Сергей Юрьев - Хрустальная колыбель
– Кем не позволено? – вмешался в разговор Ойван.
– Кем-кем… – На удивление, Пров не вспылил, когда его вновь прервали. – Мне – Геккором, Геранту – Творцом его безымянным, а тебе – сам знаешь кем. Не позволено – и всё тут! Благо я прошлым днём, пока вы обедать наладились, на ягодников наткнулся, нос к носу. Люди как люди. Даже попросили меня зайти к ним на вечернее поклонение, а то их волхва лордовы люди захватили.
– Как это? – изумился Ойван. – Как же они позволили!
– А вот так. Баба каменная теперь в замке, там и безумие начинается, оттуда и идёт.
– А на поклонение-то пойдёшь? – поинтересовался Герант.
– А как же. В таких делах нельзя людям отказывать.
– А меня возьмёшь с собой?
– А Творец твой не обидится, что у тебя с идолами шашни? – Пров явно ожидал, что Служитель сейчас же набросится на него. Он подозревал, что Герант – сильный кулачный боец, и ему давно хотелось помериться с ним силами. Но тот промолчал и даже не посмотрел в его сторону.
– А я? – Ойван внутренне уже смирился с мыслью, что его оставят здесь – стеречь коней и прочий скарб.
– А ты возьмёшь коней и пойдёшь за нами. Недалече от капища затаишься. А то как бы драпать не пришлось. А то сегодня эссы – люди как люди, а завтра озвереют, чего доброго…
В сторону капища вела узкая извилистая тропа, которая в сумерках была едва различима. Оставалось пройти совсем немного – уже ощущался запах сладковатого дыма жертвенного костра, и тут Герант, шедший за волхвом, схватил его за плечо.
– Подожди… – Служитель говорил почти шёпотом. – Нельзя нам туда.
– Это почему? – Пров даже не оглянулся, он бы даже и не остановился, но Служитель держал его цепко и не собирался отпускать.
– Вот что, Пров, сын Одила… Ты подумай: может, не волхва им надо, а жертву…
– С чего ты взял?
– Творец надоумил. – На самом деле Герант и сам едва ли мог объяснить, почему он так решил. Лишь через несколько мгновений, пока Пров непонимающе смотрел на него, по краю сознания робко пробежало ощущение, что где-то рядом просыпается сила, чуждая шелесту листвы, земле под ногами, небесам над головой. – Давай сначала посмотрим, что там творится.
– Ну, давай посмотрим, – нехотя согласился Пров, и они свернули с тропы, погрузившись в сгущавшиеся сумерки.
Капище, против обыкновения, окружал не деревянный частокол, а невысокая, не больше локтя высотой, городьба, сложенная из грубых неотёсанных булыжников.
Зеус, Геккор, Аспар, Ярис, Иблит, Хлоя, Луциф, Морх… Знакомые всё лица… Нет – Зеос, Хекка, Асфер, Орес… Здесь лучше называть их теми именами, к которым привыкли эссы. Пров тоже ощутил смутное беспокойство, когда увидел, что в ворота въезжает неуклюжая повозка, на которой лежал связанный по рукам и ногам парень в дорогом, но основательно изодранном камзоле.
Они укрылись за торчащим из земли валуном, громоздящемся на невысоком холмике в трёх сотнях локтей от идолов, охвативших подковой жертвенник, в котором пылало странное багровое пламя.
– Юм! – воскликнул вдруг Служитель, высунувшись по пояс из-за камня.
– Что? – Пров схватил Геранта за пояс, чтобы вернуть его в укрытие. – Какой такой Юм?
– Юм Бранборг, лорд Холм-Дола… – Герант был готов увидеть здесь что угодно, только не это. Может, показалось…
Повозка с пленником остановилась рядом с жертвенником, и теперь его лицо было отчётливо видно в горячих отсветах красного огня.
– Пров, делай что хочешь, а его надо вытащить, – начал было Герант, но умолк, понимая, что бессмысленно чего-то требовать от волхва, если даже сам не знаешь, на что решиться. Вокруг идолов собралось несколько дюжин эссов, и народ всё ещё подходил, и почти каждый был вооружён тяжёлым боевым топором, как будто варвары собирались на побоище, а не для жертвоприношения. Прорваться к молодому лорду было ещё можно, если найти Ойвана и забрать у него меч… А вот что дальше? Можно ещё предложить себя в жертву вместо Юма, но тогда, скорее всего, их сожгут обоих.
