Анна Виор - Легенда о свободе. Крылья
– Нечего больше смотреть на великие чудеса славной Тарии, – оборвал его страж – широкий и коренастый, с грубым обветренным лицом, – граница закрыта.
– Как? – выпучил глаза караванщик. – Как закрыта?
– Тария и Ара – в состоянии войны.
Фенэ поежилась. Не ожидала она, что так скоро. Император все-таки двинул войска на Доржену, и Тария не замедлила с ответом. Началась война, и война для Ары губительная. Фенэ не успела… Она не надеялась, что в противостоянии этом Кобра выйдет победителем. Тария сомнет Ару, и вскоре синее знамя с золотым пламенем – знамя Тарии – будет развеваться над землями не только к северу от Хребта Дракона, но и на юге.
А она, Фенэ, лишится всего. Лишится, если что-то вообще останется у нее после этой войны. Род Хай-Лид еще столетие назад подписал бумаги, по которым обязался перед императором «всеми силами содействовать победе» до последнего воина, до последней монеты, до последнего мешка зерна, до последнего раба… Война эта выкачает все, Фенэ знала.
Но поздно… ведь все равно граница закрыта, и ей нет пути в Город Огней; даже если она и уговорит стражей пропустить ее, то дороги назад уже не будет. Треть ее земель еще не проданы, почти все рабы остались там – в Южной провинции, не говоря уже об эффах. Да, у нее есть то золото, что она тайно везет с собою, здесь, под сиденьями, но имущества, оставшегося в Аре, гораздо больше.
Первоначальный план ее был хорош, и она думала, что имеет в запасе не меньше года, чтобы осуществить его. Но Создатель распорядился иначе.
Ей нужно принять решение. Как говорил ее отец: «Если ты Командующий, то должен принимать быстрые решения и надеяться, что они окажутся правильными – предусмотреть всего нельзя, а медлить в бою хуже, чем бить наудачу».
И вот она сидит в повозке, остановившись на полдороге, оказавшись на границе не только плотью, но и разумом. Фенэ не обращала внимания на продолжающийся спор у ворот. Вначале человек Кох-То что-то раболепно лепетал о мирных намерениях каравана, затем инициативу перехватил ее караванщик, и тот уже не лебезил, а крыл стражей границы на чем свет стоит, обвиняя в том, что они отнимают его хлеб и хлеб у его детей. Были ли у него дети?
Ей нужно покинуть Ару… Что бы сказал ее муж Курсан, узнай он о ее мыслях? Да он просто плюнул бы ей в лицо… А ее отец? Фенэ не могла представить отца плюющим на нее. Он сказал бы ровным и спокойным голосом, как всегда говорил: «Для меня такие мысли были бы преступлением, изменой императору, но я солдат, а ты – нет»…
Фенэ увидела краем глаза приближавшегося к спорящим Мастера Наэля. Он шел решительно и едва заметно улыбался.
Как мотылек на свет летит,
Лечу к нему и я,
Там Семь Огней горят в ночи,
Там родина моя, –
вспомнила Фенэ.
А где ее родина? Где горит свет для нее? В Аре? В садах имения ее отца, где она проводила детство, срывая спелые краснощекие персики и яркие апельсины с ветвей? Или в Чатане, где каждое утро начиналось с протяжного пения Мудрецов, когда она жила там с мужем? Или в ее собственном доме с широкими мансардами, в окружении ее рабов и слуг?
В Аре Фенэ – госпожа, благородная к’Хаиль, дочь героя и вдова героя, наследница древнего рода. А в Тарии она будет ниже, чем какой-то музыкантишка. Но ведь Гани Наэль все же возвращался в Тарию, где у него нет, как он признался, ни земель, ни других владений. Здесь он мог бы стать кем-то больше, чем просто странствующий певец. Фенэ знала не менее двух благородных вдов, которые хотели выйти замуж за Наэля. Но он упорно стремился на север; может, и вправду дело в мотыльках и огнях?
Гани Наэль подошел к стражам и громко, уверенно произнес:
– Но гражданина Города Огней вы же не можете не пропустить? – Он показал стражникам свой браслет на руке, видно, имевший для тарийцев какое-то значение. Фенэ и раньше примечала у него этот браслет, кажется, серебряный. На нем выгравированы птицы, чередующиеся с непонятными для нее символами.
– Это ты, Мастер Гани Наэль? – послышался скорее гром, нежели человеческий голос откуда-то сверху.
Наэль задрал голову, пытаясь разглядеть говорившего, и крикнул:
– Это ты, Седдик?
– А кто ж еще? – ответил голос.
– Твои ребята не желают вернуть в лоно Тарии истинного тарийца! Неужто за год я всеми забыт?
– Тебя забыть сложно, Гани!
– Так вели меня пропустить! Со мной еще ученик!
