Антон Корнилов - Урожденный дворянин
Голос полицейского завибрировал искренней, рвущейся изнутри злостью. Олег слушал дежурного, и лицо парня темнело на глазах. Будто таяло – становилось тоньше. И в конце каждой фразы, произнесенной сержантом, Трегрей чуть-чуть, едва заметно, вздрагивал, словно слова полицейского били его по голове.
– Нуржана с пути сбил… – продолжал сержант. – Был пацан, как пацан, служил… Куда он теперь, только после армии, без образования? Палатки рыночные охранять? Никитос Ломов – в гору ведь шел, карьеру делал. Раз – и перечеркнул ты все ему. Думаешь, мы не понимаем здесь, почему его закрыли? Все понимаем, не дураки. Теперь сядет, а после срока – какая ему карьера? Пропадет к свиньям собачьим… И Степаныч… Какого хрена его искать? Таких свидетелей знаешь, где находят? В лесу по осени, грибники. Палочкой поворошат листья, глядь – а там кости. Вот так! А все почему? Потому что они для тебя не люди. Не люди, да! А орудия. Орудия достижения целей. Сгинут одни, ты других поднимешь… Чего кривишься? Не нравится? А я тебе повторю – орудия достижения целей они. Твоих целей. Твоей, мать ее, справедливости!
– Мои цели и моя справедливость? – глухо возразил Олег. – Справедливость для одного – вовсе не справедливость. Справедливость – суть соответствие. Соответствие между ролью человека или социальной группы в жизни общества и их социальным положением, между их правами и обязанностями, деянием и воздаянием, трудом и вознаграждением, преступлением и наказанием, заслугами и признанием… Но изначально справедливость суть – равенство в правах. И, как частность, равенство граждан перед законами государства. Справедливость имеет смысл – когда она для всех, это бессомненно.
– Не-ет… – хрипло протянул полицейский. – Это ты врешь. Я таких, как ты, знаю. Ты же сам себя изнутри сожрешь, если этой своей справедливости, которая для всех, ты добиваться не будешь или не добьешься. Так что – для себя ты стараешься, для себя. К своей цели идешь. По трупам нормальных людей.
– По-вашему, лучше жить по схеме: «меня покуда не трогают, не встреваю, жду своей очереди»?
– Да нормально жить надо! Как все живут! – ответил дежурный. – Себя не забывать, в чужие дела не соваться!
Полицейский лязгнул автоматом, прижал его к боку. Ладонь его сползла с приклада к спусковому крючку. Дуло все еще смотрело на Олега.
– Вали отсюда! – прошипел сержант. – Туда, откуда ты вылез. Нам такие здесь не нужны. Вали, я сказал, дай людям жить нормально. Нормально, понял? Вали!
В кармане джинсов Олега зазвонил мобильный телефон. Трегрей, не сводя глаз с дежурного, вытащил трубку, приложил к уху. И услышал он нечто такое, что тут же быстро проговорил:
– Сюминут приеду, – развернулся и пошел прочь со двора отделения.
Впрочем, через несколько шагов он обернулся и сказал сержанту, напряженно следившему за ним:
– Вы не правы, господин полицейский. Суть в том, что вы даже и понятия не имеете о том, как это – жить нормально…
* * *Руслан Карлович Мазарин действительно большую часть своей жизни прослужил в ФСБ. Но, вопреки слухам, что были распространены в соответствующих кругах, никогда не проходил никаких спецподготовок и никогда не участвовал в серьезных операциях. Более того, боевое оружие Руслан Карлович держал в руках, только когда ему выпадало бывать в служебном тренировочном тире. А такие посещения случались нечасто, ибо являлись для сотрудников его подразделения необязательными.
Мазарин в рядах федеральной службы безопасности был обычным рядовым клерком, специалистом по анализу информации. Суть его работы состояла в следующем: Руслан Карлович получал подробное досье на какого-либо человека, заинтересовавшего своей персоной органы, и, досконально изучив биографию исследуемого объекта, делал выводы о его характере, привычках, склонностях, мотивации и прочем – и составлял особого рода психологический портрет. Подспорьем в этой работе для Мазарина была специальная литература, включающая многочисленные психологические таблицы. А целью – как можно точнее указать, как именно поведет себя объект в той или иной моделируемой ситуации. Эта деятельность только в первые годы службы казалась Руслану Карловичу интересной. Довольно скоро он уяснил для себя, что люди – существа довольно предсказуемые. И достаточно только просмотреть жизнь человека – эпизод за эпизодом, – чтобы относительно верно прочертить несколько возможных вариантов его дальнейшего существования.
