Дмитрий Манасыпов - Охотник за головами
– Да не дрейфь, почтеннейший. Что за беда, услышать разговор собственных постояльцев? – лучник широко и добродушно улыбнулся. – Ты лучше расскажи нам, особенно вот этому Освальду, что ж такого страшного в этом, встречаться возле лесной развилки?
– Погоди, ты еще ни слова не сказал о деле, из-за которого меня искал, – Освальд вопросительно взглянул на Хорсу.
– Да расскажу, расскажу. Только связано оно именно с этими местами, поэтому не мешало бы сначала узнать от местного жителя, что здесь по ночам происходит. Вы, господин хозяин, давно здесь трактир держите?
– Лет так шесть, никак не меньше. – Годзерек волноваться практически перестал, понимая, что страшного уже точно ничего не будет. Даже пиво в сторону отставил. – А что?
– Вот и расскажите нам, почему это ваши Большие овраги стали называть Волчьими?
Шесть глаз уставились на трактирщика. В карих глазах музыканта испуг смешивался с профессиональным интересом стихоплета. Серые глаза лучника и разноцветные, один голубой, второй зеленый у охотника, ничего кроме внимания в себе не таили. Годзерек почесал в затылке, хлебнул из отставленной кружки и начал с путаного рассказа о собственных жизненных неудачах, которые заставили его вернуться в родные Овраги шесть лет назад и открыть придорожный трактир. Потихоньку он трезвел, мысли перестали путаться, и рассказ начал приобретать осмысленность и связанность.
– Года полтора назад, – рассказывал Годзерек, – богатый караван с юга отправился в путь, не дождавшись утра. Уж больно торопился хозяин попасть на весеннюю ярмарку в Вилленген, хотел с большой выгодой распродать товар: ткани, пряности, мылящие порошки, редкие в этих краях. А самое главное, как похвастался купец трактирщику, ювелирные изделия, производимые только на юге, и богато украшенное камнями и чеканкой оружие, из знаменитой хоссровской стали. Разбойников купчина не боялся, охрана была знатная, двенадцать молодцев, один к одному, прекрасно вооруженных и умеющих обращаться с оружием. Недешево они ему обходились, зато того стоили.
– Так и сказал, они, мол, стоят этих денег, – Годзерек покачал головой, вспоминая веселого гостя, уверенного в успехе собственного предприятия. – Вот, видно, и сглазил. Да хоть были бы его охранники такими же умелыми воинами, как гвардейцы короля Нессара или горцы с гор Нордиге, да и числом поболе, не помогло бы, наверное. Все-все, продолжаю рассказывать…
Купец радовался, что почти добрался на ярмарку, нисколько не потеряв за путешествие, и уже подсчитывал будущую прибыль. До Вилленгена оставалось полтора дня пути, если не делать долгих остановок. Поэтому в дорогу выступили вечером, несмотря на сгущающиеся сумерки. Годзерек хорошо помнил, как он тогда огорчился. Хотя его дела шли в то время не в пример лучше, чем сейчас, но все же жалко было терять возможную выручку. Из-за этого он долго смотрел вслед исчезающему за поворотом последнему возу.
Утром, когда рассвело, деревенский пастух погнал коровье стадо к выпасу. Недалеко от последнего забора он нашел окоченевшего коня, рядом лежал всадник, один из тех охранников. Пастух снял с коня всю упряжь, не пропадать же добру, и уже начал стаскивать со всадника пояс, когда тот зашевелился.
Когда его перетаскивали в ближний дом, он очнулся и все повторял то на непонятном языке, то на общем торговом одно и то же: «Волки… Большие волки-оборотни…»
– Он был весь в крови, да и лошадь его тоже. Прямо-таки плавали в ней. А еще что конь, что сам, так изодрали их, не приведи Господь. Да, так оно все и началось. – Годзерек вздохнул и потянулся к своей кружке, взял ее и огорченно уставился на пустое дно. Развернувшись, он попытался привлечь внимание одной из служанок, махая рукой с зажатой кружкой. Лучник поймал его руку и, перегнувшись через стол, попросил не прерывать столь интересный рассказ на такие пустяки, как пиво. Пришлось трактирщику подчиниться, больно уж вежливый тон был у Хорсы.
…После нападения на купца-южанина из Вилленгена прибыли несколько чиновников, отряженных купеческой гильдией, дабы разобраться, с какой это стати местные волки чинят препятствия честной торговле, а именно рвут купцов на куски.
– Как так на куски, почтенный хозяин? – Мальчишка стал белым, как сметана. – Ты же сказал, что на окраине вашей деревни нашли только раненого охранника?
– Ну да, а что ж ты думаешь, остальных волчары пожалели?! Да как бы не так. Мы ж всем миром и отправились смотреть, что с караваном.
