Ярослав Коваль - Злое наследие
Прохладное колкое прикосновение стало спусковой пружиной, которая запустила в его душе обычные чувства обычного человека, знающего, что такое страх смерти. Паника прикоснулась к его сознанию, но власти над ним получить не могла. Тому, в ком давно выработана привычка к самоконтролю, легко удержать себя в руках. Бовиас даже чувства себе позволял с осторожностью. Важнее всего сейчас сосредоточиться на словах и действиях незнакомца, принцу это сразу стало очевидно. Надо понять, что происходит. Заодно мозг поспешно искал хоть какой-то аргумент, который показал бы напавшему, как вопиюще, абсурдно и опасно его поведение. Надо напомнить, как сильно он рискует, ссорясь с принцем.
К тому же есть вероятность, что намёки на убийство – просто пустые угрозы. Даже очень влиятельный и самоуверенный аристократ решится осуществить подобное действие лишь в самом крайнем случае. Властительница Овеяния, конечно, не исключение.
– От герцогини отвернутся все, даже самые верные сторонники, когда узнают, что она убила члена королевской семьи, и к тому же собственного сына, – напомнил он.
– Опрометчиво думать, что её светлость не сумеет использовать такую важную смерть в своих целях. Конечно, вскоре будут пойманы убийцы принца, и ими окажутся люди его высочества Аранефа. Или Конгвера. Или Эшема. Думаю, основная мысль понятна. Герцогиня окажется в положении защитницы истины, и союзников у неё только прибавится. Принц хочет убедиться, что именно так и будет? Тогда ему не следует больше никогда разочаровывать мать. Мёртвому трудно наблюдать за делами живых, верно? Думаю, я понятно говорю.
– Я слушаю. Чего она хочет? – проговорил Бовиас, чувствуя, как пальцы на его шее стискиваются сильнее. Никто тут с ним не церемонился: запугивали, как простого проштрафившегося офицеришку или шпика средней руки. Можно было ожидать даже, что сейчас примутся банально и тупо бить. И это ошеломило сильнее всего. Вслед за шоком пришло отвращение. С ним не должно было произойти ничего подобного.
Кажется, его предположения, что мать побоится покушаться на кого-то из принцев или расправляться с ним самим, ошибочны.
– Герцогиня велела напомнить принцу, что у него есть только два пути. Либо он станет выполнять все распоряжения её светлости в точности, не отклоняясь ни на шаг, разве что строго в пользу её планов, либо послужит делу своей смертью. Тому из нас, кто получит такое поручение, оно не будет в тягость. Сейчас необходимо найти способ провести к Аранефу умелого убийцу, и чтоб у профессионала было время всё исполнить как должно. Времени на это у принца – неделя. Возможно, две, если его высочеству удастся убедить герцогиню, что так будет лучше. Раз принц проявил инициативу, то пусть теперь исправляет свою ошибку. А я буду всегда рядом.
Вспышка боли пронизала Бовиаса – говоривший умел давить так, чтоб жертва всем телом почувствовала, как близка настоящая мука. Но сразу отпустил, убрал руку и отступил. Потом ослабли путы, и спустя пару мгновений шатёр уже опустел.
Принц был далёк от идеи выставлять себя на посмешище: со всех ног кидаться наружу в надежде выяснить, кто это с ним так дерзко разговаривал. Во-первых, профессионал, конечно, предпринял все необходимые меры, чтоб этого не произошло. А во- вторых, очевидно, что искать его вообще не имеет смысла. Бовиас окружён людьми герцогини, любой из них может оказаться убийцей. Найдёшь одного, а за его спиной будет прятаться десяток.
Вздрагивающими от напряжения руками принц растёр лицо, убрал со лба волосы. Нельзя, чтоб его кто-нибудь застал в таком виде. Он должен выглядеть сильным и уверенным. Всегда.
Теперь, когда сердце бешено билось, подстёгнутое выбросом адреналина, мысли бежали вперегонки с дыханием. Сын короля был уверен, что о какой- нибудь чудовищной провокации речи не идёт. Выходка вполне в духе её светлости герцогини. И тут возникает вопрос, что дальше делать загнанному в угол сыну этой суровой дамы.
Нет, он действительно не обойдётся без её поддержки. Чиновники из Овеяния, солдаты и командиры, деньги и связи – всё это Бовиасу нужно прямо сейчас и будет нужно потом. Отказавшись от преимуществ, даваемых герцогством, принц действительно станет практически ничем. То есть подготавливать момент собственной независимости придётся долго. Нужно время. Сколько должно пройти недель, чтоб ему стало под силу поставить мать на место и отправить вслед за всеми приказами, интригами и намерениями подальше? Чтоб сидела в своём Овеянии и о короне вздыхала лишь во сне? Много, очень много.
