Стивен Эриксон - Память льда. Том 2
Взгляд – глаза, застланные алой дымкой – метнулся в сторону. Чёрно-серый пятнистый пёс нёсся вперёд, его загривок был на уровне глаз воинов в доспехах, которых он раздирал с безумной жестокостью. Зверь двигался ко вторым, арочным воротам у подножия высокой крепости. Ничто не могло устоять перед ним, ничто не могло замедлить его движения.
Серая пыль взметнулась от плеч пса. Закружилась, свилась в руки и ноги, сжимающие бока зверя, в голову с костяным шлемом, меховой плащ – бьющееся на ветру крыло за спиной. Вверх взмыл иззубренный меч цвета старой крови.
У него хорошие кости и плохая плоть. У меня хорошая плоть и плохие кости. Разве мы не братья?
Пёс и наездник, словно видение из кошмара, врезались в огромные, окованные железом ворота.
Дерево взорвалось. В полумраке прохода ужас смешал ряды отступавших провидоминов.
Несясь к проломленным воротам, Ток смотрел глазами своей волчицы, различил в тени очертания огромных рептилий по обе стороны пса и его немёртвого всадника.
Охотники К’елль подняли свои широкие мечи.
Волчица с рычанием рванулась вперёд. Ток не отводил глаз от ворот, и каждая их деталь была остра, как битое стекло, в то время как всё, лежащее по обе стороны, размывалось. Вес сместился, толкая его к охотнику К’елль, который слева приближался к псу и всаднику.
Существо развернулось, рубануло мечом, чтобы перехватить атаку.
Волчица нырнула под клинок, затем рванулась вверх, широко разинув пасть. Ток ощутил во рту кожистое горло, клыки глубоко впились в безжизненную плоть. Челюсти стиснулись. Кость треснула, затем раскрошилась, когда безжалостная волчья хватка усилилась; сила прыжка отбросила охотника К’елль назад так, что он врезался спиной в стену – та содрогнулась от удара. Нижние и верхние клыки сошлись. Зазубренные коренные сомкнулись, прорываясь через одеревеневшие связки и иссохшие мускулы.
Волчица отгрызала голову от тела.
К’чейн че’малле под ней бился в судорогах. Дёргающийся клинок распорол правое бедро волчицы.
Ток вместе со зверем вздрогнули от боли, но не отступили.
Голова в изукрашенном шлеме упала, откатилась, глухо стуча, по покрытым грязью камням.
Волчица развернулась, рыча, с ошмётками плоти между зубов.
В углу под аркой пёс припал к земле, выгнул спину. Он истекал кровью. В одиночку он сражался со своими ранами.
Немёртвый мечник – брат мой – уже стоял на ногах, с невероятной скоростью обмениваясь ударами кремневого меча с парными клинками другого охотника К’елль. От к’чейн че’малля отлетали куски. Отрубленное предплечье взвилось в воздух и приземлилось возле вздрогнувшего пса.
Охотник К’елль отступил перед лицом стремительной атаки. Берцовые кости с хрустом раскололись. Огромное существо упало, во все стороны разбрызгивая талую грязь.
Неупокоенный воин взобрался на него и методично размахивал мечом расчленяя к’чейн че’малля. Много времени ему для этого не потребовалось.
Волчица приблизилась к раненому псу. Зверь щёлкнул клыками – не подходи…
Ток внезапно ослеп, его оторвало от зрения волчицы.
Налетел пронзительный ветер, но Матрона держала его крепко. Движение. Быстрое. Они двигались через лабиринт, по дороге из растрескавшегося льда. Ток понял, что они сбежали из Обзора, сбежали из крепости, которая только что пала.
Пала перед Баальджагг. И Гаратом и Тленом. Гарат – такие раны…
– Баргасты из племени Белолицых шли вперёд мучительно медленно. Раньше, при путешествии на юго-восток через горные равнины, стихийно возникающие поединки заставляли кланы останавливаться полдюжины раз в день. Наконец это стало происходить всё реже, а когда Хумбролл Тор решил выдать каждому клану отдельное задание в грядущей битве, для подобных задержек и вовсе не осталось возможности. Хотя всех вождей объединяло одно стремление – во всём этом нет нужды, Кованый щит. Отсутствие вашего бога меняет… всё. Конечно, вы понимаете требования к традиционной форме наказания. Простая казнь – не закон Устава…
– В ней этому человеку отказано, – произнёс Итковиан. – Капитан Норул.
Та подошла к Рат’Фэнеру, протянула руку и выдернула его из толпы жрецов и жриц. Он казался тряпичной куклой в её больших, покрытых шрамами руках, когда женщина повернула его и швырнула животом на каменные плиты. Затем она оседлала жреца, вытянула его руки вперёд. Рат’Фэнер завизжал от внезапного понимания.
Итковиан обнажил меч. С лезвия стекал дым.
