Павел Корнев - Мор
– Что читаешь?
– «Трактат о скверне» блаженного Патрика Дубрского, – ответил брат-экзорцист, заметил мою обеспокоенность и замотал головой: – Нет-нет! Книга не из закрытых хранилищ!
– Тогда ладно, – проворчал я и вернулся в постель.
– Нас этому не учили, но блаженный Патрик был убежден, что скверна может передаваться от человека к человеку.
– Так и есть, – кивнул я. – Ты ведь сам видел. Нет?
– Я не об этом, – поморщился Марк. – Тут говорится, что любой может помочь бесноватому, пожертвовав частицей собственной души. Просто принять его скверну в себя.
– Ну и?.. – Ход мыслей экзорциста мне категорически не понравился. – Что с того?
– Та девица в веселом доме… – поджал парень губы. – Ее поначалу переполняла скверна…
– В самом деле?
– Когда я только увидел ее – да. А когда второй раз зашел в комнату, она оказалась просто пьяна.
– Неужели?
– Вы ведь что-то с ней сделали, да? Приняли скверну в себя? – Марк поежился и продолжил: – Я чувствую в вас нечто непонятное. И тот несчастный в Рживи, он испугался вас до полусмерти, только лишь взглянув в глаза…
– К чему этот разговор? – нахмурился я.
– Вы не осознаете всей опасности! Скверна способна разъесть душу и превратить человека в чудовище!
– На мой счет не беспокойся.
– Но как?..
– Лучше подумай, какой шанс у простого головореза получить назначение официалом ордена Изгоняющих.
– Возможно, я чего-то не понимаю, – пробормотал сбитый с толку парень.
– Так и есть.
Я выпил целебного отвара, от которого невыносимо клонило в сон, откинулся на подушку и закрыл глаза. Вот ведь привязался! О своей душе лучше бы побеспокоился…
Когда проснулся, Берта и Марк увлеченно спорили, стоит ли расценивать греховные помыслы наравне с реальными поступками или мысли человека не заслуживают столь строгой оценки.
Какое-то время я крепился, потом не выдержал и очень спокойно произнес:
– Голубчики мои, а не пойти бы вам прогуляться?
– Вот еще! – фыркнула девушка. – Мы за тобой присматриваем!
– Вы и присматривайте, только не так громко! Марш отсюда! Быстро!
Выпроводив сиделок, я доковылял до подоконника, взял верхнюю книгу из громоздившейся там стопки и вместе с ней вернулся обратно.
Подложил под спину подушку, раскрыл на закладке и сразу обратил внимание на выделенный чертой текст.
«Есть Свет, есть Тьма и есть Бездна, что разделяет эти начала и не дает Тьме поглотить Свет, а Свету рассеять Тьму. И мир наш существует лишь до тех пор, пока сохраняется такое положение вещей. Как Свет гаснет в Пустоте, так и Тьма растворяется там.
Именно это обрекает жалкие потуги чернокнижников на неудачу, их извращенное сознание просто не способно вместить в себя столько потустороннего, чтобы преодолеть законы мироздания и открыть врата Тьме. Но родится однажды человек, способный не заблудиться в Бездне и не сгореть в безжалостном пламени Извечной Тьмы. И станет он проводником Смерти, и получит невероятное могущество, и послужит причиной гибели нашего мира.
И восстанут из могил мертвые, и станут ходить меж людей исторгнутые Пустотой бесы. И польется кровь, и будет литься она три декады и три дня, а после упадет с черных небес безжалостное пламя и сгорят города большие и малые, и смоют их прах нахлынувшие на землю волны морские. И не уцелеет никто».
«История Оража-на-Рее от основания и до наших дней» – прочитал я вытесненное на обложке название и недоуменно почесал затылок.
История Оража-на-Рее, как же! Да от нее только обложка осталась, а внутрь Марк «Пришествие Извечной Тьмы» преподобного Модеста Оражского запихнул. Ну дает!
Покачав головой, я вернул книгу на подоконник. Читать откровения о гибели мира не хотелось. Бред чистой воды.
Прорваться через Бездну и прикоснуться к Тьме?
Встречал я человека, чувствовавшего себя в Бездне как дома, и встречал человека, несшего в своей душе темный пламень. Первый был уязвим для Тьмы, а второго едва не сожрали бесы. И таких – единицы. Чтоб эти таланты соединились в ком-то одном? Чушь!
Взбив подушку, я развалился на кровати и только начал подремывать, как в комнату заскочил Валентин.
– Началось! – прямо с порога заорал он. – Трехпалый нашелся!
– Где? – немедленно откинул я одеяло.
– В припортовых складах, – сообщил Дрозд и присосался к кувшину с водой.
– Живой?
