Анна Мистунина - Проклятый
Тагрия ушла, но тут же вернулась.
– Почему ты молчишь? Это ведь был ты?
– Я. Иди к костру.
– Я была маленькая. Плохо помню, только твое лицо, и волосы, черные, и колечко. Почему ты мне его отдал?
– Иди к костру, Тагрия.
– Ты хотел меня убить, так мне сказали. Это правда?
– И убью, если не замолчишь!
– Мясо съешь, а из костей наделаешь стрел для охоты на диких грифонов?
Кар изумленно поднял голову.
– Как ты догадалась?
И только услышав радостный клекот Ветра, понял, что смеется, выронив нож, как не смеялся долгие годы, а рядом заливисто хохочет белокожая имперская девчонка.
Все еще смеясь, Кар протянул руку, и Тагрия безбоязненно вложила в его испачканную кровью ладонь свои пальцы.
– Зачем они нас забирают?
Кар с удовольствием обсосал последнюю кость. Приятно побыть немного дикарем! Бросил в огонь. Пора бы продолжить путь, но Ветер, благородно позволивший людям выбрать лучшие куски, заявил, что еще голоден и отбыл на охоту. А Кар серьезно сомневался в способности грифона нести двойную ношу на полный желудок.
Отвечать не хотелось, но и отказать Тагрии Кар теперь не мог.
– Ты же знаешь все истории. Должна понимать сама.
– Я понимаю, что им нужны рабы, – Тагрия упорно говорила «они», как будто Кар не принадлежал к тому же племени. – А зачем?
– Рабы – это всего лишь слуги, которым не нужно платить.
– А почему тогда они берут детей?
– Чтобы вырастить умелых слуг.
Девочка замолчала ненадолго. Кар без всякой магии знал, какие картины рисует ее сознание: долгие годы безрадостной жизни в услужении у колдунов, вечную разлуку с родными… Она не спросила о главном. Кар от души надеялся, что и не спросит. Оказалось – напрасно.
– В историях говорится, что колдуны пьют кровь своих рабов, – прошептала Тагрия.
– Это неправда.
– Все правда. И грифоны, и колдовство… А это неправда?
Кар молчал долго и тяжело. Тагрия смотрела. Ждала.
– Мы не пьем кровь, – сказал он, глядя в огонь. – Но мы берем из нее Силу. Это почти то же самое.
– Какую… Силу?
Кар вздохнул.
– Сила – это и есть магия. То, что заставляет течь реки, что движет ветром, отчего растут деревья. Жизненная Сила. Без нее даже воздух будет мертвым, ты не сможешь им дышать. Понимаешь?
– Кажется…
– Сила разлита во всем. В воде, в воздухе, в огне, в живых существах. Больше всего – в человеческой крови.
– А зачем вам… Эта Сила?
Вам. Кар тряхнул головой. А чего же он ждал, пускаясь в объяснения?
– Сила дает нам власть над миром. Чем больше Силы, тем больше наша власть.
– Зачем?
– Зачем? Владея Силой, мы можем все.
– Что – все?
– Все. Жить почти вечно, не старея. Зажечь и погасить огонь, вызвать дождь, покорить разъяренного льва, оживить мертвого.
– Или убить.
– Или убить, – согласился Кар. – Или связать, лишив воли.
– Как меня?
– Да.
– И для этого… Нужна кровь?
– Человеческая кровь. Да.
– А ты…
– Да. И я.
Тагрия замолчала. Кар – тоже, запретив себе прислушиваться к ее чувствам. Нежданная откровенность выжгла его. Как будто отдался весь в худенькие детские руки и теперь ждал, обреченно ждал приговора, за которым останется лишь проклятие.
Но Тагрия заговорила, и слова ее не походили на проклятие:
– Тебе бывает страшно?
– Очень редко, – ответил Кар.
– А мне страшно.
– Ты боишься меня?
– Не знаю.
– Я уже говорил, что не обижу тебя. Скоро будешь дома, с родителями. Забудешь все, что случилось…
– Как забуду? Ты меня снова заколдуешь?
Кар вздрогнул.
– Только если ты сама захочешь.
– Нет!
– Подумай, Тагрия. Останется память – останется и страх. Лучше все забыть.
– Не хочу, – прошептала она. – Не надо… Пожалуйста.
– Хорошо.
– Обещаешь?
– Да.
– Я никому не расскажу, если ты не велишь.
– Тебе придется рассказать родителям. Они думают, что потеряли тебя.
Тагрия протянула руку, выудила из кучи тонкую ветку. Поднесла к огню.
– Ты не знаешь, – заговорила она тихо. – Мама умерла, давно. Отец… Он стал каждый день напиваться. У нас был слуга, он следил за трактиром. И я помогала, как могла. А потом… Отец проиграл в кости. Много. Хотел отыграться и поставил трактир. И все…
– Он проиграл трактир?
– Да.
– Тагрия. В тот день… когда я подарил тебе перстень, я оставил твоему отцу деньги. Достаточно, чтобы купить несколько таких трактиров.
