Вера Камша - Сердце Зверя. Том 3. Синий взгляд Смерти. Полночь
– Прошу вас!
Монашек раздвигает тяжелые плети и почти пихает своих подопечных в нишу. Полумрак, пляшут резные тени, в стене – прямоугольная дыра, из нее тянет прохладой. Уж не этой ли дорогой Марсель увел Росио?
– Быстрее, быстрее! Пригнитесь!
Арлетта все еще идет первой, Марианна за ней. Узко, не повернуться. Вниз уходит, теряется во тьме коридор, а у них ни факела, ни фонаря… Что ж, если иначе нельзя, пойдем ощупью, главное – идти, не стоять, не ждать, а идти! Снова скрежет, и уже кромешная чернота. Проход закрыт. Наверное, так и надо – виноградная завеса не слишком надежна.
– Не волнуйтесь, прошу вас. Свет сейчас будет.
Чирканье кресала, еще раз… еще… и в самом деле появляется свет – в руках у Пьетро ласково мерцает большой фонарь. Под балахоном такой не спрячешь, значит, подготовил заранее. Ага, вон их еще три штуки в уголке лежит.
– Пойдемте. Осторожно, скоро будет лестница.
– Кто нашел этот ход?
– Его высокопреосвященство. По всей вероятности, этим путем воспользовался маршал Алва.
– В таком случае на том конце будет безголовая статуя.
– Она там есть.
Вот они, Валмоны! Заплатили единожды, а пообедали дважды, Бертрам будет рад узнать, что она вывернулась благодаря трюку его наследника. Наследник придет в восторг от того, что походя выручил и батюшкину подругу, и свою помощницу в похищении Алвы, хотя предпочел бы получить назад еще и собачку. С бароном ли, без ли…
– Пьетро, прошу вас, подождите.
– Что-то случилось?
– Нет.
Как туго она, оказывается, может затягивать узлы. Прощай, ноготь, но, кажется, подается… Конечно, это глупость, последняя глупость, – в подземелье выпутывать маску, но она должна проверить! Чуть шуршит ткань, послушно освобождая недобрую древность. Впрочем, смысла разворачивать до конца нет: гальтарская маска больше не дрожит, а почему, подумаем позже.
5
Приличные дамы своих спасителей не убивают, как бы навязчивы и болтливы те ни были, а лошадиный бергер ее спас даже больше, чем Проэмперадор. Это Луиза понимала даже сквозь не желающую уходить тошноту, к которой добавилась головная боль. Больше всего женщине хотелось очутиться в своей найтонской спаленке, но это было невозможно, приходилось сидеть на очередном плаще, ждать занятого невесть чем Савиньяка и слушать спасителя.
Госпожа Арамона уже уразумела, что свалилась меж сараев и лежать бы ей там и лежать, не вздумай лошадник проследить за прекрасной гостьей. Исключительно из служебного рвения, вестимо. Из того же рвения он послал не только за лекарем, но и за маршалом, под чьим покровительством находилась прекрасная – да-да, именно прекрасная – госпожа Арамона. Бывший поблизости коновал, пользовавший не только коней, но и конюхов, попытался помочь, но добился лишь стонов и криков.
– Омерзительное, наверное, было зрелище, – с чувством прошипела Луиза, старясь не клацать зубами, так как тошноту сменил озноб. Галантный бергер с оценкой стонавшей красотки не согласился. Судя по его рассказу, обморочная Луиза выглядела не рожающей козой, но зачарованной принцессой, каковой, по мнению коновала, и являлась.
– Фас уфодили, – клокотал бергер, – мы были бессильны и могли только змотреть…
И тут явился рыцарь Савиньяк, подхватил в седло и умчал спасать. То есть взвалил на своего серого и увез к разливавшемуся летом ручью, посреди которого торчала высохшая добела лиственница. Теперь от солнечных зайчиков на воде уже не мутило, и Луиза разглядела за золотистыми бликами светлую прямую свечу. Значит, дело и впрямь было плохо, но почему днем?!
Холод сменился жаром, невидимая игла пару раз злобно ткнула под глаз, бергер пошел рябью, покраснел, как прогоревшие угли, и вся пакость исчезла. Капитанша, живая и здоровая, только измученная, будто после весенней уборки, сидела на берегу очень славного озерца, а к ней строевым шагом приближался маршал, которого она караулила с полудня.
– Надеюсь, – сказал он, – вам лучше.
– Да. – Луиза постаралась отвести взгляд от красно-бурого пятна на маршальской сорочке, не до конца скрытого шейным платком.
– Вы сможете ехать со мной или лучше прислать носилки?
– Смогу. – Как бы ни болело, да не померло, а упускать такой случай она не вправе, уж больно удачно сложилось. Все сделали обморок и лошадник, а околдовать могут любого, только кому она здесь дорогу перейти успела? Вот в Найтоне, там пара дур, имевших виды на доброго пивовара, вполне могла…
– Вам удобно? – поинтересовался Савиньяк, разбирая поводья.
