Ли Виксен - #Меня зовут Лис
Сгоревший монастырь представлял собой мрачное и гнетущее зрелище. Обломанные зубцы некогда белых башен торчали, словно гнилые зубы изо рта бродяги. С пасмурного неба на пепелище сыпал все тот же моросящий дождь.
Пострадали не только стены, но и, видимо, обширный сад монахинь. То тут, то там из земли печально тянули к небу ветви обгорелые деревья. Земля была истоптана – наверное, теми, кто пришел тушить пожар. Я присела около размолотой в грязь клумбы и сорвала с полусломаной веточки землянику. Подняв ягоду двумя пальцами, я взглянула сквозь нее на солнечный диск, проглядывающий сквозь плотные тучи.
– Чем обязаны? – Около нас бесшумно возникла женщина той породы, возраст которой не определить. После тридцати они впадают в безвременье. Бесцветные волосы, уложенные в две косы, затейливый головной убор, характерный для дочерей Сефири, серый, как и накидка из толстой шерсти.
– Мы ищем тех, кто сделал это. – Атос рукой указал на уничтоженный монастырь.
– Все ищут. Мы ищем, горожане ищут. Что толку. – Женщина вздохнула.
Я поднялась с корточек, зажав земляничину в кулаке.
– Мое почтение, мать-настоятельница.
Статус женщины выдало серебряное шитье на рукавах.
– Девушка-охотница? – Монахиня покачала головой, окинув меня взглядом. – И куда катится этот мир.
– Насколько я помню, Сефирь и самой был не чужд путь меча. Когда ее солнценосного брата схватили враги, именно она возглавила армию против демонов. В мужской одежде, остриженная и с мечом.
Я заметила, что Атос заинтересовался беседой. Настоятельница же сомкнула ладони, слегка прижав их к себе, затем слегка наклонила голову.
– Выдающиеся познания в нашей вере.
– Позвольте мне пройти на территорию монастыря и поговорить с вами. – Я сложила руки в таком же жесте и тоже наклонила голову. Атос наблюдал за нами, как за диковинными птицами.
– Мужчинам к нам нельзя…
– О, я подожду здесь. – Свою досаду мой друг скрыл плохо.
Мы прошли мимо обгорелого остова монастыря к уцелевшему крылу. Постройка была явно хозяйственной, предназначенной для хранения, а не жилья. Ее уродство, вероятно, ранее скрывал белый фасад монастыря. Теперь же грубый песчаник торчал из обгоревших стен, дополняя собой жуткую картину.
Пока мы шли к временному жилищу монахинь, мать-настоятельница представилась Клэррис, тринадцатой из местных Первых дочерей. Я представилась в ответ, и мое имя, похоже, не удивило ее:
– Так откуда такая осведомленность, Лис?
– Моя родная тетка сделала что-то ужасное в молодости. Что именно – в семье никогда не обсуждалось, но это черным пятном легло на мою семью, – удивительно было говорить абсолютную правду после двух лет постоянной лжи. – Моя мать всю жизнь замаливала этот грех в ближайшей церкви Сефирь. Я почти полдетства провела на службах между дочерьми Светлейшей. А истории о ее жизни всегда были лучшей сказкой на ночь.
Мы подошли к песчаной стене, за поворотом оказался вход в убежище. Под дождем пара монахинь кормили цыплят.
– Вы с юга, – отметила Клэррис, открывая передо мной грубую дубовую дверь, ведущую внутрь строения. – Это заметно по голосу и манерам. Что привело вас на север?
– Гонюсь за мечтой. – И вновь я сказала правду. Больше объяснений не потребовалось.
Мы вошли на кухню, где, несмотря на нищету, было удивительно чисто, а в воздухе витали приятные ароматы. Было ясно, что раньше помещение не имело отношения к готовке. Но даже самодельный очаг выглядел вполне уместным. Настоятельница по традициям Дочерей разлила в маленькие чашки без ручек чай с сильным ароматом вербены и можжевельника. Я отпила, и блаженное тепло впервые за утро разлилось по телу.
– Я не хочу притворяться, Клэррис, – начала я говорить прямо, стараясь не напугать женщину. – Я знаю, что в монастыре прячется женщина ока. Я хочу ее повидать.
– Какие глупости. Ока подозревают в поджогах, в том числе и нашего любимого дома. Стали бы мы ее прятать?
А лгунья из настоятельницы получше, чем из меня. Пока она отвечала, у нее не дрогнул ни один мускул на лице. Глаза не забегали, а бледные скулы не покрылись румянцем. Железная выдержка.
– Я не враг ей.
– А разве есть у нее в городе друзья? Говорят, ей самой готовят костер, ярче, чем все наши пожары. – Клэррис вздохнула и потерла глаза. Я только сейчас заметила, что она гораздо моложе, чем я думала. Просто очень сильно уставшая молодая женщина. Неудивительно: быть ответственной за монахинь, когда не знаешь, где жить и что есть – испытание не из легких.
