Тим Скоренко - Ода абсолютной жестокости
Он и теперь недооценивает меня.
Кранас ставит на столик бутыль. Встаёт и говорит мне:
– Встань.
Я поднимаюсь.
Кранас приближается почти в упор и шепчет:
– Если ты сумеешь вывести нас отсюда, то я помогу тебе.
– Зачем тебе это?
– Меня сделали смертным под угрозой вечного заточения. Так же, как я должен сделать смертным своего преемника, Пагдама. Он ещё не знает об этом. Пока что он просто ученик астронома. Когда он станет смертным, он произнесёт vitum и вернёт мне бессмертие. Так должно быть. Так обещает император. Но я знаю, что как только Пагдам станет смертным, меня убьют. В ту же минуту. Если ты сделаешь так, как я скажу, мы оба спасёмся. И друзей твоих спасём.
– Что делать?
– Мне нужен император. В бессознательном состоянии, но живой. Здесь.
Я молча открываю дверь и выхожу из комнатки. Император беседует с Пагдамом. Я иду прямо к ним.
Император оборачивается и хмурится. Первым движением я хватаю астронома и сворачиваю ему шею. Вторым бью императора.
Но промахиваюсь. Он отлетает назад не хуже любого из берсерков Файланта.
– Не стоит, Риггер. Я сильнее.
Он достаёт меч.
Я будто смотрю на ситуацию со стороны. Он – сильный боец, я это вижу. За дверью нас ждут два стражника. Которые позовут на помощь. Я могу разнести обсерваторию на части, но не взять императора.
Я не до конца понял идею Кранаса.
Взять императора живым. Сложно. Очень сложно.
Я нападаю. У меня нет оружия, мне нечем парировать его удары. Подныриваю под меч. Пытаюсь сделать подсечку, но не успеваю: он достаточно быстр для меня. Удар срезает край моей рубашки, я отскакиваю в сторону. Император смеётся.
– Ты думаешь, что сумеешь, Риггер?
Я бросаюсь вперёд. Право, лево, удар, увёртка. Он не задевает меня. Я не успеваю ударить его сзади по шее, чтобы оглушить. Не успеваю поймать его руку.
Я умею превращаться в огненный вихрь. В экстремальных ситуациях. Когда вокруг – тысяча воинов. Когда нет другого шанса выжить. Я становлюсь быстрее, чем само время. Но не против одного соперника.
Клинок врезается в пол около моей ноги. Я чувствую, что проигрываю. Император остаётся таким же ловким, каким и был в начале боя, а я устаю.
Обыкновенный бой продолжается три секунды. Удар. Парирование. Ответный удар. Смерть.
Бой двух мастеров может затянуться на минуту. Много ударов. Много отражений.
Мы танцуем уже не меньше пяти минут. Мы не нанесли друг другу ни одного удара.
Внезапно император останавливается.
– Подожди, Риггер.
Он хочет предложить мне сделку?
– Мне это надоело, Риггер.
И я понимаю, что упустил одну вещь. Он не просто танцевал. Он продвигался к двери, за которой – стража. Один шаг. Ему осталось сделать шаг, протянуть руку и открыть дверь.
Я закрываю глаза.
Мир превращается в патоку. Он застывает, замирает. Я делаю шаг вперёд, один маленький шаг, и я уже между императором и дверью. Он смотрит на меня изумлённо, потому что такого он не ожидал. Он заносит руку с мечом. Медленно-медленно. Будто в обучающем бою. Я протягиваю руку и перехватываю его кисть. Другой рукой я поочерёдно отгибаю его пальцы от эфеса и ломаю их. Раз. Два. Три. Четыре. Меч летит на пол. Я аккуратно дотрагиваюсь ногой до его голени. Его нога подгибается, он падает. Он падает очень медленно. Я обхожу его вокруг и дотрагиваюсь до его шеи сзади. Главное – не сломать.
И тогда я открываю глаза. Император лежит передо мной. Нагибаюсь: дышит. Беру его за шкирку, как провинившегося пса, и тащу в комнатку к Кранасу.
Я сам не знаю, какие ещё козыри у меня в запасе. Каждый раз, когда ситуация становится критической, я обнаруживаю очередной резерв, которого раньше не было. Сколько ещё подобных резервов внутри?
Я – Риггер.
* * *Кранас смотрит на императора. В его взгляде нет ненависти, только пустота.
– А где Пагдам?
– Мёртв.
Он боялся выглянуть за дверь.
– Хорошо. Открой ему рот и запрокинь голову. Он должен это выпить.
Вливать жидкость в рот человеку без сознания – дело непростое. Я вытаскиваю язык императора, пальцами растягиваю рот. Кранас аккуратно льёт туда жидкость из флакона. Император начинает кашлять.
– Хватит. Теперь сядь и молчи.
Он протягивает руку над головой лежащего и начинает говорить странные слова. Я вспоминаю этот язык. Прокажённый во дворце Вартаха говорил на нём, когда произносил mortirum. Собственно, Кранас тоже произносил сейчас именно mortirum.
