Александр Бачило - Помочь можно живым (сборник)
Все взоры были устремлены на меня. Нужно было произнести что-нибудь соответствующее моменту, инстинктивно я чувствовал, что всякие объяснения неуместны, мой отказ просто не прозвучит. Еще и побьют, чего доброго. Но едва я открыл рот, чтобы поблагодарить за доверие, как на сторожевой башне бешено заорал дозорный: «Вороги идут!» Сейчас же с другого конца городка отозвался колокол. Народ забегал, засуетился, дружинники вскочили на коней. Я поразился, среди них были совсем маленькие пацанята.
«Эти-то куда, – подумал я, – с кем они могут сражаться?»
Между тем конная дружина выстраивалась позади меня, и мальчишки были самыми шустрыми. Они размахивали огромными мечами и весело перемигивались.
Неожиданно я заметил, что один из них был в кедах.
В этот момент ко мне подвели коня. Это был могучий мохноногий буланый жеребец, к его седлу были пристегнуты щит, меч и копье.
«Господи, да что же это делается!» – очумело думал я, когда ликующий народ сажал меня в седло. До сих пор мне как-то ни разу не приходилось ездить верхом, но когда открыли ворота, и вся дружина рванулась вперед, мой буланый жеребец тоже поскакал, и я уже не мог сосредоточиться ни на чем, кроме желания удержаться в седле и не упасть под копыта.
Навстречу нам, по склону соседнего холма, неслось несметное – человек двести – войско во главе с самим Чимбай-ханом. Он высоко подпрыгивал в седле, неистово колотил пятками коня и время от времени оглядывался на своих кочевников.
Выехав на равнину, оба войска остановились. Я хотел было последовать общему примеру, но не имел ни малейшего понятия, как это сделать. Чимбай-хан тоже не остановился и скакал теперь мне навстречу, потрясая копьем. По сценарию, видимо, так и полагалось, потому что сзади я слышал ободряющие крики: «Дай ему, дай!» Я попытался на ходу отстегнуть щит.
Посреди поля мы встретились. Когда столкновение казалось неминуемым, я судорожно вцепился в то, что обычно называют вожжами. Конь, к моему изумлению, остановился и затанцевал на месте. Тогда я заметил, что Чимбай-хан скачет не так уж стремительно и все время оглядывается на свое войско. Подъехав ближе, он остановился, опустил копье и заговорил:
– Слушай, дорогой, погоди драться, я тебе сейчас все… Ай! Сережка! Товарищ Шестерехин! Ай, шайтан!
– Рустам Махмудович! – закричал я, узнав своего соседа, начальника АХО нашего института. Никогда в жизни, даже в самом кошмарном сне не мог бы я представить в таком виде этого солидного хозяйственника. Строгий костюм его был небрежно прикрыт чешуйчатыми латами, отливающими золотом, галстук выбился из-под кольчуги. Обут он был в яркие курносые шлепанцы на босу ногу.
– Ай, молодец! – радовался он. – Я думал, совсем пропадать придется, думал, с ума сошел, ишак старый! А ты как здесь очутился?
– Я с работы шел и… – договорить мне не удалось, здоровенный ком земли саданул меня в плечо и разлетелся на тысячу кусков. Это было предупреждение за пассивное ведение боя.
– Бежать надо, – сказал Рустам Махмудович, поворачивая коня в сторону леса.
– Не могу, – пролепетал я, – не умею я верхом…
Через минуту оба войска разразились истошными криками: «Чимбай-хан в страхе бежал с поля боя, преследуемый чудо-богатырем!» На самом деле я, вцепившись в гриву своего коня, бежавшего на привязи за лошадью Рустама Махмудовича, думал только о том, как добраться до леса и не вылететь из седла раньше времени. Вдруг войско кочевников пришло в движение, и несколько конных отрядов поскакали нам наперерез.
Я был в отчаянии: Рустам Махмудович не мог прибавить ходу, опасаясь вытряхнуть меня, а лес был все еще безнадежно далеко. Скоро мы уже слышали приближающийся топот копыт и гортанные крики, звучащие весьма многообещающе. Вот уже краем глаза я увидел силуэт несущегося ко мне во весь опор кочевника, где-то рядом грустно пропела стрела, и вдруг…
На вершине ближайшего холма появился всадник а папахе и бурке, за ним, блистая шашками, скакали лихие эскадроны Красной Армии со знаменами, тачанками и пулеметами.
Кочевники, видимо, тоже были поражены, они немедленно прекратили нас преследовать и повернули обратно. Всадник в бурке и его конница поскакали за ними вдогонку, а мы с Чимбай-ханом, потерявшим от последних впечатлений дар речи, на всем скаку влетели в заросли кустарника на опушке леса. Мой конь остановился так внезапно, что я не удержался в седле и покинул наконец это мое временное пристанище, шлепнувшись на землю.
