Андрей Расторгуев - Безликий. Боевая Машина Бога
– О-о, тоже заглядываешь в базу?
Безопасник наградил Мацкевича колючим взглядом.
– Вообще-то я военный, если ты забыл, – показал на погоны.
– Молчу, молчу… Только вдруг передатчик не работает. Что тогда?
– Не знаю. Для начала надо будет осмотреть БМД. Возможно, найдем и несработавшую капсулу, и труп старлея. Когда карантин снимаем?
– С этим сложно. Война еще не кончилась. Обе стороны ослаблены, взяли небольшой тайм-аут. Силы копят.
– Но боевых-то действий нет?
Арон отрицательно мотнул головой.
– Вот, – обрадовался Кристабальд. – Действуй, а то скоро и сами на голодном пайке останемся, и прибывающие корабли не сможем снабжать.
– Сейчас обсуждаю это с Фредериком. Я тебе говорил, что он теперь вхож в королевский дворец?
Получив утвердительный кивок, Мацкевич продолжил:
– Думаю, на период затишья получится снять карантин. Хотя бы временно. Сможем пополнить запасы еды и питья.
При упоминании о воде Кристабальд облизнул пересохшие губы, вздохнул и снова потянулся под стол за бутылкой.
* * *– Ваше Величество. – Смит опустился на одно колено перед Таяной.
Она сидела на троне, одетая в совершенно невзрачную мантию. Позолоченная маска, украшенная разноцветными драгоценными камнями, на фоне тусклой однотонной одежды выглядела чем-то чужим, инородным. И смотрит в сторону.
– Что тебе, Фрад? – спросила бесцветным голосом, не поворачивая головы.
Там, куда направлен ее взгляд, нет ни окон, ни колонн, ни статуй. Лишь голая стена да незамысловатая лепнина. Чего на них смотреть?
Уже несколько дней потухшая ходит. С тех пор, как с ней истерика приключилась.
По мосту через Сарат королева прошла последней. Все ждала, внимательно всматриваясь вдаль, в сторону Кочановой Глотки. Туда, где ночное небо подсвечивалось вспышками магических разрядов. Насилу уговорили переправиться и позволить поджечь мост. Ситуацию спасло напоминание о том, что Безликий прекрасно чувствует себя под водой. И без моста реку перейдет.
Каждый день в пути она поминутно оглядывалась в надежде увидеть на горизонте контуры БМД, но так и не увидела. Уже на подходе к столице насела на молчаливого Берта, который все время крутился рядом. Не отстала, пока тот не растерял всю свою сдержанность, рассказав о последних распоряжениях Безликого.
Ох, как же она кричала!
– И вы посмели его бросить? Оставить одного против целой армии?!
– Он сам так решил, – угрюмо пробурчал принц. – И он не один, а с Гроганом.
– Этот хоть додумался на помощь прийти, а ты… Трус! Убирайся, братец, чтобы глаза мои больше тебя не видели!
Через день после прихода в столицу Берт забрал своих людей и отправился в Лемисорн. Одному богу известно, что творилось в душе парня, несправедливо обвиненного в трусости. И это после того, как от его тридцатитысячной армии осталась едва ли треть. Большая часть «черных плащей» покоилась в земле Куалов от восточного рубежа до Кочановой Глотки на западе.
А королеву после этого, кажется, ничто уже не интересовало.
У нее будто пропал интерес к жизни. Флегматично выслушивает доклады баронов или приказчиков, просьбы и жалобы подданных, ни к чему не проявляя особого рвения. Ходит словно тень, тихая и задумчивая.
Неужели так сохнет по Крючкову? Когда только втюхаться успела?
И Дэн тоже хорош. Мог бы предупредить, что остается в заслоне. Вместе придумали бы, как действовать. Переживай теперь, что с ним, надеясь на лучшее.
Впрочем, шеф сказал, что техник, возможно, жив. На станции сейчас занимаются его поисками.
– Письмо для королевы. – Смит с поклоном протянул свернутую в небольшой рулон бумагу.
Таяна соизволила, наконец, взглянуть на Фредерика.
– От кого? – спросила без всякого интереса.
– Не знаю, Ваше Величество. Его принес какой-то неизвестный горожанин. Сказал, что ему это письмо тоже передал незнакомец.
На самом деле Фредерик писал его собственноручно – в бункере, под диктовку Мацкевича во время очередного сеанса связи. Поэтому хорошо знает не только автора, но и содержание текста.