…Деревенские, вооружившись кто чем смог, толпой двигались по торговому тракту, проходившему через местный лес. Ян Остроух, охотник с заимки, находившейся в глубине самого леса, оставшийся в ту ночь в деревне у свояченицы, божился, что пока видит только следы того коня, что окочурился у ограды. Никаких волчьих следов не попадалось, и все вздохнули свободней.
А потом из-за поворота выплыл лесной перекресток, и трое идущих впереди крестьян, дружно заорав, кинулись назад. Смелости остаться надолго хватило лишь у немногих.
– Ошметки там одни валялись, телами-то и назвать нельзя, – Годзерека передернуло. – Люди, лошади. Все вперемешку.
– А следы, чьи следы вы там нашли? – Хорса пристально смотрел в глаза трактирщика. Освальд молчал. Музыкант тоже уставился на хозяина, широко раскрыв рот.
– Следы… нашли мы и следы. – Годзерек мрачно растер плевок под ноги. – А черт его знает, что за следы? Как будто человеческие, только переходящие в волчьи… очень большие волчьи.
3
Разговор затянулся чуть не до утра, из хозяина вытянули все, что можно было вытянуть. Про то, что приехавшие чиновники повесили всех собак на лесных разбойников, которых, по правде сказать, здесь отродясь не видали. Дело замяли, ведь мало ли чего ни случается в пути с купцами. В торговле всегда риск, а иногда купцу приходится рисковать не только прибылью, но и собственной головой. А раз так, то ничего странного нет в том, что могли богатый караван и ограбить. Да и как знать, может, ограбили его сами охранники, всяко бывает. Что касается единственного выжившего, так тоже вовсе не странно. Подумаешь, рубанули грабители своего более честного товарища по голове, а тот в бреду и нес всякую чушь. О том, что деревенские видели на перекрестке, никто и вспоминать не хотел. Может, если бы кто из самой гильдии приехал, то в Вилленгене бы и призадумались, а так, много ли чиновникам надо – разделаться с нападением, случившимся в деревенской глухомани, да укатить поскорее обратно в веселый весенний Вилленген.
Уехали они дней через несколько, правда, оставили с десяток солдат, из тех, что были с ними. Дабы те днем отдыхали, а ночью посменно несли караул возле Больших Оврагов и в близлежащем лесу. Да только те все больше дрыхли по ночам, а днями слонялись взад-вперед без дела, пьянствовали у Годзерека и девок местных гоняли. Так вот и продолжалось, пока в Овраги не пожаловал проезжавший мимо барон из соседнего Бредеке, княжества, граничившего с Вилленгеном.
То ли тот барон у себя в замке со скуки помирал, то ли прославиться хотел, но как только услышал про погибший караван, аж загорелся весь. Людей у него с собой случилось совсем мало, всего один слуга да трое телохранителей. Подбил геройский барон десятника и остальных солдат идти в лес, караулить оборотней.
«Это же, – кричал отважно усатый баронет в пьяном запале, – какой подвиг, люди добрые, победить злокозненных тварей. Дыма-то без огня не бывает, а значит, есть в лесу что-то, и раз так, кому же, как не нам, храбрецам, в этом разобраться!»
Ну и решили солдаты идти с ним, да в самое полнолуние, когда зверюги точно должны появиться. Взяли с собой и Яна Остроуха, чтобы, когда будут загонять тварей, он тропы лесные показывал. Хоть и невзлюбили в деревне солдат, все же пытались отговорить, люди как-никак. А у тех прямо помутнение в мозгу случилось, пойдем и все тут. Ну и пошли.
Из этих вернулись трое, вернее, двое с половиной – у одного ноги прямо после середины бедра измочалены были, как будто двуручной пилой прошлись. Товарищ его на себе выволок, а тот взял да и скончался часа через четыре. Еще у одного расстройство в голове случилось, все плакал да молился всем богам подряд, прося защитить. Третий, как товарища похоронил, собрался засветло в Вилленген скакать. Далеко не ускакал. Его да барона оторванные головы вечером кто-то на жерди крайней к лесу ограды насадил. И после этого понеслось…
Что ни месяц, рвут кого-нибудь возле того перекрестка на куски. Стали деревню Большие Овраги путники стороной объезжать, и за нею новое название закрепилось – Волчьи Овраги. Объезжали, конечно, не все, ведь старая дорога-то куда короче новой. Ну, а потому путники небогатые старались сбиться кучнее, да и двигались днем, хоть и с опаской. Оттого некоторые из деревни съехали совсем, в основном те, кто кормился за счет дороги. Кузнец в Оврагах остался вовсе один, а было раньше три кузни. Колесники уехали все, и лошадник с табунком трехгодовалых жеребчиков – тоже. Некому стало чинить повозки, телеги и коней подковывать. Да и остальные… Молодежь подалась в города, пожилые и семейные разъехались к родственникам, у кого они были, подальше от этих мест.
