Олег Фомин - Льдом и мечом
— Плевать! — Милита заряжает лук. — Не надо было попадать в плен… Ну где ты, Зарах?! Гляди, давлю твоих букашек горстями!
Милита пускает стрелу в спину архимага.
Тот в развороте отбивает посохом как щепку.
— Убить, — бурчит небрежно.
Глава 22
Земля вздрагивает, на троицу движется красное цунами со всех площадок, со всего дна.
— Назад! — кричит Эгорд.
Милита продолжает сыпать стрелы, глотка бьет рычанием, фиолетовые линии брызжут во все стороны, можно разглядеть подпрыгивающих в предсмертной агонии демонов, но волна меньше не становится.
Тиморис в кои-то веки жаждет битвы, но даже его ярость уступает очевидному — их сметут как пыль. У Старга сильных демонов было один на сотню, а тут — все поголовно.
— Бежим! — кричит воин-маг.
Троица несется к центру. Бесполезно, кольцо демонов и так сомкнется, но лучшего плана нет.
Догоняют крылатые демоны, Милита дырявит визгунам черепа, тех, кому удается подлететь вплотную, рубит клинками пополам, а то и натрое. Тиморис тоже вовсю утоляет боевой голод, коса выписывает вихри.
Эгорд глотает зелье, сил чудовищно не хватает, старается не расходовать лед зря, десяток-другой — хоть тысяча! — убитых демонов погоду не сделают, их в сотни раз больше. Лучше приберечь для щитов, самое разумное — тянуть время до прибытия Ударага.
Добираются до звезды разломов, что осталась после падения. Бежать дальше смысла нет.
Что делать? Думай, Эгорд, думай…
— Милита, ну что ты за нежить, если без терпения!
— Я не собираюсь глазеть на эту мерзость! — Немертвая кружит, плащ хлопает, стрелы разлетаются как из дальнобойной баллисты. — Мне нужен Зарах, сейчас!
— Кажись, до вашего Завтрака не доживем. — Тиморис хрипит, пытается отдышаться. — Прости, забыл, что ты уже сдохла… Утешь, как там, в загробном мире? Чую, осталось недолго…
Эгорд хлопает себя по лбу.
— Что, решил забить себя до смерти, пока не забили эти? — Тиморис тычет косой наугад, без разницы, все равно попадает, демоны прут отовсюду.
— Милита, до какой стены ближе?! — кричит Эгорд.
Нежить озирается без пререканий, чувствует близость спасительной идеи, белоснежные глаза застывают на стене против гигантских ворот.
— Там!
— За мной! — Эгорд срывается в указанном направлении. — Жрецы! Надо освободить!
Милита окутывает ступни лиловыми подушками, скользит как по льду.
Эгорд сплетает первые контуры щита, но замечает страшное: в бой вступают архимаги! Видно, решили, что слуги исполняют приказ очень уж долго и шумно. Против черных лучей световые щиты бесполезны, Эгорд уже видит на посохах мерцание тьмы.
Вскидывает руки, вокруг мчащейся троицы смыкается арочный туннель толстого льда. Бегут в тесной синеватой прохладе, позади грохот: демоны и лучи смерти разбивают новорожденную постройку.
Воин-маг спешно намораживает продолжение туннеля, ледяные камни бьют по спине больно, но взвыть и даже скривиться некогда, стены мгновенно обрастают трещинами, успевают сбежать за миг до обрушения.
Силы на исходе…
Демоны забираются в коридор спереди.
Тело обнимает фиолетовое пламя, живительный холод, Эгорда подбрасывает приток энергии.
— Спасибо!
— Шевелись! — Милита отбивает градины.
Эгорд заставляет передние стены стиснуться, демонов-лазутчиков — всмятку, теперь туннель растет клином, распарывает толпу, стены раздвигаются, пропускают создателя.
В проеме заметен край белой одежды.
Стена с пленными жрецами!
Выныривают из туннеля, Эгорд с ревом наращивает высокую ледяную волну, загнутую к беглецам и стене, купол принимает удары.
— Рубите оковы! — кричит Эгорд натужно, заморозка ледяного щита как одно из местных пыточных орудий.
Десяток тварей обходят и перелетают щит, Тиморис берет их на себя. Милита шустрым призраком к стене, вскоре жрец с обрубками оков падает, немертвая освобождает другого.
Первый жрец встает, в глазах — блеск злорадства…
Эгорд соображает, что к чему, но успевает лишь закрыться слабой прослойкой света, белый луч откидывает к ледяной стене. Такой же летит в Милиту, та вовремя пускает точную стрелу, часть луча поглощена, но всклокоченные остатки сбивают ошеломляюще, Милиту раз пять переворачивает в воздухе.
Сбоку прыгает вопящий Тиморис, коса в замахе.
Жрец выставляет к нему ладонь, воина отпихивает кусок светового щита.