Здесь, в кустах, мы смогли перевести дух, осмотреться и рассказать друг другу о своих приключениях.
Как я и думал, Рустам Махмудович подался в ханы не по доброй воле, всего час назад, возвращаясь домой из поликлиники, он и не помышлял о военной карьере и решил заглянуть по пути в рощу, ввиду наступления грибной поры. Однако собирать грибы ему не пришлось, так как, едва оказавшись в роще, будущий Чимбай-хан встретил ватагу ребятишек, которые сейчас же заявили ему, что он окружен и сопротивление бесполезно. Сообразив, что грибов ему сегодня не видать, Рустам Махмудович решил тихонько ретироваться, но неожиданно был схвачен чьими-то крепкими руками.
– Ты понимаешь, – говорил он, – выскакивают четыре здоровенных бандита… Головорезы, честное слово! Руки вяжут, ноги вяжут, глаза, понимаешь, тоже завязывают. Я давай милицию кричать, а они мне затычку в рот и понесли. Куда несут, не вижу, но долго несут. Потом слышу – народ разговаривает. Я стал брыкаться, но тут они меня на землю поставили и глаза развязали. Смотрю – кругом лес. Ох, какой лес, дремучий совсем.
Под деревьями кругом вроде люди стоят, но там темно, не рассмотреть, а посередине на пеньке мальчишка сидит, совсем обыкновенный мальчишка, посмотрел на меня и спрашивает:
– Это еще кто такой?
Ребятишки, которые меня ловили, беспокоиться стали, переглядываются, говорят:
– Как это – кто? Шпион.
Но тот их и слушать не стал, махнул рукой.
– Ерунда, – говорит, – не было никакого шпиона, я шпионов уже давно отменил. Где вы его взяли?
– Возле Кощеева царства, – отвечают.
Тут мальчишка совсем злой стал.
– Да вы что? – кричит. – Да ведь это же, наверное, Булат Балагур! Ему же давно каменеть пора… то есть окаменеть! Там же Серега из-за вас небось второй час с Кощеем бьется, и Лелька в замке замерзла совсем! Немедленно несите его туда, откуда взяли, пусть идет за смертью Кощеевой!
Потом поворачивается ко мне:
– А ты, – говорит, – что же? Тебя только за смертью посылать! Ты что, не мог им сразу все объяснить?
Я, понимаешь, мычу, головой мотаю. Ну, спохватились они, вытащили из меня эту затычку, я и говорю:
– Не надо мне каменеть, сынок, мне домой надо. Или лучше обратно в поликлинику, потому что я, кажется, совсем больной.
Он удивился очень, долго смотрел на меня, а потом спрашивает:
– Так вы, дяденька, снаружи, что ли?
– Я не снаружи, – говорю, – я из поликлиники. А вообще-то я всего год, как из Чимбая приехал.
– У-уу! Так он настоящий! – все кинулись меня развязывать.
– А мы вот играем тут… – говорит мальчишка, – хотите с нами? У нас как раз некому кочевниками командовать, будете Чимбай-ханом.
Я огляделся – лес кругом, позади четыре шайтана стоят, морды одинаковые. Вверх смотрел – неба не видно. Играют они!
– А что я должен делать? – спрашиваю.
– Да это же очень просто, – обрадовался мальчишка, – а ну-ка…
Почесал он в затылке, прищурился, и вдруг – хлоп!
Повисли на мне все эти доспехи. Я прямо подпрыгнул от неожиданности. Подпрыгнул, а назад не опускаюсь, полетел, честное слово! Все исчезло: и лес, и ребятишки, – и я с огромной высоты упал прямо в седло.
Оглядываюсь – ай, нехорошо! Скачут за мной какие-то с саблями, с луками, вопят, понимаешь, на всю округу, и я скачу, не то с ними, не то от них, а в руке у меня копье. Ну, думаю, плохо дело. Не дотянул до пенсии, совсем немного не дотянул – с ума сошел! Ах, как нехорошо! Больше ничего не мог придумать. Так и скакал, пока тебя не встретил. А уж как обрадовался! Дорогой ты мой! Вдвоем, может, продержимся как-нибудь…
Рустам Махмудович закончил рассказ и стал выбираться из зарослей, чтобы осмотреться. Я пополз за ним.
По дороге от города двигалась колонна. Это возвращалась, безусловно с победой, Красная Армия. Над полем летела знакомая песня. Через полчаса голова колонны поравнялась с кустами, где залегли мы с Чимбай-ханом. Всадник в бурке ехал на белом коне среди красноармейцев и говорил:
– Я тебе где командир? Я тебе в бою командир. А тут – я тебе товарищ. Ты приходи ко мне в полночь. Я чай пью – садись со мной чай пить. Я обедаю – пожалуйста, кушай. Вот я какой командир. Я правильно говорю – правильно говорю?..
Колонна уже давно прошла, а мы все еще лежали, не шевелясь, не зная, что подумать и как отнестись ко всему происходящему.
