Стивен Эриксон - Память льда. Том 2
Духи, пожалуйста, прекратите мои мучения. Я не вынесу эту жестокую пародию на материнство. Отделите меня от дочери. Ради её же блага. Моё молоко стало ядом. Я могу вскормить её лишь злобой, ничего больше во мне не осталось. И я остаюсь молодой женщиной в этом состарившемся теле…
Гребень зацепился за спутанные волосы и оттянул её голову назад. Мхиби зашипела от боли и бросила взгляд на сидевшую над ней женщину. Её сердце внезапно ёкнуло.
Их взгляды встретились.
Женщина, которая ни на кого не смотрит, смотрела на неё.
Я – молодая женщина в теле старухи, она – ребёнок в теле женщины…
Две идеально отражающие друг друга тюрьмы.
Смотрят друг на друга.
– Милая девочка, ты выглядишь уставшей. Присаживайся тут, рядом с великодушным Круппом, и он нальёт тебе горяченького травяного чаю.
– С удовольствием, спасибо.
Крупп улыбнулся, наблюдая за тем, как Серебряная Лиса медленно села на землю и опёрлась спиной на запасное седло. Между ними горел небольшой очаг. Под изношенной одеждой из оленьей кожи просматривались округлости и изгибы женского тела.
– А где твоя друзья? – спросила она.
– Играют в кости. С гордыми акционерами Тригалльской торговой гильдии. Крупп по какой-то чудно́й причине отстранён от сих игр. Безобразие! – Даруджиец протянул ей жестяной кубок. – В основном шалфей, увы. Однако ежели тебя терзает кашель…
– Нет, но спасибо в любом случае.
– У Круппа, разумеется, не бывает кашля.
– И почему?
– Ну как же – потому, что он пьёт чай с шалфеем.
Взгляд её карих глаз скользнул по толстяку и остановился на повозке в дюжине шагов от него.
– Как у неё дела?
Крупп приподнял брови.
– Девочка, ты могла бы и сама у неё спросить.
– Я не могу. Для матери я – чудовище во плоти, её украденная юность. Она презирает меня, и у неё есть на то причины, особенно теперь, когда Корлат рассказала ей про моих т’лан айев.
– Крупп желает знать, сомневаешься ли ты теперь в предпринятом путешествии?
Серебряная Лиса покачала головой и сделала глоток чая.
– Слишком поздно. Проблема никуда не исчезла, как тебе известно. Кроме того, наше странствие окончено. Осталось лишь её…
– Ты лукавишь, – прошептал Крупп, – твоему странствию ещё далеко до конца, Серебряная Лиса. Но давай временно отложим эту тему, хорошо? Не известны ли тебе новости об ужасающей битве?
– Она завершилась. Паннионские силы разбиты. Не считая пары тысяч едва вооружённых крестьян. Белолицые освободили Капастан, точнее то, что от него осталось. «Мостожоги» уже в городе. Важнее то, что Бруд собирает совет – ты, наверное, захочешь присутствовать там.
– Да ну! Разве лишь для того, чтобы благословить сии сборы великолепной мудростью Круппа. А ты что, не собираешься посетить оное достойное собрание?
Серебряная Лиса улыбнулась.
– Как ты уже сказал, даруджиец, моё странствие ещё не окончено.
– О да. Крупп желает тебе удачи, девочка. И искренне надеется в скором времени снова тебя увидеть.
Серебряная Лиса ещё раз покосилась на повозку.
– И увидишь, друг мой, – ответила она, затем допила чай и с лёгким вздохом встала.
Крупп заметил, что она замялась.
– Что-то не так, девочка?
– Не знаю, не уверена. – На её лице отразилась тревога. – Часть меня желает составить тебе компанию на этом совете. Такое… внезапное стремление.
Маленькие глазки даруджийца сузились.
– Часть тебя, Серебряная Лиса?
– О да, возникает вопрос: какая часть? Чья душа съёжилась внутри меня в подозрении? Кто чувствует, что из нашего союза сейчас полетят искры? Боги, а ещё хуже то, что я чувствую, будто в точности знаю, почему… Но я не знаю.
– Рваная Снасть, не так ли? Если представить что Ночная Стужа и Беллурдан потенциально обладают даром провидения, у них могут быть дурные мотивы. Ох, наверняка существует более простой способ это сказать…
– Это не важно, Крупп.
– Грубо говоря, тебя разрывает на части, Серебряная Лиса. Подумай: повлияет ли на поиск твоей судьбы небольшая задержка? Иными словами, есть ли у тебя время, чтобы идти с мудрым Круппом в штабной шатёр Воеводы?
Она внимательно посмотрела на него.
– У тебя тоже дурное предчувствие, да?
– Если разрыв неизбежен, девочка, то твоё присутствие станет необходимым, ведь ты – настоящее связующее звено между этими непримиримыми лагерями.
– Я… я не верю Ночной Стуже, Крупп.
– Большинство смертных временами не могут довериться какой-то части себя. Кроме Круппа, разумеется, ведь его выверенная самоуверенность не подлежит сомнению. В любом случае, конфликт инстинктов заложен в самой нашей природе – за исключением Круппа, разуме…
– Да, да. Хорошо. Пойдём.
