Александр Кудрявцев - Железные Волки. Небо славян
Но выше всех – короткий меч, изогнутый, будто серп, древний и черный, как ночь. Браги Сигурдсон ценит его особо: когда-то это оружие принадлежало великому царю, который не оставил после себя ничего, кроме побед.
«Я – Синаххериб, великий царь, могучий царь, царь обитаемого мира, царь четырех стран света, царь Ассирии, премудрый пастырь, послушный великим богам, хранитель истины, любящий справедливость, творящий добро, совершенный герой, первый из всех правителей, узда, смиряющая строптивых, испепеляющий молнией врагов», – повторял его слова Сокрушитель Скальдов с таким видом, будто пробовал драгоценное вино.
Избранные друзья удостаивались рассказов о самых редких вещах из его коллекции. Эти истории Браги рассказывал под пение струн, так как считал, что слово скальда подобно его оружию и потому должно ранить и сверкать. Он говорил, что любимые женщины и ценные клинки, которых заворачивают не только в красивые ткани, но и в красивые песни, дольше служат.
Люди верили ему: оружие Браги не тускнело долгой зимой, а жена и после пятидесяти слыла одной из самых желанных жительниц фюлька[42].
Для тех, кто приходил к скальду с миром, входом в Медовый зал была большая дубовая дверь из гридницы. Остальным предназначался низкий проем, через который никто, даже низкорослые женщины, не могли пройти, не нагнув головы и невольно не поклонившись восседающему на почетном месте ярлу.
– Сокрушитель Скальдов ожидает вас внутри, – сделал приветственный жест старший дружинник, приглашая важно сошедших с драккаров гостей внутрь зала. Гуннлауг Быстрый, сухощавый муж: с большим, похожим на клюв носом, разряженный в золото и медвежьи меха, остановился у низкого входа.
– Он не встретил меня на пристани, а теперь хочет, чтобы я склонил перед ним голову на входе, как простой пастух, – сказал Гуннлауг, скривив тонкие губы, – этому не бывать.
Он распахнул дверь, сбросил плащ на порог, уселся на него и, упираясь ногами в пол, въехал в зал приемов на тощем заду.
– У тебя странная манера заходить в гости, Гуннлауг, – заметил Браги Сигурдсон, с любопытством наблюдавший за перемещениями посла.
Тот поднялся на ноги, небрежно пнул в сторону драгоценный плащ и поморщился:
– Не время шутить, Браги Сигурдсон. Я прибыл к тебе по важному делу от самого Атли.
– От самого Атли! – поднял глаза к небу скальд и поднялся со своего места. – Что ж, у меня всегда рады гостям, от кого бы они ни были!
Гуннлауг и свита заняли свои места за накрытым столом, во главе которого восседал Браги, наряженные женщины наполнили кубки. Ратмир, сжимая во вспотевшей от волнения руке древко копья, стоял по левую руку от говорившего приветственный тост Браги и с нетерпением ждал, когда Гуннлауг соизволит сказать то, с чем прибыл.
Но тот не спешил. Сдержанно хвалил вкус жареного мяса и красоту местных женщин. Расспрашивал об урожае и о том, сколько посеяли зерна в нынешнем году. Браги отвечал столь же неспешно и с неизменной приветливой улыбкой.
– А вот какой урожай снимает в этих землях Атли Разрушитель, – вдруг усмехнулся Гуннлауг, и в покоях настала мертвая тишина. – Прошлой весной конунг подчинил себе Фирдир и Фьялир, посадив там управлять своих людей. До этого к его ногам пали Суннмери и Сольскель. С теми, кто противится его власти, Атли обходится подобающе. Конунг Вемунд был сожжен в своем доме вместе с девятью десятками человек. Та же судьба постигла строптивых ярлов Кари и Хроальда. Те ярлы, которых боги не обделили умом, отдают свои мечи в его власть. Наши условия просты. Конунг присваивает в каждом фюльке наследственные владения и всю землю, заселенную и незаселенную. Все бонды должны стать зависимыми от него держателями земли. Лесорубы и солевары, рыбаки и охотники – все они также обязаны подчиняться ему.
Гуннлауг ожидающе посмотрел в непроницаемо улыбчивое лицо ярла. Тот хранил молчание.
– Конунг узнал, что ты знатный муж: и из славного рода. Если хорошо постараешься, ты сможешь заслужить у него почет и уважение. Конунг заботится о том, чтобы его окружали люди, славные силой и доблестью. Он щедр на почести и дары для тех, кто ему служит верно и храбро.
Посол замолчал. Он ждал ответа. Ратмир затаил дыхание.
Браги широко улыбнулся:
– Я уже слишком стар и не гожусь для походов на боевых кораблях.
Посол перевел взгляд на стоявших у резного стула скальда близнецов:
– Тогда пусть к конунгу поедут твои сыновья. Они люди рослые и крепкие, к тому же о них идет добрая слава.
