Джо Аберкромби - Полукороль
Ярви, спотыкаясь, еще раз шагнул в безжалостный снег, поскользнулся и зашатался на горячей скале, гладкой, как стекло. Как бы он ни бежал, собаки всегда кусали его за пятки.
Обнаженные зубы Гром-гил-Горма были красными, все его лицо разбито в кровь, а пальцы Ярви скользили по его ожерелью. «Я иду», его голос звенел, как колокол. «И Мать Война идет со мной!»
«Ты готов встать на колени?» — спросила Мать Скаер. Ее руки были в эльфийских амулетах, и вороны на ее плечах все смеялись и смеялись.
«Он уже на коленях», — сказал Одем. Локтями он опирался на черные ручки Черного Стула.
«Он всегда стоял на них», — сказала Исриун, и улыбалась, улыбалась.
«Все мы кому-то служим», — сказала Праматерь Вексен, и ее глаза жадно блестели.
— Хватит! — зашипел Ярви. — Хватит!
Он рывком распахнул скрытую дверь и ударил изогнутым мечом. Анкран выпучил глаза, когда клинок вошел в него. «Сталь это ответ», — прохрипел он.
Шадикширрам заворчала и поднялась на локтях. Он ударил ее, металл с глухим звуком вошел в плоть, и она улыбнулась, глядя на него через плечо.
«Он идет», — прошептала она. «Он идет».
Ярви проснулся мокрым от пота, запутавшись в одеялах и ударяя кулаком в матрас.
Над ним виднелось дьявольское лицо, сотканное из огня и теней, воняющее дымом. Ярви отпрянул, а потом выдохнул от облегчения, поняв, что это Ральф. В его руке на фоне темноты горел факел.
— Гром-гил-Горм идет, — сказал он.
Ярви вырвался из одеял. Через ставни проникали искаженные звуки. Грохот. Крики. Звон колоколов.
— Он пересек границу, и с ним больше тысячи воинов. Может и сотня тысяч, в зависимости от того, какой слух выберешь.
Ярви попытался смахнуть остатки сна.
— Уже?
— Он движется так же быстро, как огонь, и производит столько же хаоса. Посланцы едва его опережают. Он в трех днях от города. Торлби гудит.
Внизу слабые лучи рассвета просачивались через ставни и освещали бледные лица. Легкий запах дыма щекотал нос Ярви. Дым и страх. Он еле-еле услышал, как священник снаружи надломленным голосом призывает народ преклонить колени перед Единым Богом и спастись.
Встать на колени перед Верховным Королем и стать рабами.
— Твои вороны летают быстро, сестра Оуд, — сказал Ярви.
— Как я и говорила, мой король. — Ярви вздрогнул от этого слова. Оно все еще звучало, как насмешка над ним. Оно и было насмешкой, и будет, пока Одем не умрет.
Он посмотрел на лица своих напарников по веслу. Сумаэль и Джод боялись, каждый по-своему. Ничто жадно улыбался и держал блестящий обнаженный меч.
— Это мой бой, — сказал Ярви. — Если кто-то из вас хочет уйти, я не буду вас винить.
— Я и моя сталь поклялись. — Ничто стер кончиком пальца пятнышко с меча. — Лишь одна дверь меня остановит. Последняя.
Ярви кивнул и здоровой рукой сжал руку Ничто.
— Не буду притворяться, что понимаю твою преданность, но я благодарен за нее.
Остальные с ответом медлили.
— Я солгу, если скажу, что наши шансы меня не волнуют, — сказал Ральф.
— Они волновали тебя и на границе, — сказал Ничто, — и там все закончилось костром из трупов наших врагов.
— И нашего друга. И нас захватила толпа злобных ванстеров. Злобные ванстеры снова в деле, и если этот план потерпит неудачу, сомневаюсь, что нам удастся уйти спокойно, каким бы сладкоголосым ни был юный король.
Ярви положил скрюченную ладонь на рукоять меча Шадикширрам.
— Тогда за нас должна говорить сталь.
— Легко рассуждать, пока она в ножнах. — Сумаэль хмуро смотрела на Джода. — Думаю, нам лучше отправиться на юг, прежде чем начали говорить мечи.
Джод смотрел на Ярви, потом на Сумаэль и снова на Ярви. Его большие плечи опустились. Мудрый ждет своего момента, но никогда его не упускает.
— Можете идти с моим благословением, но я бы предпочел, чтобы вы были со мной, — сказал Ярви. — Мы вместе бросали вызов «Южному Ветру» и вместе с него сбежали. Мы вместе встретили льды и вместе прошли их. Мы преодолеем и это. Вместе. Лишь сделайте со мной еще один взмах.
Сумаэль прищурилась, взглянула на Джода, а потом наклонилась к нему.
— Ты не воин, не король. Ты пекарь.
Джод посмотрел вбок на Ярви и вздохнул.
— И гребец.
— Не по своей воле.
— Не все в жизни зависит от нашей воли. Что за гребец бросит своего напарника?
