Джо Аберкромби - Полукороль
Ярви был удивлен почти так же сильно, и он определенно еще никогда не был так рад получить пригоршню холодной рвоты.
— Ты меня отпустишь? — прохрипела Сумаэль, закатывая глаза. Джод уронил ее, и она согнулась на снегу, вцепилась в свой ошейник, кашляла, плевалась и начала сильно дрожать.
Ральф таращился, словно был свидетелем чуда.
— Ты волшебник!
— Или министр, — пробормотал Анкран.
У Ярви не было никакого желания на этом заостряться.
— Надо ее согреть.
Они постарались развести огонь при помощи маленького кусочка кремня Анкрана, нарвав для растопки мох с деревьев. Но все было мокрым, и огонь не занимался. Они пытались один за другим, а Сумаэль смотрела лихорадочно-яркими глазами, дрожала все сильнее и сильнее, и в конце концов им уже было слышно, как по ней хлопает одежда.
Джод, который раньше каждое утро разжигал печи в пекарни, не смог поделать ничего. И Ральф, который разводил костры на берегах, открытых всем ветрам и дождям на всем Расшатанном море, не смог ничего поделать. Даже Ярви предпринял тщетную попытку, неумело держа кремень в бесполезном огрызке руки, пока пальцы не стали отваливаться — а Анкран в это время бормотал молитву Тому Кто Разжигает Огонь.
Но боги не собирались в тот день являть еще чудес.
— Может, выкопаем укрытие? — Джод качался на пятках. — Как выкопали во время снежной бури?
— Мало снега, — сказал Ярви.
— Тогда из веток?
— Слишком много снега.
— Надо идти. — Сумаэль неожиданно поднялась на ноги и закачалась, большая куртка Ральфа упала на снег перед ней. — Слишком жарко, — сказала она, разматывая парусину на руках, расстегивая рубашку и вытаскивая наружу цепь. — Шарф давит слишком туго. — Она, шаркая, прошла еще пару шагов, и упала лицом вниз. — Надо идти, — бубнила она в снег.
Джод мягко перекатил ее и усадил, придерживая одной рукой.
— Отец не будет ждать вечно, — прошептала она. Из ее посиневших губ вырвалось слабое облачко пара.
— Холод уже в ее голове. — Ярви приложил ладонь к ее липкой коже и заметил, что его рука дрожит. Возможно, он спас ее, когда она захлебнулась, но без огня и еды зима все равно унесет ее через Последнюю Дверь, и эта мысль была ему невыносима. Что они будут без нее делать?
Что он будет без нее делать?
— Сделай что-нибудь! — прошипел Ральф, крепко сжимая руку Ярви.
Но что? Ярви пожевал потрескавшуюся губу, глядя на лес, словно ответ мог сам показаться среди этих бесполезных стволов.
Всегда есть способ.
Минуту он хмурился, потом стряхнул руку Ральфа и поспешил к ближайшему дереву, срывая парусину со здоровой руки. Он сдернул какой-то красно-коричневый пучок с коры, и угольки надежды снова разгорелись.
— Шерсть, — пробормотал Анкран, поднимая еще один клок. — Здесь проходили овцы.
Ральф вырвал клок из его пальцев.
— Куда их гнали?
— На юг, — сказал Ярви.
— Откуда ты знаешь?
— Мох растет на западной стороне стволов.
— Овцы означают тепло, — сказал Ральф.
— Овцы означают еду, — сказал Джод.
Ярви не сказал, о чем он думал. Что овцы означают людей, а люди могут не оказаться дружелюбными. Но, чтобы выбирать из вариантов, их должно быть больше одного.
— Я останусь с ней, — сказал Анкран. — Приведите помощь, если сможете.
— Нет, — сказал Джод. — Пойдем вместе. Теперь мы все напарники по веслу.
— Кто ее понесет?
Джод пожал плечами.
— Когда надо поднять груз, лучше поднимать, а не стонать. — Он засунул руки под Сумаэль, скривился и поднял ее. Немного покачался, уложил ее дергающееся лицо на плечо и без слов пошел на юг, высоко держа голову. Сейчас она, должно быть, весила немного, но Ярви был таким голодным, уставшим и замерзшим, что это казалось почти невозможным.
— Я пожил немало, — пробормотал Ральф, удивленно глядя вслед спине Джода. — Но никогда не видел ничего прекраснее.
— Я тоже, — сказал Ярви, поднимаясь и торопясь следом. Как он мог жаловаться, сомневаться или спотыкаться, видя перед собой такой урок силы?
Как мог жаловаться любой из них?
22. Доброта
Они собрались в мокром кустарнике и смотрели на усадьбу.