– Вполне.
– И вы уже знаете, что с вами произошло?
– Мне обо мне рассказали целую балладу.
– Не удивляйтесь, смотритель конного двора в кровном родстве с Дидерихом. Госпожа Арамона, вы все еще не помните?
– Я даже не помню, как упала.
– Подумайте. Есть основания полагать, что вы видели Ноху и озверевшую толпу, которая собиралась ее штурмовать?
– Толпу?
Четверо беглецов, взмывающий вверх камень, позеленевшее солнце…
– Я вижу, вы все-таки вспомнили.
– Только Октавианские дни. Я шла в церковь, навстречу вывалилась толпа лигистов. Они хотели убивать, они убили.
– Теперь они снова хотят. – Голос маршала был спокоен, но Луиза поняла, что переводить разговор на маркграфиню не нужно. И отнюдь не потому, что Савиньяк разозлится.
– Я слышала, – почти не покривила душой госпожа Арамона, ведь вопросы задают, чтоб услышать ответ, – ваша матушка сейчас в Олларии. Ей грозит опасность?
– Пожалуй.
Глава 3
Талиг. Оллария
400 год К. С. 7-й день Летних Молний
1
За плечом Пьетро в скачущем желтом свете показалась винтовая лестница – путешествие подошло к концу. Легким его Арлетта не назвала бы, но в подземелье было, по крайней мере, безопасно и не гнусно, а вот что творилось за поджидавшим по ту сторону хода безголовым святым? Во что вообще успел превратиться город? Пьетро туманно обещал некое «спокойное место». Что таковое в Олларии имелось, графиня не сомневалась: Левий не мог не обзавестись голубятней, в которую можно быстро перепорхнуть, если Ноха вдруг станет опасна. Однако опасной оказалась не только и не столько Ноха, так что «спокойных мест» могло и не остаться.
– Сударыни, осторожней. Шестая ступенька расшатана.
– Спасибо, Пьетро.
Вверх так вверх… Хорошо, они в сандалиях, ступени – из металлической решетки, каблук наверняка застрял бы. И тесно, юбки, даже такие, обтирают стены от многолетней грязи. Ну и компания выберется наружу – две грязные мещанки и агнец Создателев.
– У выхода приготовлены плащи, – словно подслушал мысли агнец, вешая фонарь, который теперь светил вверх. Желтый теплый росток напомнил о ночном монстре с нохского двора, воспоминания сплелись с шорохом и скрежетом. Серебристый лучик прыгнул вниз, к золотистому, который тут же поблек.
– Еще день, – тихо сказала поднимавшаяся последней Марианна. Значит, баронесса тоже глядела на светлую полоску над головой и тоже думала, как они пойдут по взбеленившемуся городу.
– Ночь или день – сейчас безразлично.
Полоска стала сперва подковой, потом полумесяцем – Пьетро не спешил не то что вылезать, даже голову высовывать. В дыру лился слабый свет, пахло дымом, в Эпинэ тоже им пахло, но городской мятеж оказался хуже.
– Выходим.
Руку дамам монах не предложил, стоял у края облупленной ниши и озирался по сторонам, но подернутые дымком, будто туманом, задворки не привлекли даже собак. Изгрызенная веками стена, рядом полуразвалившаяся, с деревцами на крыше, церковь, дальше – заваленный мусором пустырь, за ним – почти скрытые белесой мглой дома… Уныло и все равно страшно. Каменная рука с раскрытой книгой – Эсператия? – дернулась и поползла назад: статуя возвращалась на место. Любопытно, что за голова была у каменного ликтора? Книга уцелела, а глаз, чтобы прочесть, и мозгов, чтобы понять прочитанное, не осталось. Аллегория прямо-таки издевательская.
– Пойдемте, – решился наконец Пьетро. – Плащи накиньте.
Пошли. В противоположную от пустыря сторону, вдоль стены, – что там, Арлетта представляла с трудом, но монах шел уверенно, хоть и не быстро. Вокруг было спокойно, вернее, было бы, если бы позади, за стенами, не трещали выстрелы и не поднимался столб, нет – уже два столба дыма.
Они почти добрались до угла, когда Пьетро резко остановился, и тут же навстречу, из-за поворота, выскочила парочка оборванцев самого отталкивающего вида. Первый лохматый, второй лысый, как колено, они очень спешили, о возможных встречах не думали и едва не врезались в застывшего монашка, после чего тоже замерли, дав разглядеть себя во всей красе. Драная одежда, пятна крови, не лица, а настоящие морды, удивление на которых быстро сменилось радостным оскалом.
– Глянь-ка! – Лохмач легонько ткнул своего приятеля шипастой дубинкой в бок. – Там не сдохли, а теперь вот… Ха! Скажи, повезло?