Разрез чистой тьмы появился на полотняной стене. Слабое дыхание Куральд Галейна ворвалось в штабной шатёр, и свет фонарей померк. Аномандр Рейк вошёл через портал. Полуночная дыра тихо закрылась за ним, возвращая фонари к жизни.
Широкое плоское лицо Бруда перекосилось.
– Ты опоздал, – прорычал он. – Малазанцы уже идут сюда.
Сбросив с плеч чёрный кожаный плащ, Владыка Лунного Семени сказал:
– Что с того? Или мне снова придётся выступать третейским судьёй?
Корлат, прижатая спиной к стенке шатра, откашлялась.
– Кое-что… выяснилось, Владыка. Само существование этого союза стоит под вопросом.
Каллор, последний из присутствующих, сухо фыркнул.
– Под вопросом? Нам врали с самого начала. Быстрая атака на Войско Однорукого, прежде чем они оправятся после сегодняшней битвы, – вот что важно.
Корлат смотрела, как её повелитель молча разглядывает союзников.
После долгого молчания Рейк улыбнулся.
– Дорогой Каладан, если говоря о лжи, ты имеешь в виду руку Императрицы, которая приставила по кинжалу к спине Дуджека Однорукого и Скворца, то, кажется, даже если мы должны были что-то предпринять, – хотя, как на мой взгляд, это не тот случай, – то нам следовало вмешаться. Это было бы в интересах Скворца и Дуджека. Если, конечно, – он прищурился и посмотрел на Бруда, – ты не усомнился в их командирских качествах. – Рейк медленно снял перчатки. – Хотя доклад Карги о сегодняшнем сражении состоял исключительно из ворчливых комплиментов. Малазанцы действовали профессионально, отработанно и неумолимо. Именно так, как мы бы того хотели.
– Не в боевых навыках дело, – прохрипел Каллор. – Это должна была быть освободительная война…
– Не будь глупцом, – пробормотал Рейк. – Есть вино или эль? Кто составит мне компанию?
Бруд хмыкнул.
– Да, налей мне, Рейк. Но знай, даже если Каллор делал раньше глупые заявления, сейчас это не так. Освобождение. Паннионский Домин…
– Просто очередная могущественная империя, – протянул Владыка Лунного Семени. – И как таковая, является угрозой, которую мы намереваемся уничтожить. Освобождение народа может сопутствовать, но не может являться целью. Освободи гадюку, и она всё равно укусит тебя, если выпадет шанс.
– Значит, мы уничтожим Паннионского Провидца только для того, чтобы какой-то Первый Кулак из Малазанской империи занял его место?
Рейк протянул Воеводе кубок с вином. Тисте анди разглядывал Бруда полуприкрытыми, сонными глазами.
– Домин – империя, сеющая ужас и угнетение среди собственного народа, – сказал Рейк. – Никто из присутствующих не станет этого отрицать. Таким образом, даже по этическим причинам появился повод выступить против них.
– И об этом мы говорим самого начала…
– Я услышал тебя и в первый раз, Каллор. Твоя склонность к повторениям утомительна. Я описал одно… оправдание. Одну причину. Но похоже, вы все позволили этой причине взять верх над остальными, хотя она, на мой взгляд, играет самую малую роль. – Он потянул вино из кубка и продолжил. – Тем не менее, давайте пока придерживаться её. Ужас и угнетение стали лицом Паннионского Домина. Представьте теперь все города и территории Генабакиса под контролем малазанцев. Ужас? Только в том, что смертным приходится сталкиваться с ежедневной рутиной. Угнетение? Каждому государству нужны законы, и из всех известных мне империй малазанские законы наименее угнетающие. Итак. Провидец свергнут, Первый Кулак и малазанское управление сменили его. Каков результат? Мир, репарации, закон и порядок. – Он осмотрел остальных и медленно поднял одну бровь. – Пятнадцать лет назад Генабарис был зловонной раной на северо-западном побережье, Натилог и того хуже. А теперь, под правлением малазанцев? Ровня самому Даруджистану. Если ты и вправду желаешь лучшей доли обычным жителям Панниона, почему бы не приветствовать Императрицу? Вместо этого Дуджек и Скворец вынуждены плести сложные интриги, чтобы заполучить нас в союзники. Они солдаты, если вы вдруг забыли. Солдатам отдают приказы. Если какой-либо приказ им не по душе – им же хуже. Если приказано соврать, мол, объявлены вне закона, не открывая секрет каждому рядовому в армии, что погубило бы всякий шанс сохранить этот секрет, значит, хороший солдат мирится с этим, стиснув зубы. Правда очень проста. По крайней мере, для меня. Бруд, мы с тобой сражались с малазанцами как настоящие освободители. Мы не просили в награду ни земель, ни денег. Наши мотивы даже для нас остаются неясны до конца – представь, какими они кажутся Императрице? Необъяснимыми. Мы представляемся ей связанными с высокими идеалами и почти возмутительным понятием самопожертвования. Мы её враги, и я не думаю, что она знает, почему.