– Устав, – произнёс он, стоя над вытянутыми руками Рат’Фэнера. – Предательство – обменять жизнь Брухалиана на свою. Предательство – грязнейшее из преступлений для закона Устава, для самого Фэнера. Кара призвана, согласно с судом Вепря Лета. – Он замолчал на миг, затем сказал: – Сударь, молитесь, чтобы Фэнер получил то, что мы шлём ему.
– Он не получит! – воскликнул Рат’Трейк. – Вы не понимаете? Его царство… ваш бог больше не ждёт вас там!
– Он это знает, – сказал Паран. – Вот что случается, когда такие дела становятся личными, и поверьте мне, я бы не хотел принимать в этом участие.
Рат’Трейк повернулся к капитану.
– А ты кто такой, солдат?
– Сегодня. Сейчас. Я – Господин Колоды, жрец. И похоже, я здесь для переговоров… от имени твоего бога. Увы, – добавил он с иронией, – Кованый щит оказался восхитительно… непокорным.
Итковиан едва слышал этот диалог. Не сводя глаз со жреца, распростёртого на земле перед ним, он сказал:
– Наш бог… ушёл. Воистину. Так что… лучше молись, Рат’Фэнер, чтобы хоть кто-нибудь сейчас сжалился над тобой.
На этих словах Рат’Трейк резко развернулся к Кованому щиту.
– Во имя Бездны, Итковиан, ни одно злодеяние не может быть настолько грязным, чтобы стоить того, что вы хотите сделать! Его душа будет разорвана! Там, куда они пойдут, нет никого милосердного! Итковиан…
– Тихо, сударь. Приговор – мой и Устава.
Жертва завопила.
Итковиан опустил меч. Край лезвия затрещал об плиты. Две струйки крови брызнули из обрубков рук Рат’Фэнера. Кистей нигде не было.
Итковиан прижал плоскую сторону клинка к обрубкам. Плоть зашипела. Крики Рат’Фэнера внезапно оборвались, когда он потерял сознание. Капитан Норул отошла от него, оставив лежать на плитах.
Паран заговорил:
– Кованый щит, услышь меня. Прошу. Фэнер ушёл, он бродит по миру смертных. Он не может благословить тебя. То, что ты на себя берёшь… этому некуда уйти, нет способа облегчить бремя.
– Это мне тоже известно, сударь. – Итковиан не сводил глаз с Рат’Фэнера, снова приходящего в себя. – Это знание ничего не стоит.
– Есть другой путь, Кованый щит.
Итковиан повернулся, его глаза сузились. Паран продолжил:
– Выбор был… создан. Я в этом деле только посланник…
Рат’Трейк подошёл к Итковиану.
– Мы примем вас, сударь. Вас и ваших последователей. Тигр Лета нуждается в вас, Кованый щит, и предлагает присоединиться…
– Нет.
Глаза в прорезях маски сузились.
– Итковиан, – проговорил Паран. – Это было предсказано… путь подготовлен… Старшими силами, которые вновь проснулись и действуют в этом мире. Я здесь для того, чтобы сказать вам, чего они от вас хотят…
– Нет. Я присягнул Фэнеру. Если будет нужно, я разделю его судьбу.
– Это предложение спасения, а не предательства! – воскликнул Рат’Трейк.
– Разве? Не нужно слов, сударь. – Лежавший на земле Рат’Фэнер пришёл в себя. Итковиан пристально осмотрел его. – Я ещё не закончил, – прошептал он.
Тело Рат’Фэнера дёрнулось, он издал раздирающий горло вопль, руки тряслись, будто другие – невидимые, нечеловеческие руки тянули за них. На коже жреца появились тёмные татуировки, но не принадлежащие Фэнеру, ведь не бог заявил свои права на отрубленные кисти Рат’Фэнера. Извивистые, чуждые надписи роились на его плоти, неведомая сила оставляла свою метку, заявляя право на владение смертной душой этого человека. Слова, потемневшие будто ожоги.
Волдыри вздулись и лопнули, испустив густую желтоватую жидкость.
Крики невыносимой, невероятной боли заполнили площадь, тело на плитах подёргивалось, пока мышцы и жир растворялись под кожей и, кипя, вырывались наружу.
Но жрец не умер.
Итковиан вложил меч в ножны.
Малазанец первым понял. Его рука метнулась вперёд, сжала запястье Кованого щита.
– Клянусь Бездной, не…
– Капитан Норул.
Женщина с лицом, белым под забралом шлема, положила ладонь на рукоять меча.
– Капитан Паран, – произнесла она ломким, напряжённым голосом. – Уберите руку.
Он повернулся к ней.
– Ведь даже у вас вызывает отвращение то, что он хочет сделать…
– Тем не менее, сударь. Отпустите его или я убью вас.
Глаза малазанца странно блеснули от этой угрозы, но Итковиан не мог отвлекаться на молодого капитана. У него был долг. Рат’Фэнер был достаточно наказан. Его боль должна прекратиться.