Он обратился к братьям:
– Конунг сделает вас лендрманами[43], если вы согласитесь служить ему.
– Мы не хотим стать лендрманами при жизни отца, потому что он должен стоять выше нас, покуда жив, – ответил Бьярни Старший. Сокрушитель Скальдов взглянул на него и снова повернул голову к послу.
– В словах твоих сыновей больше гордости, чем ума, – ответил тот.
– Зато отсутствует трусость, – Браги поднял золотой бокал. – Хотя иногда мне кажется, что храбрость и глупость – имена одной и той же валькирии, собирающей мертвых.
Он встал и поставил на стол ополовиненный кубок:
– Я подумал над твоими словами, посол.
Сокрушитель Скальдов смахнул с бороды и усов красные капли. Улыбка сошла с его лица, глаза блеснули. Посол тоже поставил бокал, сглотнул и скосил глаза на сидевшего рядом телохранителя, который застыл, не отрывая взгляда от окаменевших скул ярла.
Браги наклонился через стол к побелевшему послу, охранник вскочил с места, и ему в грудь тут же уткнулись лезвия, появившиеся в руках возникших рядом воинов.
– У тебя закончилось вино, – улыбнулся ярл, заглядывая в бокал, а затем перевел холодный взгляд в глаза посла, – и смелость. Могу добавить и того и другого, если пожелаешь.
– Н-не… н-не надо…
Сокрушитель Скальдов выпрямился во весь рост и громко сказал:
– Мне известно, что в дружине конунга Атли служат самые выдающиеся мужи. Их уважают больше кого бы то ни было, как здесь, так и во всей стране. Про конунга мне рассказывали, что нет его щедрее на дары своим людям, и что он не скупится, когда возвышает и наделяет властью тех, кто кажется ему достойными. И напротив, я слышал, что ничего хорошего не выходит у тех, кто поворачивается к конунгу спиной. Одни из них бегут из страны, а другие делаются слугами.
Он повернулся к сыновьям:
– Я желаю, чтобы вы отправились служить этому достойному мужу, чтобы покрыть свои имена славой! Я не боюсь, что вы, хотя бы и среди его дружинников, отстанете от других или не сравнитесь мужеством с самыми лучшими. Смотрите только знайте меру и не тягайтесь с более сильными, чем вы!
Он помолчал и усмехнулся:
– Впрочем, ведь вы все равно никому не уступите.
Посол поправил золотую фибулу на плаще и откашлялся:
– Конунг полагался на твое здравомыслие, ярл. Посему он разрешил мне в случае твоего согласия позвать тебя к себе на пир вместе с твоими лучшими людьми!
Браги кивнул:
– Я принимаю приглашение и немедленно прикажу готовить корабли. А теперь я приказываю всем наполнить кубки! Каждый да будет весел и добр!
«До часа кончины…» – продолжил строку из «Речей Высокого» голос в голове Ратмира.
* * *Перед отплытием на пир к конунгу Браги вызвал Ратмира к себе:
– Возможно, мы больше не увидимся, сын, – Ратмир вздрогнул – раньше скальд никогда не называл его так.
– Я постараюсь уладить наше с Атли дело миром. Он стал серьезным противником. Люди говорят… – Браги запнулся и продолжил: – Люди говорят, что у него появился могущественный друг… Морской драуг… его называют Гарм С-Того-Света… Говорят, когда он выходит на битву, то бегут целые армии, потому что он умеет вселять ужас…
Браги нахмурился, запустив пальцы в густую бороду, и продолжил:
– Вельвы[44] сказали, что Гарм не должен умереть ни от железа, ни от огня, ни от воды, ни днем, ни ночью, ни снаружи дома, ни внутри, ни от руки человека, ни от зубов животного… Эта тварь неуязвима!
Конунг махнул рукой:
– Я не знаю, можно ли верить этим слухам. Но с прошлой зимы Атли не знал ни одного поражения. Кто знает, что кроется в его голове. Если он зовет меня в ловушку, я с дружиной дам достойный отпор. Мы убьем его людей так много, что он не сможет напасть на мои земли. Мои друзья из соседних фюльков не намерены ложиться под его меч и помогут Вагну защищать наши дома.
– Зачем тогда ты решил сделать существование Зеленых Крыс тайной? – спросил Ратмир.
Браги усмехнулся, подкручивая заплетенный в косицу ус.
– Неплохой вопрос для четырнадцати зим… Возможно, конунг решит нанести удар мне исподтишка, когда я и мои лучшие люди будут у него на пиру. Он будет уверен, что в моем тылу не осталось воинов. И узнает, что мои клинки дома, даже когда я в отъезде.
Он ткнул Ратмира в грудь пальцем:
– Моими клинками будете вы.
Он расхохотался:
– Много бы я отдал, чтобы увидеть удивление в глазах того, кого ты убьешь первым!