Одно здание было каменным, и таким старым, что казалось, вросло прямо в землю. Над покрытой снегом крышей поднималась тонкая струйка дыма, отчего рот Ярви наполнился слюной, и кожу закололо от призрачных воспоминаний о еде и тепле. Другое здание было амбаром, где держали овец, — оттуда иногда доносилось блеянье. Похоже, амбар сделали из корпуса перевернутого вверх дном корабля, хотя Ярви понятия не имел, как его можно было затащить так далеко от моря. Другие постройки были грубо срубленными сараями, которые почти скрывал нанесенный снег. Между ними торчали заостренные колья забора.
Прямо перед входом, у полыньи, с удочкой, лежащей на паре веточек, сидел закутанный в меха мальчик, и время от времени громко шмыгал носом.
— Это меня беспокоит, — прошептал Джод. — Сколько их там? Мы ничего о них не знаем.
— За исключением того, что они люди, а людям никогда нельзя доверять, — сказал Ничто.
— Мы знаем, что у них есть еда, одежда и кров. — Ярви посмотрел на Сумаэль, замотанную в каждую тряпку, что они смогли отдать, и это было не так уж много. Она так сильно дрожала, что ее зубы стучали, губы стали серо-голубыми, как сланец, веки закрывались, открывались и снова закрывались. — То, что нам нужно для выживания.
— Тогда все просто. — Ничто размотал ткань с рукояти меча. — Сталь это ответ.
Ярви уставился на него.
— Ты собираешься убить этого мальчика?
Ральф неуютно дернул плечами, но Ничто лишь пожал плечами.
— Если выбор между его смертью и нашей, то да, я убью его, и любого, кто бы там ни был. Могу им посочувствовать. — Он начал подниматься, но Ярви схватил его за порванную рубаху и утащил обратно вниз, обнаружив, что смотрит в его твердые, спокойные серые глаза. Вблизи не казалось, что они безумны. Вот это перемена.
— То же касается тебя, поваренок, — прошептал Ничто.
Ярви сглотнул, но не отвел взгляда и не отстал. Сумаэль рисковала своей жизнью за него на «Южном Ветре». Пришло время отплатить долг. И, кроме того, он устал быть трусом.
— Сначала попробуем поговорить. — Он встал, постарался придумать жест, который сделает его меньше похожим на оборванного попрошайку в крайнем отчаянии, и у него ничего не получилось.
— Когда они тебя убьют, — сказал Ничто, — будет ли сталь ответом?
Ярви вздохнул, выпуская пар.
— Буду на это надеяться. — И он зашаркал по склону в сторону зданий.
Все было спокойно. Никаких признаков жизни, кроме мальчишки. Ярви остановился примерно в дюжине шагов от него.
— Эй.
Парень дернулся, уронил удочку, отшатнулся и почти упал, а потом побежал к дому. Ярви мог лишь ждать и дрожать. От холода и от страха того, что случится. Нельзя надеяться на доброту людей, которые живут в такой суровой земле.
Они высыпали из каменного здания, как пчелы из сломанного улья. Он насчитал семерых. Все закутаны в меха, у каждого копье. У троих были не металлические, а каменные наконечники, но все сжимали свои копья с мрачной решимостью. Они молча подбежали и встали вокруг него полукругом, указывая на него копьями.
Ярви мог лишь поднять руки, пустые, за исключением грязной парусины, молча возносить молитву Отцу Миру и хрипло выкрикнуть:
— Мне нужна ваша помощь.
Фигура в центре воткнула копье древком в снег, и медленно подошла к Ярви. Она откинула капюшон, под которым оказалась копна светлых седых волос и изборожденное морщинами лицо, помятое от труда и непогоды, и некоторое время его изучала.
Затем шагнула вперед и, прежде чем Ярви смог отклониться, раскинула руки и крепко его обняла.
— Я Шидвала, — сказала она на общем наречии. — Ты один?
— Нет, — прошептал он, стараясь сдержать слезы облегчения. — Со мной мои напарники по веслу.
Внутри дом был низкий, узкий, вонял потом и дымом, и казался дворцом. Из почерневшего котелка в деревянную тарелку, отполированную за годы использования, наложили немного жирного рагу из корней и баранины. Ярви схватил его пальцами и понял, что никогда не пробовал ничего вкуснее. У кривых стен стояли скамьи, Ярви с друзьями сели с одной стороны палящего очага, а их хозяева с другой. Шидвала, четверо мужчин, которых Ярви принял за ее сыновей, и мальчик с проруби, который таращился на Сумаэль и Джода, словно они были эльфами, вышедшими из легенд.
В Торлби эти люди казались бы более чем нищими. Здесь же комната была переполнена богачами. На стенах висели инструменты из дерева и кости. Хитроумные инструменты для охоты и рыбалки, для копания землянок, для выманивания живности из-подо льда. Шкуры волка, козы, медведя и тюленя на всех стенах. Один из их хозяев, мужчина с широкой коричневой бородой, выскреб котелок, чтобы дать Джоду вторую порцию. Здоровяк кивнул в знак благодарности и начал есть, закрыв глаза от удовольствия.
