Наталья Соколова - Ненаписанный гайд, или Пара радужных крылышек в придачу
Усадив мужчину за свободный столик, она, наклонившись над самым ухом, таинственно прошептала, обдавая вынужденно холостякующего мужика горячим дыханием:
– А у нас сьогодни дуже смачни деруны и ваши улюблени сырныкы. Зараз я вам все прынесу. – И она маленьким смерчем умчалась на кухню.
В воздухе после исчезновения женщины остался лишь лёгкий аромат сандалового дерева, который она почему-то предпочитала всем остальным.
Сергей Николаевич кашлянул и задумался. «Что-то не вяжется, – подумал он, – вроде бы и украинка, а совсем не глупая, весёлая и заботливая. Эх, моей бы Ланке так»! – И он представил себе, как ласковая Милана вносит ему поднос с обедом, который сама и приготовила, завистливо вздохнул.
Клавочка вернулась, неся две красивые расписные тарелки, доверху наполненные исходящей паром едой. В одной горкой были навалены румяные драники, сдобренные густой сметаной, а в другой лежало маленькое чудо: на золотисто-коричневой творожной корочке проступали капельки чего-то тёмно-коричневого, похожего на шоколад.
– Ось, – и она лукаво улыбнулась, придвинув к нему тарелки, заботливо расстелила на коленях мужчины полотняную салфетку и вернулась к себе за стойку.
Немногочисленные посетители молча, но очень завистливо пялились на Сырника, нарочито громко стуча столовыми приборами. Отправив в рот кусок драника, Серёга с удивлением обнаружил, что он приготовлен правильно. Никакой муки добавлено не было. Горка из пятнадцати штук исчезла очень быстро. «Интересно только, кто насвистел, что я без ума от сырников»? – Лениво подумал наш будущий начальник компьютерного отдела, принимаясь за десерт.
– О, Серёга, привет! – Раздался над ухом радостный вопль Макса, который тут же схватил с тарелки кусок сырника и быстро запихнул в рот. – Здорово я придумал, да? Надо было всего лишь шепнуть одной цыпочке о твоей слабости, только вот надо было ещё добавить, что и голубцы обожаешь.
– Какие голубцы? – Удивился Сырник и, потеряв бдительность, лишился ещё не тронутого лакомства. – Макс! Хорош жрать! Убери свои грабки и иди сам заказывай!
– Так мне такого никто тут не подаст! Это Клавочка специально для тебя сама готовила! – Челюсти Серёги намертво завязли в творожном тесте, а на скулах заиграли живописные желваки.
– Да ладно тебе, ну, подумаешь! Я не виноват, что она решила о тебе заботиться!
Расстроенный такой выходкой друга Сырник даже доедать не стал, так всё и отнёс к стойке, не забыв добавить пару купюр. Потом он тут же вернулся в номер, решив посмотреть, что показывают по телевизору. В выходные ему совершенно нечего было делать, а в палату интенсивной терапии пускали с визитами только по вторникам и пятницам, да и то с явной неохотой.
Через полчаса раздался требовательный стук в дверь. Вздохнув, Серёга поплёлся открывать. На пороге стоял Макс. На левой скуле у него виднелся отпечаток маленькой ладони.
– Невинно убиенного пустишь?
– И какой братве ты батон крошил?
– Ты не поверишь, Клавочка меня чуть не пришибла! Такая темпераментная в гневе пышечка твоя оказалась! Еле ноги унёс! Меня ещё ко всему пытались сковородой до смерти раскатать! – Наябедничал Макс, переступая порог номера. – Едва она узнала о том, что это я тебе рассказал про сырники, как взбесилась! И кричала: «Я тэбэ задушу, пройдысвит!», а потом как врежет по морде. Я аж с косяком поцеловался. Наверно, в Гестапо практику проходила! – Макс, поморщившись, плюхнулся в свободное кресло и тоже уставился в телевизор.
– Жаль, я не видел, а то бы помог девушке! – И со вздохом закрыл входную дверь.
Однако вернуться в комнату ему опять не дали. Снова раздался стук, на этот раз деликатный. «Ну, вот, администратор выселять, наверно, меня пришёл»!
У порога, сжимая в руках белую кожаную сумочку, стояла хозяйка кафе-столовой «Магарыч». Серёга на несколько мгновений выпал в астрал. Присвистнул высунувший из комнаты голову Макс. Было от чего. У порога стояла уверенная в себе русоволосая девушка в облегающем трикотажном костюме, который не скрывал, а всячески кричал о том, что его хозяйка щедро одарена природой. У Сырника даже скулы заныли при виде открывшейся роскоши. Из-за плеча донеслось предательское: «Держись, братан»!