— Это не наш бой! — прошипела Сумаэль, тихо и настойчиво.
Джод пожал плечами.
— Бой моего друга это мой бой.
— А что насчет самой вкусной воды в мире?
— Потом она будет такой же вкусной. Даже еще вкуснее, наверное. — И Джод слабо улыбнулся Ярви. — Когда надо поднять груз, лучше поднимать, чем стонать.
— Нам всем надо прекратить стонать. — Сумаэль медленно шагнула к Ярви, уставив на него свои темные глаза. — Пожалуйста, Йорв…
— Меня зовут Ярви. — И он твердо, как кремень, встретил ее взгляд, так же, как делала мать, хотя это и было нелегко. Он хотел бы взять ее за руку. Держать ее всю дорогу через снега. Хотел бы, чтобы она утащила его далеко, в Первый из Городов. Хотел снова быть Йорвом, и чтобы Черный Стул был проклят.
Он бы очень хотел взять ее за руку, но не мог позволить себе расслабиться. Ни за что. Он поклялся, и нуждался во всех напарниках по веслу. Ему был нужен Джод. И она была ему нужна.
— Что насчет тебя, Ральф? — спросил он.
Ральф пошевелил губами, тщательно свернул язык и смачно плюнул в окно.
— Когда сражается пекарь, что еще остается воину? — его широкое лицо изломилось в ухмылку. — Мой лук в твоем распоряжении.
Сумаэль уронила руку и уставилась в пол. Ее покрытый шрамами рот скривился.
— Значит, правит Мать Война. Что я могу поделать?
— Ничего, — просто сказал Ничто.
35. Сделка Матери Войны
Голубятня все так же была на вершине самой высокой башни цитадели, все так же исчерченная веками и пометом, и все так же насквозь продувалась холодными ветрами через многочисленные окна. Даже более холодными, чем обычно.
— Будь проклят этот холод, — пробормотал Ярви.
Сумаэль продолжала смотреть в трубу, сжав рот в суровую линию.
— Разве тебе никогда не было холоднее?
— Ты же знаешь, что было. — Им обоим было, в ужасных льдах. Но, кажется, тогда между ними была искра, которая его согревала. Теперь он ее полностью в себе потушил.
— Извини, — сказал он, хотя получилось лишь злобное ворчание. Она продолжала молчать, а он почувствовал, что ходит вокруг да около. — За то, что сказала моя мать… за то, что попросил Джода остаться… за то…
Ее челюсть напряглась.
— Вот уж точно, королям никогда не надо извиняться.
Он вздрогнул от этого.
— Я тот же человек, что спал рядом с тобой на «Южном Ветре». Тот же, что шел рядом с тобой по снегам. Тот же…
— Тот же? — Она наконец посмотрела на него, но теперь во взгляде не было мягкости. — Там, на холме. — Она передала трубу. — Дым.
— Дым, — хрипло сказал голубь. — Дым.
Сумаэль подозрительно на него посмотрела, и все птицы, не мигая, смотрели на нее из своих клеток вдоль стен. Все, кроме огромного величественного бронзового орла, который, должно быть, прилетел от Праматери Вексен с очередной просьбой — или требованием — бракосочетания матери Ярви. Он гордо замер в своем оперении и не снисходил до взглядов вниз.
— Дым, дым, дым…
— Ты можешь заставить их замолчать? — спросила Сумаэль.
— Они произносят осколки посланий, которые их учили говорить, — сказал Ярви. — Не волнуйся. Они их не понимают. — Хотя, под взорами этих дюжин глаз, которые все как один, смотрели на него, Ярви снова начал думать, не могут ли они понимать больше, чем он. Он повернулся к окну, прижал трубу к глазу и увидел клубы дыма на фоне неба.
— В той стороне усадьба. — Ее владелец был в процессии скорбящих и пожимал ему руку на похоронах отца. Ярви старался не думать о том, что этот человек был дома, когда Гром-гил-Горм нанес ему визит. И если его там не было, то кто там был, кто приветствовал ванстеров, и что стало с ними потом…
Мудрый министр выбирает большее благо, как всегда говорила Мать Гандринг, и ищет меньшее зло. Очевидно, мудрому королю полагается делать то же?
Он рывком отвел подзорную трубу от горящей усадьбы, осматривая неровный горизонт, и уловил отблеск солнца на стали.
— Воины. — Они шли по северной дороге, появлялись между холмами. На таком расстоянии казалось, что они ползут, медленно, как патока на морозе, и Ярви заметил, что кусает губу, желая, чтобы они ползли быстрее.
— Король Гетланда, — пробормотал он себе под нос. — Призывающий армию ванстеров в Торлби.
— Боги готовят по странным рецептам, — сказала Сумаэль.
Ярви взглянул на купол потолка. Боги там были нарисованы в виде птиц, краска уже отслаивалась. Тот Кто Приносит Послания. Та Кто Шевелит Ветви. Та Кто Сказала Первое Слово и Скажет Последнее. И, нарисованная с красными крыльями в центре, с кровавой улыбкой, Мать Война.