А что произойдёт, если он действительно позволит людям герцогини убить Аранефа? Теперь Бовиас укрепился в уверенности: если провалится задумка обвинить в покушении торговца Кавира или ещё какого чёрта в ступе, с большой долей вероятности матушка просто свалит всю вину на него. Она вполне может так поступить. Заодно очистит себя в глазах общества, а что сына замарает, так велела ж передать: есть и другие принцы. К которым, возможно, легче будет найти подход.
Итак, по видимости, ситуация безвыходная. Бовиас медленно поднялся, отдёрнул полог, и в его половине шатра стало посветлее. Не бывает безвыходных ситуаций, есть плохо продуманные.
Может, без Аранефа будет лучше. Брат ведь недолго будет поддаваться стороннему влиянию, вряд ли ещё хоть раз позволит себя использовать. А противник он в перспективе довольно опасный. Но уничтожать его сейчас, вот так, прямолинейно, дав герцогине в руки оружие против себя и заодно запачкавшись в глазах у всего света – опрометчивый поступок. Вместо этого с пользой для дела надо крепко столкнуть брата лбами с Кавиром. А значит, предстоит убедить мать, что Аранеф пока нужен.
Что использовать в качестве аргумента? Да, например, того же Конгвера. Вот уж кому будет всё равно, герцогиня или её сын отдали приказ убийце. Он, между прочим, держит армии у границы Овеяния и намного опаснее других братьев.
Сперва Конгвера надо как-то убрать из Ниэхима, а ещё бы выставить его в самом дурном свете, в первую очередь перед новоприобретёнными союзниками. Вот эту идею следует подкинуть матери, и если задумка не сработает… Что ж, придётся заваривать интриги круче, чем Бовиас вообще способен делать.
Вот что: ему нужен человек, разбирающийся в этих делах. Можно даже выбрать его из числа людей герцогини, поманить высокой должностью, почестями, деньгами. Да чем угодно! Потом взяться за формирование своей команды. Давно уже пора начать подкапываться под правительницу Овеяния. Правда, принц понятия не имеет, с чего начинать столь деликатный процесс, и как вообще это делается. Но надо ж когда- то начинать учение.
Бовиас вышел из шатра.
– Приготовить коня и свиту, – приказал он адъютанту, ждавшему снаружи. – Отправляемся немедленно. Еду в Тихат. Хочу пообщаться с братом.
Принц уже знал, что старший брат побывал в плену, сбежал и с помощью представителей Храма выбрался из столичных предместий, а сейчас гостит у лорда Тихата. Три дня пути от Овеяния даже при участии чар, но Бовиас гнал своих людей как сумасшедший, требовал от магов больше усилий, и уложился в два. Очень важно сейчас, пока брат ещё, возможно, обозлён и горячится, узнать точно, что он намеревается делать. И контакт установить не мешает – ведь именно этого, между прочим, желает от него герцогиня!
Аранеф принял Бовиаса на террасе. Он был выдержан и величествен, но сын короля и герцогини, рождённый и выросший в высшем свете, привык видеть вокруг себя не людей, а маски, памятники собственной власти и прекрасным манерам. И он умел угадывать под ними часть того, что собеседник хотел скрыть.
Вряд ли кто-либо с полным правом мог претендовать на то, что умеет видеть насквозь души этих людей, закосневших в самоконтроле. Вряд ли это вообще было возможно, и, пожалуй, само великое Пламя спасовало бы, распутывая извивы чувств и желаний вельможных истуканов, с раннего детства обучающихся притворству. Но что-то человек опытный способен был угадать.
Да, старший брат выведен из себя. А ещё растерян. Возможно, с ним в плену произошло что-то, давшее почву для размышлений. Знать бы ещё, что именно. Может быть, он услышал что-нибудь про Кавира. Но из Аранефа эту информацию не вытянуть, разве что очень повезёт.
Хотя всегда можно попытаться. Проявить внимание к ситуации. Выразить своё возмущение запредельной наглостью простолюдина. Присмотреться и прислушаться к ответу.
– Значит, это был Кавир?
– Именно он. Или у тебя есть другие предположения?
– Ты с ним беседовал?
– Он, конечно, не решился встретиться. Что ж, понятно, – Аранеф, прищурив глаза, посмотрел на брата. Словно целился.
– Значит, сколько у него войск, тоже неизвестно?
– Мне – неизвестно. Но, видимо, есть… Могу ли я сделать вывод, что ты созрел до того, чтоб выступить со мной единой силой?
– Я об этом думаю. Считаю, что Кавира, конечно, надо поставить на место, как и остальных торгашей, возомнивших о себе. Они должны помнить, что существуют для того, чтоб служить. Кроме того, столица должна находиться в руках представителя королевской семьи, и это не обсуждается.