– Я знаю, – кивнула она. Вздохнула совсем по-взрослому: – Нет давно тех денег.
– Я велел сохранить их для тебя, – закипая, начал Кар. И осекся, увидев жалобный взгляд девочки. Спросил совсем другим тоном: – Чем я могу помочь?
– Отвези меня домой. К дедушке.
– Конечно. Вот только вернется Ветер.
Жадный огонек побежал вверх по ветке. Ойкнув, Тагрия уронила ее, принялась дуть на пальцы.
– Дай мне, – сказал Кар.
Потянулся – и рукой, и магией. Легким, ласкающим движением унял боль в обожженных пальцах. Коснулся глубоких царапин на плечах. Совсем немного Силы нужно, чтобы зарастить красные следы, словно их и не было. Больше – чтобы вглядеться в тело девочки, в ее душу, убирая болезненные отпечатки голода и побоев, выровнять пульс, восстановить желудок и печень, очистить кровь. Вдохнуть – совсем немного, иначе придет опьянение – сил и смелости.
– Ой, – тихонько сказала Тагрия.
Кар опустил руку.
– Лучше?
– Да! – она потрогала плечи. – Что это? Это твое колдовство?
– Магия.
– А как ты это делаешь?
«Ветер!!! – завопил Кар мысленно. – Где ты, наконец?!»
Вылететь до наступления темноты не помогла бы даже Сила. Вернувшийся с плотно набитым животом грифон не возражал против полета, хоть и буквально источал сонливость. Пожалев друга, Кар оставил его дремать на камнях и вернулся к нескончаемым вопросам Тагрии. Как это – колдовать? А как колдуны… Да, поняла, маги. Как они берут эту Силу из крови? А ты никогда не состаришься? А почему их победили, им что, не хватило Силы? А они вернутся и опять сделают всех рабами? А я смогла бы приручить маленького грифончика? А почему нет? А ты правда убил императора? А кто тогда его убил? А как ты вызываешь огонь? А у меня получится? А ты всегда умел колдовать? А как ты научился?
Погребенный под ворохом ее вопросов, Кар утратил всякую способность к сопротивлению. Вскоре он с удивлением понял, что рассказывает – подробно, улыбаясь и размахивая руками – о годах жизни в Долине, о первом учителе, презиравшем нахального дикареныша, о том, как презрение сменилось уважением и дружбой. Об уроках в Зале Познания, о погибших птенцах грифонов, о чуде, совершенном Сильной Кати. О медленных путях звезд и тайнах человеческого тела, о движении стихий и наслаждении от Познания, о невыносимой радости власти, когда приходит время Воздействия.
Тагрия слушала, приоткрыв рот. Глаза ее сияли. К добру или к худу, теперь встреча с магами не будет вспоминаться ей сплошным ужасом. Скорее – пугающей, но и влекущей сказкой.
Кар боялся думать, что встреча эта, скорей всего, будет не последней. Что Империю, а значит – и Тагрию, ждет война, и вестись она будет недоступным истинным людям оружием. Он, Кар, должен ускорить ее приход. Нескладная угловатая девчонка, доверчиво приникшая головой к его локтю, станет одной из многих, чьи жизни для новых хозяев страны будут не дороже песка. И даже захоти он того, Кар не властен изменить судьбу.
Золотой Ветер, пугающе прекрасный в звездном свете, нес их над ночной Империей. Кар не смотрел грифоньим взглядом на спящие города, не проникал в живую глубину густых лесов, не вспоминал знакомые голоса рек. Чуть-чуть стыдясь своего непрошеного подглядывания, он любовался чувствами Тагрии. Как не бывало вчерашнего безразличия. Подняв голову, девочка расширенными от восторга глазами смотрела на близкие звезды. То принималась считать их, то вскрикивала от восхищения, то шептала заученные слова молитв. Смотрела вниз – и, перекрикивая свист ветра, засыпала Кара вопросами. Что это за огоньки? А то темное пятно? А это – светлое? А там речка, да? А мы можем долететь до моря? Как здесь просторно! Наша Империя огромная, правда? Какой ты счастливый, что можешь всегда так летать!
А когда, утомленная и пресыщенная впечатлениями, Тагрия заснула, привалившись к его плечу, Кар молча прижимал ее к себе и думал – думал о той жизни, что ему не суждено иметь. Он мог остаться с аггарами. Жениться на прекрасной Аррэтан. У него могла быть дочь, похожая на Тагрию, такая же любопытная и смелая. Или – сын. Храбрец, будущий воин. Любимая, самая желанная женщина. Друзья, братья по оружию, чуждые книжных наук, но чистые сердцем. Мудрый Дингхор, читающий в душах. И даже смерть, от старости или на поле боя, была бы чистой смертью.
Да, судьба его предсказана до рождения. Высшая магия Сильнейшего не оставила Кару иного пути. Но сейчас, держа в объятиях спасенную девчонку, он мучительно спрашивал себя: «Почему я не пытался? Почему не пошел наперекор? Почему решил, что выбор, сделанный за меня отцом – мой собственный?»
