Алексей Верт - Создатель балагана
Однако, никто не успел сделать и шага, когда стены в том месте, где сиял камень, схлопнулись с грохотом. И вот это подействовало куда лучше криков Парокла.
До сегодняшнего дня Юлиус Корпс был невысокого мнения о физических способностях своих товарищей. Впрочем, он особо не придавал этому значения, ведь каждый из них был мастером в иной сфере. Инженерия, жречество, глупость… Но сейчас выяснилось, что Леонид еще в форме и великолепно владеет искусством бега, переноса крота и сохранения огня одновременно. Флавия даже на бегу умудряется восхищенно-испуганно «улюлюкать». А Парокл вообще бежал впереди всех, и умудрялся тащить совсем не легкого Гераклида. Порой Юлиусу даже казалось, что у их проводника выросли крылья и отчего-то не на спине, а на ногах.
А позади схлопывались стены. Один кусок за другим. И как исследователи лабиринтов и пещер ни старались, но с каждым разом грохот раздавался все ближе. Диос нырнул в боковой проход, все остальные за ним, и тут же, с неизменным «бум!», от которого уже болела голова, проход завалило. И все смолкло.
Они стояли в кругу света среди тьмы и пытались отдышаться.
– Дружок-отколупыватель, ты не мог бы дышать чуть тише? – взмолился Юлиус спустя минуту. – Ты ведь даже не запыхался, тебя тащили.
– Я тихо дышу, – послышалось сопение Гераклида. – Хотя у меня все тело в синяках от столь неподобающего обращения, но я даже не жалуюсь!
– Еще бы ты жаловался…
– Тихо, – попросил Парокл так встревоженно, что Юлиус решил его послушаться.
В установившейся тишине отчетливо раздавалось хриплое дыхание, с нотками рыка.
Юлиус медленно поднял глаза и уставился на стену перед собой. Там красовалась ярко-красная стрелка, указывающая за угол, и несколько схематичных рисунков, сообщавших о том, что возможность поговорить с богами напрямую близка, как никогда.
– Клубок, мы же забыли взять с собой клубок!
В настороженной тишине это горестное восклицание Гераклида прозвучало так же уместно, как цитата из толкового словаря на смертном одре. Флавия прыснула в кулак, шмыгнула носом… и завопила на такой высокой ноте, что у окружающих вмиг заложило уши.
Из-за поворота, глухо стуча огромными стертыми копытами, вышел минотавр.
Легенды и школьные учебники обещали голову быка и человеческое тело. Легенды и учебники ошибались. В минотавре не было ничего от человека.
Он двигался плавно, с внушительной грацией чудовища, которое осознает свои слабые стороны – тяжеловесность и недостаток скорости – и компенсирует их способностью предугадывать движения жертвы. Волнистая темная шерсть, покрывающая его с головы до ног, почти не отражала свет, и складывалось впечатление, что по лабиринту движется не живое существо, а кусок ночи. Серые копыта, иззубренные по нижнему краю, он ставил на землю так осторожно, будто шел по канату над пропастью. Из широких ноздрей при дыхании вырывались облачка пара. Из полуоткрытой пасти свисала до пола серебристая паутинка слюны. И красные, воспаленные глаза со зрачками вишневого цвета. В них плескалось такое безумие, что у Юлиуса заныло под ложечкой.
Минотавр всхрапнул и целеустремленно двинулся в сторону Гераклида. Флавия, перестав орать, даже нервно хихикнула – со стороны могло показаться, что минотавр услышал последние слова горе-скрульптора про клубок и решил тотчас завладеть этим ценным артефактом.
– Наживка, – усмехнулся Парокл.
– Что?..
– Наживка для быка.
В руках у Аквуса поблескивал камень. Тот самый, «благополучно» отковырянный от стены.
Леонид и Александр синхронно вздохнули, а Гераклид протяжно хрюкнул, будто поросенок, которого тащут на бойню, и совершил, пожалуй, самый разумный поступок в своей жизни – размахнулся и отшвырнул кристалл назад, в завал. Минотавр, будто не мифическое чудище, а обычный игривый щенок, которого натренировали бегать за палкой, пронесся следом за «подачей» и с размаху нырнул в каменную груду.
Пожалуй, вздумай минотавр схватить их всех за руки и устроить зажигательный сиртаки, удивления на лицах собравшихся было бы меньше.
А пока они приходили в себя, чудовище вынырнуло обратно. Каменная крошка очертила силуэт. Вишневые зрачки застилало… блаженство? Юлиус недоуменно смотрел на приближающегося минотавра. Сейчас монстр должен был сокрушить их. Порвать, растерзать…
Но вместо этого из пасти чудовища выпал камешек и запрыгал по камням, пока не остановился возле ног Гераклида.
– Он считает, что это по праву мое, – надменно произнес Аквус. – Мне ведь столько пришлось пережить из-за этого сокровища.