– Лис, я сказала все, что знала. Ока у нас нет. Думаю, вам стоит покинуть нашу обитель.
– Хорошо. – Я кивнула и направилась к двери. У выхода я развернулась. – Только еще одно. Здоров ли малыш?
– Он простужен, – отозвалась монахиня и тут же застыла как статуя, глядя на меня пронзительным взглядом серых глаз.
Молчание затянулось. Наконец женщина поставила чашку на стол:
– Мы не отдадим ни ее, ни мальчика толпе. Сейчас все в Штольце жаждут крови, и никого не интересует истина. Не будет ни суда, ни расследования – только костер. Дочери Сефирь помогают гонимым и брошенным, даже если те виновны…
– Даже?
– Я не верю в виновность ока, – твердо сказала Клэррис, и в голосе ее прозвучали стальные нотки, благодаря которым она, наверное, и стала руководить целым монастырем.
– Настоятельница, тех слов, что вы сейчас сказали, мне бы хватило, чтобы привести сюда десятки охотников и проверить здание сверху донизу. – Клэррис напряглась, словно лань, готовящаяся к прыжку. – Но у меня нет такой цели. Я хочу поговорить с ока. Хочу сама убедиться в ее невиновности и, если получится, помочь.
– Откуда вы узнали про ребенка? Никто не знал…
– Мы шли, на день отставая от этой парочки, с гор Хаурака. Я и мой спутник. – Я вспомнила об Атосе, мокнущем под дождем и проклинающем меня, и улыбнулась.
– Чем вы можете доказать, что не причините им вреда? У вас оружие. – Голос Клэррис все-таки дрогнул. Но я все равно была в восхищении: неподдельная отвага – так защищать потенциальных преступников из чистого милосердия.
– Я не могу доказать ничем, – спокойно сказала я, пожав плечами. – Но вы можете мне поверить.
Настоятельница подумала с минуту и, прикусив нижнюю губу, беспокойно кивнула, а затем рукой указала на еще одну дверь на кухне. Мы направились из светлого помещения в темный коридор, и какое-то время я просто шла на ощупь, петляя, словно в узких туннелях подземелья. Наконец мы вышли в маленькую каморку.
На лежанке в углу сидела женщина ока. На носу ее красовались очки, а сама она листала толстый фолиант. Я не сразу заметила, но в ее ногах примостился, как котенок, темнокожий мальчик. Сон его был беспокойным, кажется, у него был жар.
Ока сразу заметила, что Клэррис явилась не одна. Она не сводила с меня взгляда, но тот не казался мне настороженным или испуганным. Нет, спокойные глубоко фиолетового цвета глаза разглядывали меня с любопытством. А мои – ее. Если у крайнийцев черты лица были крупными – как нос-клюв Атоса или его пухлые губы, то у заокраинцев они были просто огромными. На лице ока каким-то чудесным образом умещались обрамленные густыми ресницами, чуть навыкате, глаза, приплюснутый нос с широкими ноздрями, красиво изогнутые губы.
– Дэвочка-воин из дэрэвни гор, – произнесла ока. Говорила она со странным, царапающим слух акцентом. Впрочем, ее голос – глубокий, звучный и низкий – несколько смягчал неприязнь. Мне почудилось, что я слышала его раньше, но я так и не вспомнила, где же именно.
– Я Лис, – решила представиться я.
– Извэль.
– Вы умеете читать? – Настоятельница, наблюдая за нашим разговором, отошла в тень и стояла молча, скрестив на плоской груди тонкие руки.
– А почэму бы и нэт? Это нэмногое, что уцэлело от мэстной библиотэки. Все сгорэло…
– И это сделали не вы, Извель?
Ока подняла голову и взглянула мне прямо в глаза. Она произнесла очень четко и внятно:
– Жэчь книги – прэступлэние похуже многих. Я грэшна, но не настолько.
– Я хочу вам помочь. – Я подошла к лежанке. – Но для этого мне надо знать все, что знаете вы. Возможно, ответ на то, кто настоящий преступник, лежит на поверхности.
– Я знаю, кто он, – с легким недоумением пожала плечами Извель. – Но ты его нэ найдешь, дэвочка-Лис. Если он нэ захочет – нэ найдешь.
Конечно, верилось с трудом, что ответ был так очевиден для нее. Но я решила подойти к вопросу издалека и потихоньку вытянуть ответ:
– Что вы делали, когда пришли в город?
– Я шла своэй тропой вмэсте с Кимом. – Она погладила спящего мальчика. – Пришла в город, погадала нэскольким лэди, все как всэгда. А затэм сгорел монастырь, и всэ ополчились на нас.
– Но кому нужен был пожар? Глаза ока недобро сверкнули.
– Тому, кому нужэн хаос. Смятэние и нэнависть. Всэ чэловеческие чувства. – Для безграмотной гадалки ее речь была просто пугающе правильной и насыщенной. – Кому-то нужна кровь и жэртвы.