Кранас заканчивает.
– Он – смертный. Мы – тоже. Теперь выпей это.
Нужно всё делать быстро, очень быстро. Мне казалось, что возвращение в стан бессмертных будет чем-то торжественным. А получается – несколько слов, наскоро произнесённых в жалкой каморке.
Я выпиваю содержимое флакона. Вряд ли он будет меня травить.
– Выйдем, чтобы действие не распространялось на императора.
Мы выходим. Закрыв дверь, Кранас быстро простирает надо мной руку и произносит несколько слов всё на том же волшебном языке.
– Сделано. Ты уже спасён. Теперь надо спасти меня.
– Как?
Он открывает дверь. Император перекатывает голову на бок. Смотрит на нас мутными глазами.
– Усади его на диван.
Мы сидим так же, как и в начале. На диване – мы с императором, напротив, на стуле – Кранас. Император уже в сознании. Пальцы на правой руке сломаны. Нога вывернута под неестественным углом. В его глазах – злость.
– Ты знаешь, Риггер, что это тебе не пройдёт, – говорит император.
– Мне теперь всё пройдёт. Мы поменялись ролями.
Он напрягается.
– Ты смертный, да, – говорю я с усмешкой. – А я – бессмертный. Теперь. И меч твой у меня.
Я приставляю острие к его горлу. Он прижимается к спинке дивана.
– Страшно, да?
У меня сейчас диковатый вид. Я начинаю ощущать себя бессмертным.
– У нас есть к тебе дело. Выполнишь – останешься жить, – это говорит Кранас.
– Ты – указываешь мне? – в голосе императора власть.
Кончик меча прочерчивает тонкую линию на его щеке. Идёт кровь. Он замолкает.
– Слушай Кранаса. Он сейчас немного умнее тебя.
Император смотрит злобно.
Как он мог допустить такое? Остаться наедине со мной вообще без охраны. Он надеялся на свою силу? Он снова недооценил меня.
– Сейчас ты прочитаешь вслух этот текст, – говорит Кранас. – Когда я скажу.
Он подаёт императору бумагу. Я заглядываю.
Там – vitum. Транскрипция на наш язык. Император тоже это понимает.
– Не буду.
Я беру его руку – сломанную. Он воет: больно. Вытягиваю её и отрезаю мечом указательный палец. Он воет и рвётся. Удар в пах останавливает его. Он сгибается.
– У тебя ещё много пальцев. Читать будешь?
Он тянет руку за бумагой. Начинает читать.
– Стой, – говорит Кранас.
Он достаёт из стола ещё один флакон и выпивает.
– Теперь читай. Тебе придётся положиться на слово Кранаса, – говорю я. – Моему ты уже вряд ли веришь.
Он читает. Со злостью выплёвывает слова заклинания.
– Ты ошибся, – говорит Кранас. – Не стоит меня обманывать. Я знаю его наизусть.
Я тянусь к пальцам императора. Тот отдёргивает руку и снова начинает читать. Теперь он читает спокойнее. Кровь из отрезанного пальца стекает на пол.
Когда император заканчивает, Кранас удовлетворённо кивает.
– Теперь молодец. Всё верно сделал.
Я встаю.
– Ты обещал, – говорит император.
Моё слово имеет вес.
– Кранас обещал. Я – нет. Только вот в каземате держат кое-кого. Я хочу увидеть их. Живыми и на свободе. И никак иначе.
– Если ты убьёшь меня, ты их никогда не найдёшь.
– Есть один способ.
Я хватаю императора за шкирку. Он очень силён. Даже со сломанной ногой он смог бы сражаться против меня. Но он смертен. И ему страшно.
Мы идём к выходу. Кранас идёт первым.
Мы провели внутри довольно много времени, но стражники даже не всполошились.
Кранас открывает дверь.
– Я не знаю дворца, – говорит он. – Я много лет не выходил из обсерватории.
– Ничего.
Я толкаю императора вперёд.
Ситуация повторяется. Не так давно я подобным же образом толкал перед собой Касса. Тогда я был смертным, а моя жертва – нет. Теперь всё наоборот.
Стражники ждут в коридоре. Они не сразу понимают, что с императором что-то не так. В глаз одного тут же вонзается мой меч. Второй успевает обнажить оружие, но до удара дело не доходит: я быстрее. Теперь – самое сложное. Винтовая лестница вниз. В зал, полный солдат.
Император спускается первым. Он отлично знает, что я могу его убить, если захочу. Успею убить.
Стражники внизу смотрят на нас. По залу проносится неясный гул. Император хромает и держится за перила здоровой рукой. Один раз он чуть не падает: я ловлю его за ворот.
Он спускается вниз, а почётный караул молча смотрит на него.
Он оглядывается на меня.
– В центр зала, – говорю я.
Он идёт вперёд. Он не успеет рвануться и исчезнуть за широкими спинами своих латников. Он знает это.
– Повернись, – говорю я громко.