— За что?! — Эгорда больше страха смерти съедает обида.
Жрец держит на прицеле, волосы с проседью, молодое лицо в паутине морщин.
— Демоны все равно победят…
В пальцах крутятся диски света, готовы распилить поверженных освободителей.
Зачем помогать тем, кто мучает, хочет спросить Эгорд, но ответ и без того мерцает в тусклых зрачках предателя: надеется на милость и привилегии, чтобы тоже купаться в вине, обнимать красавиц…
— Белая гадюка! — рычит Милита.
— Ты же клялся служить свету! — Тиморис поднимается, хочет кинуться в безнадежную атаку.
— Лучше быть живым темным магом, чем мертвым светлым, — судорожно дышит перебежчик.
Свет в руках жреца превращается в комок тьмы, оттуда вытягиваются три отростка, готовые броситься на спасителей черными лучами.
Вспышка — и жрец оседает пеплом.
Второй жрец, могучий седой старец, наконец избавился от недорубленных браслетов, сухая ручища вытянута в сторону пепельной тучки.
— Прости, брат, — тяжко выдыхает жрец. — Возмездие найдет сломивших твою волю!
Тиморис помогает Эгорду встать, Милита вскакивает, подбирает лук.
Воин-маг наваливается на стену льда, по плечу вытекает энергия, отстраивает выпавшие куски, Милита, Тиморис и старец удерживают несущихся в обход демонов. Вся надежда на спутников, сил кое-как хватает восстанавливать лед, Эгорд не может даже сбросить вцепившегося в спину летуна.
Настырного монстра дружно пронзают коса, стрела и луч.
Тиморис выбывает из обороны, суетится над убитыми, мечется от одного к другому.
— Эй, чего там роешься, червь?! — Милита насыщает стрелы тройной порцией огня, каждая игла фиолета прошивает по нескольку тварей. — За тебя должны отдуваться, паразит?!
— Не мешай, нас спасаю! — отмахивается воин.
Эгорд почти пустой, лед не растет, тонкие ниточки сил едва успевают связывать самые узкие трещины. А мимо падают и разбиваются здоровенные белые куски.
— Помогите…
— Выпустите, мы поможем…
— Убейте меня!..
Прикованные жрецы с трудом ворочают языками, слова вперемешку с нытьем и мычанием, лица в крошках — многолетняя соль слез…
В самом деле помогут? Эгорд косится на кучку пепла от жреца-предателя. Спутники тоже в сомнениях, не торопятся выпускать.
«Если меня убьют, — говорил Витор, — не вздумай мстить. Жаль, я не предвидел этого раньше, не таскал бы по заварушкам, но ты творец — вон какую красоту делаешь из обычного льда, — а вашему брату оружие противопоказано».
«Почему?»
«Из обиженных творцов выходят грандиозные разрушители. И сбрей, наконец, челку и усики, они тебе не идут».
«Ладно».
— Эгорд! — окрикивает Тиморис, приглашающий жест, на двух десятках трупов вырезана руна. — Приятного аппетита!
Эгорд тянет руку к пище, другая по-прежнему подпирает грохочущий купол. Через какое-то время вместо тел — рассыпавшиеся в мел кости, ледяной форт опять вытягивается, бреши и сколы зарастают, воин-маг свеж как выспавшийся бог, ощущает второе — или уже сотое? — рождение.
— Благодарю!
— Мы как тараканы в углу! — Тимориса окружают, коса ныряет из одной туши в другую, а первая еще живая, царапается, портит доспех. — Бегаем быстро, но против веника и сандалий — дело дрянь!
— Надо освободить братьев! — срывается на хрип жрец.
— Не смей! — кричит Милита.
Враги резко наглеют, даже с новообретенной силой Эгорду тяжко. К нападающим примыкают ездовые жуки-великаны и демонессы. Обрушивается знакомый с острова черный дождь: архимагам, наверное, жутко надоело ждать. Копья тьмы ломают хрупкое стекло холода на горошины, щит урезается как тростинка перед оттачивающим приемы мастером фехтования: ниже, ниже, еще ниже…
Уже не до демонов, укрыться бы от града обломков, стихия вот-вот похоронит заживо.
— Надо смываться! — орет кто-то.
— Пригнитесь! — Эгорд окружает себя солнечной сферой. — Закройте глаза!
Из губ выпархивает слово, шар взрывается, залп белых линий пронзает все вокруг. Лед превращается в горячий туман, дышать нечем.
— За мной!
Эгорд бежит впереди, за ним, пригнувшись, остальные.
Из пара возникают сбитые с толку демоны, глаза некоторых сожжены, твари бьют наугад. Их так много, что беглецам приходится запрыгнуть вверх и мчаться по спинам и плечам, живой красный ковер ходит ходуном как болотный мох, сердце рывками бросает Эгорда вперед…
