаются и тучнеют, тучнеют прямо на глазах.
Я замерял на этих полях колосья в фазе налива зерна – иной чуть ли не до полуметра доходил. И что интересно: дорожное полотно серое, сухое, а рядом, всего лишь на расстоянии какого-нибудь шага, влажные отяжелевшие стебли и тёмная промокшая земля.
Как-то в ненастный осенний день сидели мы с Виктором Алексеевичем в кафе «Аю». Пили фруктовый сок, слушали лёгкий весёлый шансон в исполнении одной начинающей певицы, а потом вышли на улицу подышать свежим воздухом и немного прогуляться.
За разговором незаметно для себя мы оказались перед входом в исторический музей.
– Батюшки мои! – воскликнул мой спутник. – А ведь я здесь ни разу не был! Может, зайдём?
Признаться, я тоже никогда не заглядывал в этот музей и потому с готовностью согласился.
Довольно таки долго бродили мы по залам, разглядывая многочисленные экспонаты, начиная от эпохи, предшествовавшей скифам и печенегам, и заканчивая последними годами. Я и не знал, что наша история столь продолжительна и богата всевозможными событиями и артефактами.
Уже под конец осмотра дорогу нам преградила большая группа школьников, с интересом слушавших рассказ молоденькой девушки-экскурсовода.
Услышав слова «дон Кристобаль, пришелец из параллельного мира», мы волей-неволей остановились и замерли, стараясь не пропустить ни слова.
Девушка рассказывала о том, как пропадал, загибался провинциальный город Ольмаполь, заражённый дурными нравами его обитателей, и как начавшиеся радикальные реформы помогли найти выход из отчаянного положения.
По ходу повествования она привлекала внимание экскурсантов к экспонатам тех лет. В частности, к телегам с клетками и чанами и понурыми восковыми фигурами проворовавшихся слуг народа. И восседавшими на передках восковыми же фигурами весёлых возниц с кнутами и курительными трубками.
От телег экскурсовод перешла к тарантасам, затем – к преобразователю тёмной энергии, тому самому, что стоял у Трофимова в его Мурашеве, от него – к капсулам жизни Бурца.
Наконец она остановилась перед обычной школьной классной доской, на которой крупным каллиграфическим почерком было написано мелом:
МЫ – НЕ ВОРЫ, ВОРЫ – НЕ МЫ!
– Что такое классная доска? – спрашивали юные экскурсанты. – А что означает слово «воры»?
– На классной доске первоклассники учились писать, – ответила экскурсовод. – А воры… – Она замялась на несколько мгновений, затрудняясь подобрать подходящее толкование данному существительному. – Ну, в общем, этой фразой дети хотели сказать, что они вырастут хорошими порядочными людьми.
– Удивительно, потрясающе! – воскликнул Черноусов, когда мы вновь оказались на улице. И, встретившись со мной взглядом, добавил: – Как быстро летит время, и как быстро меняются нравы рода человеческого! А какая трансформация системы ценностей и качества жизни!
При этих его словах я вспомнил бывшего соседа Ивана Степановича.
На днях мы встречались с ним на Амбарной. Старик пригласил меня к себе на чашку чая и целый час, пока мы чаевничали, рассказывал о Мальдивах, где провёл половину прошлой зимы. И о своих друзьях-пенсионерах, составлявших ему компанию в той дальней поездке. И о том, что следующей зимой собирается отдохнуть в Варадеро, являющемся жемчужиной острова Куба.
А всего лишь несколько лет назад Степаныч начиная с осени и до самой весны не вылезал с базара, торгуя квашеной капустой и солёными огурцами. Чтобы было чем потом расплачиваться за отопительный газ и поливочную воду. Лето же проводил на огороде с мотыгой в руках, обременённый заботами об овощном урожае.