В середине девяностых, когда засвистел и закружился вихрь безвременья, руша то, что еще совсем недавно казалось совершенно незыблемым, многие из правоохранительных структур потянулись в криминальные сообщества. Кто от растерянности, а кто в надежде достичь на этом поприще того, чего нельзя было достичь на службе.
Среди таких «перебежчиков» оказался и Руслан Карлович. К слову сказать, переход его с одной стороны баррикады на другую получился неосознанным, случайным. Отдел, в котором работал Мазарин, попросту проредили, оставив лучших из лучших. Остальным же объяснили, что финансирование не позволяет и дальше держать такой большой штат, напомнили о подписках о неразглашении – и уволили в запас, настоятельно порекомендовав сменить место жительства. В данном случае «рекомендация» являлась синонимом «приказа». Уволенных раскидали по стране – как, например, раскидывают студентов вуза для отработки по распределению.
Мазарин попал в Саратов.
Пару месяцев он пролежал на продавленном диване в съемной квартире, вяло размышляя, чем бы заняться, когда закончатся накопления. Проблема эта решилась сама собой. Как-то под вечер Руслана Карловича навестили трое крепких ребят в кожаных куртках и вежливо, но настойчиво пригласили его на встречу с «очень серьезным человеком».
Это уже потом Мазарин узнал, что «братки» через ментов, ведающих пропиской, выясняют: кто, откуда и каким ведомством направлен в курируемый ими регион. Вернее, сами менты предоставляли бандитам эти сведения – не бесплатно, естественно, – потому что прекрасно знали об охватившей в те года весь серьезный криминалитет моде на привлечение в свои ряды бывших сотрудников спецслужб.
Руслану Карловичу предложили заниматься тем, чем он занимался и раньше, и он согласился; главным образом, потому что ничему другому обучен не был.
Так начался новый виток карьеры Мазарина. Теперешняя его работа мало отличалась от предыдущей. Разве что биографии объектов разработки ему предоставляли не в письменном, а в устном виде, и отчеты Руслан Карлович выдавал в произвольной форме, безо всякой бумажной волокиты. Около полугода он трудился в бригаде одного из тогдашних авторитетов на должности, которую примерно можно было обозначить, как «советник по вопросам безопасности» и – по совместительству – «консультант по устранению конкурентов». Мазарин, изучая «дела» местных крупных бандюков, предпринимателей и ментов, предоставлял своему хозяину полную сводку прогнозов о грядущих ходах этих игроков на общем большом поле, а также подсказывал, кого из них и в какой момент удобнее будет купить или убрать. Дела хозяина Руслана Карловича быстро пошли в гору, но спустя шесть месяцев бандита подстрелили во время драки в ресторане, куда по случайности забрели бойцы враждебной ему бригады. Впрочем, Мазарин за пару дней до происшествия успел переметнуться в другую группировку – он ведь «просчитывал» не только конкурентов хозяина, но и самого хозяина.
А потом грянула эпоха большого передела. Преступные группировки сражались друг с другом, авторитеты выясняли, кто круче и кому, следовательно, править бал в отдельно взятом городе или области. Стрельба на улицах российских городов стала явлением настолько привычным, что обыкновенные граждане, заслышав баханье пистолетных выстрелов и гулкий треск автоматных очередей, временно прерывали движение по тротуарам и скапливались под козырьками подъездов или в подворотнях – пережидая очередную разборку, как дождь. Мазарин в то время всего за несколько месяцев умудрился сменить чуть ли не десяток хозяев, а когда большой передел закончился, оказался в команде победителя. Именно в ту бурную эпоху и возникла легенда о Руслане Карловиче, как о чрезвычайно крутом бывшем спецагенте, который планирует и осуществляет устранение врагов так ловко, что внешне это выглядит естественным ходом событий. Заполучить в свою бригаду Мазарина среди авторитетов считалось в то время крупной удачей. Авторитеты появлялись на арене действий и исчезали в никуда, будто пузыри на поверхности кипящей воды, сам же Мазарин, которого тогда уже знали как Кардинала, оставался неуязвим. Просветленный открывшейся ему когда-то истиной, что всякий человек – предсказуем, опытный чтец человеческих характеров, он был непотопляем. Он полагал и ощущал себя этаким… мыслящим оружием; наверное, поэтому ему было все равно, в чьих он руках в данный момент находится. Смыслом жизни для Кардинала являлась его деятельность, в которой ему было все просто и понятно. Он вообще очень любил все простое, объяснимое и однозначное. Наткнувшись однажды на книжку крылатых латинских афоризмов, Мазарин восхитился простотою и лаконичностью мыслей древних римлян. В сложных жизненных ситуациях он припоминал подходящий по смыслу афоризм из выученной наизусть книжки – и нередко эта короткая и несложная фраза мечом рассекала гордиев узел проблемы. И все сразу вставало на свои места.