Задумчиво хмыкнув, Таяна взяла листок, развернула и поднесла к глазам.
Прочитав, уронила руки на колени.
– Хвала Безликому, – выдохнула с облегчением. – Они не забыли.
Подняв глаза на Смита, снизошла до объяснения:
– «Гололицые», Фрад, предлагают помощь в обмен на продовольствие. Что ж, примем ее с радостью. Все же родственники мне по мужу.
А то он не знал…
* * *Жалкие идиоты! Где были глаза Раднука, когда он связался с кучкой этих недотеп?
Залепетали в голос, как перепуганные маленькие дети:
– Смерть истекает из тела Безликого. Она охотится за нами, его обидчиками. Это проклятье Мертвого Бога. Оно преследует нас!
Надо же такое придумать!
Могли ведь вернуться, выйти из ущелья по узкому проходу, через который в свое время улизнули Привы, и продолжить гнаться за врагом. Сделай они так, давно бы покончили с Куалами. Нет, мы, видите ли, кары небесной боимся. Больных и раненых спешим исцелить. Домой торопимся. Тьфу! Сплошные отговорки. Противно.
Признаться, создание «гололицых» его не на шутку озадачило. Мощный голем. Сила чувствуется даже на расстоянии. Защиты, правда, никакой, кроме брони. Но держался на удивление долго. И в сражении лучше любого воина. Еще и умный в придачу. Малой силой три армии побил. Это что-то!
Подумать только, один железный истукан стал причиной краха всей тщательно спланированной многоходовой комбинации.
Скольких усилий стоило Раднуку собрать союз из трех королей и уговорить их напасть на Куалорн. Подготовил для этого почву, переманив на свою сторону почти всю аристократию и организовав расправу над королевской семьей.
Бывший кардинал не видел силы, способной противостоять его непревзойденному интеллекту. Но в самый ответственный момент вдруг появляется этот… И все летит кувырком.
Сколько же крови ему попил голем «гололицых». Даже теперь мешает, когда дело сделано и главный враг повержен. Казалось бы, можно спокойно двигаться дальше, но побитые правители артачатся. В страхе попрятались по домам и раны зализывают.
Придется все начинать сначала.
Ничего, Раднуку не привыкать. Он упертый, он сможет.
Главное, не сбрасывать «гололицых» со счетов. Жизнь научила. А уроки он помнит. Особенно такие.
* * *В голове все плыло, будто мозг превратился в постоянно трясущееся желе. Мало того, туда вогнали раскаленный стальной прут. Причем сразу через оба глаза. И лицо жжет нестерпимо.
Пытаясь пошевелиться, Данила не почувствовал тела. Веки тоже не поднимались.
Темно. Лишь цветные круги да раздражающие вспышки перед глазами.
А со слухом что? Вроде кто-то бубнит рядом. Или это снится?
Два человека. У одного грубый мужской голос. У другого тоньше, на женский похож.
– Пап, а он живой?
– Живой, детка, не сомневайся. Дышит и сердце бьется.
– Это разве человек?
– Человек, человек. Вишь: руки, ноги, голова, другие причиндалы. Все на месте.
– А почему такой маленький? Ребенок еще?
Сухой смех в ответ.
– Нет, дочка, это взрослый дядя. Вона хозяйство какое здоровенное. А кости толстющие. Никогда таких не видал. И мускулы… М-да. Но ты права, низковат он для нормального-то. Карлик, что ль?
– А кто такой карлик?
Понятно. Папа разговаривает с дочкой. Несут какую-то чушь про карликов.
– Ну-у, это люди такие, которые мало растут. Даже повзрослев, остаются маленькими.
– Они вырастают в яйце?
– Почему в яйце?
– Но мы же этого дядьку в нем нашли.
– Думаю, он просто прятался там. Или жил. Да, скорее всего яйцо – его дом. Оно, вишь, железное. Разве бывают яйца железными?
– Не-а.
– Правильно. Не пойму только, что у него с лицом. Ни глаз, ни носа. Одни дырки для ноздрей да рот. И все.
– Может, это маска?
– Нет, не снимается она. Вишь? Да и кожа это. Его кожа. Только сморщенная вся да пожамканная. Будто и нету лица-то. Странно…
– Дядька вырос, а лицо нет, – звонкий детский смех. – Это как у Безликого? Вот здорово!
– Как у Безликого, говоришь? Хм, может быть, может быть… Ну, ладно. Отдохнула, егоза? Вот и ладушки. Потащили. Уж дом близехонько.