– Ладно… Пойду попробую, – сказал вдруг Пров. – Только если меня рядом с ним положат, ты уж сам думай, как нас оттуда вызволять. Может, Творец тебя надоумит…
Герант не успел ничего сказать в ответ, а Пров уже шёл в сторону капища, размахивая руками и что-то выкрикивая. Насколько Служитель смог понять, Пров кричал, чтобы без него не начинали, а то дров наломают и толку всё равно не будет, это вам не за пятнистой кошкой по лесу гоняться… Речь эссов напоминала саабскую, но отдельных слов Герант не разобрал – слишком быстро, громко и невнятно произносил их рыжий волхв. Оставалось надеяться на одно: Пров знает, что делает…
Но надеяться пришлось недолго. Как только Пров приблизился к воротам, его схватили четверо молодчиков, повалили на землю, с завидной ловкостью связали и поволокли к повозке, где лежала первая жертва.
Всё. Сейчас повозку загонят в пламя, и вон тот тощий старик, который пока сидит на берёзовой чурке, глядя в огонь, как бы отстранившись от всего, что происходит вокруг, начнёт обряд: во славу Зеоса, Хекки, Асфера, Ореса, Иблифа… И впрямь оставалось только положиться на Творца.
Герант понимал, что сейчас самым разумным решением было бы – просто уйти, тихо и незаметно. Вдвоём с Ойваном они начинали путь – вдвоём и закончат… А если им и предначертано погибнуть, то только не здесь и не сейчас. Но ясно было и другое – уйти просто так он не сможет, даже повинуясь великой цели. Ноги сами не пойдут, не заставишь их сделать даже один шаг прочь отсюда, когда за спиной останется этот рыжий волхв, которого он, по сути, сам отправил на смерть, и Юм, которого он, Первый Святитель Храма, помнит ещё мальчишкой. Как он здесь оказался – сейчас не так уж и важно.
И меч у Ойвана остался… А вот посох лучше с собой не брать – к главному сокровищу Храма не должна прикоснуться чужая рука. Не должна… И тут Герант почувствовал, что посох оживает в его руках – так бывало всякий раз, когда рядом сгущались силы Тьмы или просто бродила поблизости какая-нибудь нечисть. Нет, к главному сокровищу Храма чужая рука просто не сможет прикоснуться, посох сам защитит и себя, и всякого, кто чтит Творца и не помышляет о злом. Оставалось только идти вперёд – либо затем, чтобы разделить участь жертв, либо затем, чтобы вразумить тех, которые не ведают, что творят. Впрочем, когда Герант выходил из-за камня, к нему пришла ясность, что ни то, ни другое невозможно: воля Творца не позволит ему погибнуть, а вразумить кого-либо одним только словом ещё никому не удавалось.
Его заметили, когда полпути между укрытием и капищем было уже позади. Тощий старик в длиннополом рубище уже открыл рот, чтобы провозгласить начало обряда, как какой-то мальчонка, сидевший на каменной городьбе, скатился вниз и с визгом помчался прочь. И тут же вокруг жертвенника началась паника – безрассудные юнцы и умудрённые мужи, воины, следопыты, охотники, выходившие с медведем один на один, – все они теперь смотрели в одну сторону, задрав головы вверх, и пятились, сначала медленно, потом быстрее. В какой-то момент остатки мужества покинули всех одновременно, и эссы бросились врассыпную, только старик, заменявший волхва, остался стоять среди деревянных истуканов, сам похожий на идола.
Над вершинами сосен, в стороне, противоположной закату, бесшумно летели четыре всадника, лишённые лиц, несущие ужас.
Герант даже позволил себе вздохнуть с облегчением – летящие призраки разогнали варваров, а против порождений Тьмы у Геранта было оружие, самое грозное, каким когда-либо владели люди. Нерукотворный Посох, сокровище Храма – он уже дрожал в его руках, наполняясь Небесным Огнём, оставалось только направить его силу. Надо лишь суметь обойтись без ненависти, страха и гнева. В душе должна остаться одна лишь любовь и сострадание – ко всем, на кого вот-вот должны обрушиться эти сгустки воплощённого ужаса, которые сейчас несутся по чёрному небу.
Всё внимание Геранта было занято четырьмя призрачными всадниками, и он не видел, как из зарослей выскочил ещё один. Ойван, до сих пор скрывавшийся в кустах, пустил свою клячу в галоп, заставил её перемахнуть через ограждение капища и успел пару раз хлестнуть длинной хворостиной кобылу, запряжённую в повозку, к которой были привязаны оба пленника. Она как раз удачно стояла мордой прямо к выходу, и удары Ойвана заставили её сорваться с места. Только худой старик, стоявший рядом как статуя, вдруг ожил и попытался ухватиться за колесо. Но его костлявые пальцы сорвались с обода, и он, уже не в силах подняться, пополз туда, где полыхал огонь. Оставить идолов без жертвы было для него страшнее объятий пламени.
Часть вторая
Тень идола
«Земля впитывает в себя даже громы небесные, но взгляд Служителя всегда устремлён к Небесам, даже если сам он склонил чело над твердью земной. Творец даровал Служителям Силу Свою, но отнял у них Веру – они знают то, во что прочие верят или могут уверовать, и это знание отделяет их от прочих людей, тех, кто может стремиться к благам земным, сытости и славе.