Тучный художник наклонился и подобрал камешек, а затем рука потянулась к карману, видимо, чтобы спрятать добычу, но Юлиус, не отрывавший взгляд от минотавра, заметил, что пелена безумия вновь окутывает зрачки монстра.
– Стой! – прошипел он одновременно с Пароклом. Переглянувшись, мошенники кивнули друг другу.
– Кидай еще раз, дружок– шикнул Корпс. – Давай. Кидай быстрее.
– Зачем? Это моя добыча.
– Затем, что это мы его добыча. Ты хоть раз можешь сделать что-нибудь, не переспрашивая?
– Но…
– Ну!
В этот момент Флавия, стоявшая за скульптором – Юлиус не мог не отметить, что она выбрала самое большое «укрытие» – ткнула Аквуса пальцами под ребра. От неожиданности Гераклид вскрикнул, взмахнул руками и камень вылетел из рук.
Минотавр тут же рванул с места, в то время как пыль с его шкуры разлетелась в разные стороны. Послышался тонкий обиженный чих Александра.
Монстр в прыжке подхватил камень, не успевший далеко улететь, приземлился и вновь выплюнул его под ноги Аквусу. В тусклом свете римской свечи измазанная слюной драгоценность поблескивала и приковывала взгляд.
– Если идти эмпирически, то два одинаковых результата в ответ на одинаковые действия уже позволяют делать некоторые выводы, – заметил Стадис.
– Какие выводы? – Гераклид недоумевал.
Все же некоторые люди имеют поразительную способность задавать глупые вопросы. Наверняка после смерти Аквус будет стоять перед Хароном и со свойственным ему глуповатым выражением лица интересоваться: «Монетку? А зачем? А куда плыть?» и все в таком духе.
Тем не менее, разъяснить Гераклиду суть происходящего требовалось. И по какой-то причине все молчаливо решили предоставить это Корпсу. Мошенник так и чувствовал эту готовую сорваться с языка каждого фразу: «Но ведь это твой друг, разве нет?».
– Он хочет, чтобы ты с ним поиграл, – устало произнес Юлиус. – Побросал камешек. А он тебе будет его приносить. Мы тем временем пообщаемся с Дионисом. Постараемся – очень быстро. Пока минотавр не решит, что лучше он побросает тебя и сам же тебя принесет.
– А ведь можно будет всем сказать, что я его приручил? Да? И про то, что я защищал ваши жизни ценой собственной?. – Юлиусу показалось, что Гераклид ожидал, как после этой фразы торжественно грянет оркестр, и чрезвычайно расстроился, что подобного не случилось. – Только, одна просьба: возьмите мне что-нибудь на память от Диониса. Хотя бы автограф. Все же вы будете общаться с богом. Без меня.
Корпс медленно выдохнул. Автограф? У бога? Кое в чем, пожалуй, Гераклид был гениален. Например, в глупости.
Незаметным образом мысли от Гераклида переместились на минотавра. Юлиус почувствовал, что ему даже жаль монстра. Судя по поведению, перед ним был старый, выживший из ума зверь с остатками разума. «Пожалуй, он имеет некоторое право на то, чтобы сжирать всех тех, кто приходит потыкать в него пальцем и посмеяться», – решил Корпс.
– Я преклоняюсь перед тобой, – сказал Парокл, когда они двинулись дальше маленькими шагами, чтобы не дать минотавру повода решить, что догонять людей куда веселей, чем камешек.
Юлиус внимательно посмотрел на Диоса. Света не хватало, чтобы разглядеть точно, но, вроде бы, на лице соперника-компаньона не было ни следа насмешки.
– Честно, – поднял одну руку вверх Парокл. – Я бы его уже давным-давно убил. Или хотя бы связал. И обязательно кляп. Не понимаю, как ты это выдерживаешь и зачем таскаешь пухлого с собой?
– Он, вроде как, посланник богов.
– Ммм… А ты уверен, что эти боги хотят тебе добра?
Юлиус был не уверен, но в скором времени боги вполне могли ответить ему на этот вопрос. За поворотом, ведущим к сердцу лабиринта, коридор расширился, а в стенах его появились ниши. Перед каждой стояла каменная фигурка. Сначала Юлиус подумал, что это изображения богов, но, приглядевшись повнимательнее, понял, что это искусно вытесанные из разноцветного мрамора звери.
– Жертвенные животные, – восторженно прошептала Флавия и двинулась по коридору покачивающейся походкой, прикасаясь пальцами к голове каждой каменной твари.
Овцы. Быки. Собаки…
Потом мошенник поймал себя на том, что смотрит на повисшую в воздухе баранью шкуру: горящие золотом мелкие завитки, с ювелирной точностью вырезанные на поверхности бежевого авантюрина. Юлиус сморгнул. Помотал головой. Из следующей ниши на него глазел конь с квадратной мордой, вытесанный из окаменелого дерева.