– Мертвее не бывает.
– Свои избавились?
– Нет, свои капитана как раз прятали. – Усач перевел дух и плюхнулся на стул. – Только не помогло. Двух охранников зарубили, Трехпалого живьем сожгли. Лицо не пострадало, а тело будто головешка. И скальп сняли.
– Похоже, действительно началось. Скальп – это показатель, – кивнул я. – Гуго где?
– За конторой Костаса присматривает, но тот сегодня не появлялся еще.
– Когда совершили нападение на склад?
– Ночью.
– Костас мертв, – поморщился я. – Намекни кому-нибудь из стражников его дом проверить. Только сам не светись.
– Ясно, командир.
– Теперь вы знаете, как действует убийца, – услышите о похожих смертях, немедленно сообщайте.
– Хорошо.
Костас и в самом деле оказался мертв. И он, и пятеро его телохранителей. Как поведали подмазанные Валентином стражники, убийца выломал дверь, перебил охранников и выпотрошил законника – выпотрошил в буквальном смысле этого слова, – но при этом никто из соседей ничего не слышал.
– Вот так и надо было действовать, беса в печень! – выругался Валентин, рассказав о случившемся.
– Не суетись, – поморщился я, застегивая рубаху. – Все только начинается. Будет и на нашей улице праздник.
А пока пусть убийца за нас всю грязную работу сделает. Правда, если промедлим, только и останется, что за ним трупы собирать.
– Себастьян, похоже, еще одна резня! – заскочил в комнату запыхавшийся Гуго и взъерошил слипшиеся от пота седые волосы. – Тут недалеко. На соседней улице практически.
– Кого?
– Каких-то бандитов. Как говорят, мутная компания была.
– Контрабандисты?
– Возможно. И тоже у всех скальпы того… отчекрыжены!
– Валентин, сможешь договориться с бейлифом, чтобы нам дали осмотреть место преступления?
– Зачем?
– За надо.
«Ты узнаешь его, как только увидишь…»
– Хм… – задумался Дрозд. – Придется наплести что-нибудь…
– Наплети. И заплати, не скупись. Деньги у Гуго возьми.
– Как скажешь, командир.
Усач убежал на поиски бейлифа, фокусник повел меня на место. Я едва успевал за циркачом и почем зря крыл невыносимую духоту. Днем моросил мелкий дождик, а к вечеру выглянуло солнце, начало парить, и дышать стало просто нечем. Да еще и в боку кололо.
Не выдержав, я уселся на лавочку, притаившуюся в тени развесистого апельсинового дерева. Перевел дух, зашагал дальше и вскоре увидел толпившихся на улице зевак. Гуго отправился разузнать последние новости; я опустился на каменную ступеньку дома напротив и несколько раз глубоко вдохнул, прогоняя дурноту.
Полегчало.
Вскоре к месту преступления прикатил какой-то важный дядька с усами еще длиннее, чем у сопровождавшего его Валентина. Стражники выстроились чуть ли не по стойке смирно, а толпа без понуканий подалась в разные стороны, освобождая проезд.
Дрозд что-то шепнул оцепившим дом стражникам, и те расступились, позволив мне подняться на крыльцо углового особняка.
– Так, значит, вас эти прохвосты ограбили? – уточнил бейлиф.
– Есть такое подозрение, да, – страдальчески поморщился я из-за боли в пояснице. – Надо бы глянуть.
– Много забрали?
Валентин сделал круглые глаза, я только рукой махнул:
– Деньги забрали и Святые с ними, они ж меня еще ножом в бок ткнули! Чуть не преставился, еле откачали.
– Лихие ребята были, – кивнул бейлиф и распахнул дверь. – Проходите. Посмотрите на них, и сразу жить легче станет. Только уговор – мутить начнет, на улицу бегите.
– Договорились.
Первый мертвец обнаружился прямо в прихожей. А крови-то, крови…
Открыл на стук и получил ножом в горло? Вероятно, так и было. И да – голова со снятым скальпом – зрелище и в самом деле не для слабонервных.
Двое следующих покойников валялись в узеньком коридорчике. Здесь, судя по характеру ранений, убийца орудовал уже чем-то вроде короткой абордажной сабли. И орудовал ловко. Всего-то парой ударов исход схватки решил.
Раскроенная височная кость у одного, до середины разрубленная грудина у другого. И у обоих – побуревшие оскальпованные макушки.
Бейлиф участливо заглянул мне в лицо, побледневшее вовсе не из-за увиденного, а из-за невыносимой духоты, и провел нас в столовую, посреди которой стоял накрытый стол. Тарелки, ложки, бокалы, несколько кувшинов. И тут же рядом – три изрубленных тела. Их не пытали, просто перебили, сочтя досадной помехой.