– Заходи вовнутрь – потолкуем, договоримся и о тебе и об ученике! Давно не слышал хорошей песни, а то от пения моих ребят горы дрожат, и я опасаюсь лавины! – Из башни над воротами послышался раскатистый смех. Стражи внизу тоже не сдержали улыбок, выглядевших чужими на их суровых лицах.
– Лавина скорее сойдет от твоего хохота! – выкрикнул Гани в ответ и направился к калитке.
Путь его шел мимо повозки Фенэ, он сделал небольшой крюк, чтобы подойти к ней и, заглянув под балдахин, спросить:
– О вас тоже договариваться, к’Хаиль Фенэ?
Она отчего-то… утвердительно кивнула.
Когда Гани Наэль вошел за стену, Фенэ через раба передала караванщикам, чтобы они прекратили спорить и становились лагерем. В любом случае – придется ли им поворачивать назад, или Наэлю удастся уговорить стражей пропустить их – отдохнуть перед дорогой хотя бы день не помешает.
Люди, рабы и свободные, засуетились, и уже через полчаса у обочины широкой дороги – лучшего места здесь не нашлось – вырос ее зеленый шатер. Она послала раба к Кох-То – пригласить ее под свой временный кров. Общества глупой и напыщенной подруги не хотелось – нужно было поразмыслить в одиночестве, но не пошли она приглашения – и Кох-То обидится.
Появился Ого. В последние дни путешествия он слишком много времени проводил с учеником Наэля, с этим странным мальчиком… Да, Фенэ сама поручила своему рабу следить за ним, но добытые Ого сведения пока никакой ценности не представляли. А убивать часы, болтая с Вирдом, Ого, похоже, нравится – она слишком мягка с ним, дала ему слишком много свободы, она забыла, что Ого – раб.
Рыжеволосый парень, широко улыбаясь, заглянул под балдахин и предложил руку для того, чтобы она вышла. Она взглянула на него, вздохнула: реши она идти в Тарию, ей придется обходиться без рабов. А Ого? Ого нужно будет либо отпустить, либо подарить Кох-То – та давно мечтает его заполучить; может, даже купит.
– Узнал что-то новое? – строго спросила Фенэ, выходя из повозки и направляясь к своему шатру.
Ого пожал плечами.
– Что рассказывает он о Тарии? – вновь спросила Фенэ и заметила легкое недоумение, проскользнувшее на лице парня. Ему было поручено выяснить у этого Вирда, кто он такой и откуда. А они, скорее всего, обсуждают прелести рабынь!
– То, что он рассказывает, я плохо понимаю… – ответил он. – Тарийские обычаи – такие странные…
– Он тоже стремится туда, как Мастер Наэль?
– Намного больше! – ответил Ого, кажется, искренне.
– Что же его так тянет?
Ого вновь пожал плечами:
– Он хочет… учиться… в этих… как их там – Академиях!
Да. Это похоже на правду. Но ей, Фенэ, в Академиях уже не учиться, и если она желает стать гражданкой Города Огней, то ей нужно найти другой способ.
– Скажи мне, Ого, а о чем мечтаешь ты? – Фенэ остановилась и внимательно посмотрела в его чистые, как безоблачное утреннее небо, голубые глаза.
Ого отвел взгляд и закусил губу, но тут же взял себя в руки и, как обычно широко улыбаясь, ответил:
– Следовать за тобой, моя к’Хаиль!
Фенэ хмыкнула:
– Скажи мне правду. О чем ты мечтал бы, будучи свободным?
– Такие мысли губительны для рабов, я стараюсь не думать об этом.
– Но все же? – настаивала Фенэ. – О чем?
Улыбка Ого опять спряталась, как солнце за тучей. Он был высок – на две головы выше нее, у него широкие плечи и сильные мускулы; сейчас, возвышаясь над ней, он не казался Фенэ рабом – с этим сосредоточенным выражением на лице, с этим шрамом, пересекающим щеку, – сейчас он был похож на воина не меньше этих вон стражей границы, что патрулировали, прохаживаясь по стене. Кутийская кровь даже в рабстве не превращается в воду.
Фенэ уже знала ответ, когда Ого наконец произнес:
– Любой кутиец мечтает взять в руки оружие… – Он встрепенулся, бросил на нее косой взгляд и поспешил добавить: – Но я… я – твой!
Фенэ кивнула: «Конечно же – мой!» – и продолжила путь.
В шатре еще не было Кох-То – та, как обычно, собиралась очень долго. Фенэ села на разложенные на коврах подушки, махнула рабу:
– Иди, Ого, мне нужно побыть одной. Но если увидишь, что Мастер Наэль возвращается, – тут же сообщи мне.
«Я пришла к самой границе… Мое прошлое и мое будущее готовы сразиться сегодня друг с другом, как и Ара с Тарией… Что я оставила позади? Рабов? Имя? Славу? Имения? Все, что могу потерять, когда начнется война… А что впереди? По ту сторону стены? Неизвестность… Неизвестность… И пустой риск… Я даже не знаю, пропустят ли меня!»