– А ты замовкны, вылупку! – Довольно грубо отозвалась гостья и, не дожидаясь приглашения, вошла в номер, отодвинув Сергея Николаевича в сторону и дав затрещину Максу.
– Да что сегодня за день такой! Серёга, она меня решила убить! Проверь, вдруг у неё в сумочки бита, а то и складная чугунная сковорода! – Кара последовала незамедлительно: орудие возмездия с лёгким шлепком впечаталась тому в лоб.
– Я пришла извиниться за недоразумение, заодно и гадюке семибатюшной хвост прищемить.
Макс предусмотрительно сыграл отступление.
– Не подумайте ничего дурного, Сергей Николаевич. Я в курсе, что случилось с вашей женой. Об этом весь Таганрог гудит. Просто хотела немного вас поддержать домашней едой, а то вы совсем с лица спали. Весь такой худенький и бледненький, а вам работать надо, чтобы супруге помочь. А этот москаль своим поганым языком трепет, что вы типа один, свободны… Вот и пришла, чтобы прояснить ситуацию. А давайте-ка с вами выпьем мировую.
Из дамской сумочки на свет божий появилась пузатая серебряная фляжка, две металлических складных стопки и плитка «Корона. Особый экстра чёрный шоколад», на обёртке которого была нарисована томная дама с голыми плечами в красном платье и откровенно зовущим взглядом. Тонкие пальцы девушки крутили рифлёную пробку с посудины, и в рюмки полилась тёмная жидкость. По номеру разлился аромат дорогого коньяка. Макс, не покидая убежища, только завистливо вздохнул.
– Вот почему ко мне дамы сами в номер с коньяком не приходят! Господи, но почему всё увальням достаётся! – Расстроенно пробормотал он себе под нос.
Наполнив обе рюмки до краёв, Клавочка протянула одну Сырнику.
– Мирись, мирись, мирись и больше не дерись! – Игриво протянула она. Сидевший рядом Макс чуть не навернулся с дивана.
Сергей Николаевич отказываться от шикарной выпивки не стал, но к шоколаду не притронулся. После второй рюмки гостья мило распрощалась и упорхнула, оставив после себя едва уловимый аромат сандалового дерева и тот восхитительный аромат красивой женщины, который способен ощутить только мужчина, и от которого бледнеют и звереют менее удачливые соперницы.
Макс тут же завладел плиткой шоколада.
– Серёга, а ты знаешь, что питьё в гордом одиночестве называется алкоголизмом? – Сказал он, растягивая слова и косясь на оставленную на столике фляжку. – Не жидись, а со старым другом коньячком поделись! – резюмировал он свои желания.
Сырник пододвинул ему так и не пригубленную вторую рюмку, а фляжку убрал под завистливые взгляды. Впрочем, Макс сильно не огорчился. Он аккуратно перелил коньяк в стопку, из которой пила гостья, и прихлёбывал оттуда маленькими глоточками, томно вздыхая и время от времени закатывая глаза. Плитка шоколада таяла прямо на глазах.
– Деточка, а у тебя корешок от такого какао-бобов в организме, измученном нарзаном, не завянет? – Сказал Сырник.
– Ты – не романтик, Серёга. Не понимаешь, что этот шоколад в руках держала такая девушка… – И он снова тяжело вздохнул, проглатывая последнюю дольку.
– А как же жена? – Бестактно поинтересовался Серый?
– А кто с чужими бабами на брудершафт пьёт? – Не остался в долгу злыдень.
Сырник лишь молча запустил в друга подушкой. Тот ловко поймал её и мечтательно прижал к груди:
– Ты только представь. На этой самой подушке лежит Она. Волосы разметались.
– И почёсывает семидневную щетину.
– Дурак ты, Серый! Ничего ты не понимаешь! – Макс поднялся с дивана и, попрощавшись, ушёл.
Глеб Егорович собрал все добытые данные и отправился на встречу со старым приятелем, который сейчас работал в ФАПСИ. Полученные результаты совсем ему не нравились. Выходило, что вызволить дамочек из «Ведьм Аллинари» будет совсем не просто. Если с Розой проблем не возникнет, то исследования, проведённые в отношении Миланы, были неутешительны. Существовала очень высокая вероятность, что она так и не выйдет из комы, даже если её попытаться отсоединить. Все нейробиологи в один голос утверждали, что это дохлый номер. Просили вытащить из игры его внучку и отключить Милану, чтобы не мучалась.
