Ярослав Коваль - Злое наследие
Могли – хоть и не всегда управляли. Об этом следовало помнить.
– Я могу дать тебе защиту. Отпечатаю на свече свой перстень, и ты покажешь его в Храме Пламени. Скажешь, что выполняла мой приказ, помогала мне, и теперь вынуждена спасаться от гнева господина, который не почитает Пламя и святость Династии. Служители дадут тебе защиту. «Награда будет по делам твоим» – помнишь Закон?
– Я знаю, что можно сделать, – пробормотала девушка.
Больше она в тот момент ничего не сказала, но Аранефу было достаточно и уже услышанного. Значит, религиозность (или же надежда на щедрое вознаграждение от столь знатного человека) в душе девушки взяла верх в тот момент, когда она получила верную надежду спасти собственную жизнь. Что ж – помощь прислуги, которая знает этот особняк от крыш до подвалов намного лучше, чем принц, пару раз тут гостевавший, может оказаться решающей.
На следующий день ему была подготовлена большая ванна, и именно там, разворачивая свежие, ещё тёплые полотенца, служанка вполголоса объяснила, что здесь имеется лаз в систему потайных ходов дома. Они очень тесные, иногда приходится боком протискиваться, и до лаза ещё надо суметь добраться, потому что он высоко. Но в него можно просочиться и дальше, незамеченным, пробраться на другой конец дома.
Господин сенешаль любил подглядывать за своими любовницами и женой, и даже за прислугой, поэтому распорядился обустроить своё жилище именно так. Система потайных ходов, оказывается, пронизывала особняк насквозь. Аранеф что-то слышал об этом, но не представлял себе масштабов увлечённости лорда сенешаля подробностями чужой жизни. А теперь узнал точно от девицы, которая имела представление о входах и выходах в эти лазы, потому что прислуживала хозяину и сумела доказать ему, как хорошо умеет хранить секреты.
И вот, выдала – из религиозных соображений и преклонения перед высшей властью.
То есть его высочеству теперь следовало каким-то образом вскарабкаться к окошку, потом найти путь в лабиринте переходов, выбраться в комнате прислуги (причём совершенно конкретной) и там переодеться во что-нибудь неприметное. И, может быть, сбежать из особняка через чёрный ход, если очень повезёт.
Указав пленнику, где спрятан тайный глазок и как развернуть его в лаз, служанка собрала всю его одежду и поспешно ретировалась. Смысл этого Аранеф тоже понял без подсказок: в глазах охранников обнажённый мужчина абсолютно беззащитен и бессилен, его можно спокойно оставить в ванне в одиночестве, без присмотра. А значит, есть маленькая фора во времени. Сколько, по мнению охраны, принц может нежиться в тёплой воде? Минут двадцать, пожалуй, есть.
Никогда ещё Аранеф не чувствовал себя так нелепо. Абсолютно голый, он принужден был глупо прыгать, пока не дотянулся до окошка и потайной пружинки, а потом подтягиваться, рискуя, что пальцы соскользнут, и он рухнет, чем-нибудь сильно ушибётся и заодно наделает шума. Высоту в конце концов удалось покорить, и его высочество с облегчением распластался на пыльном, плохо заглаженном камне. Здесь оказалось темно и тесно, и как-то даже проще, потому что его позорную и потешную наготу тут никто не увидит. Можно забыть о приличиях и привычках, сосредоточиться на деле – поиске правильного направления.
К счастью, расположение внутренних помещений особняка принц примерно помнил, а потайные ходы лишь повторяли их. Кое-где приходилось протискиваться, потому что господин сенешаль был худощавым, приземистым и тонкокостным – не чета рослому, широкоплечему, красивому Аранефу. Парадную часть принц миновал без проблем, а дальше чуть не заплутал в переходах, оплетающих помещения, отведённые прислуге. Это и понятно, ведь раньше ему не приходило в голову сюда соваться. Зачем?
В какой-то момент он даже испугался. Но, разобравшись (в этом ему помогли окошки, предназначенные для подсматривания, и то, что на своей территории слуги не стеснялись разговаривать громко: их рассуждения, кто где находится, что должен сделать и что куда нести, было хорошо слышно), сын короля сумел найти комнатушку, в которой его дожидалась служанка. Она делала вид, будто приводит в порядок одежду пленника, и уже начинала переживать, ёжиться и боязливо шарить взглядом по сторонам. Так что Аранеф успокоился – она с ним искренна. Если бы решилась предать и уже обо всём доложила охране, держалась бы уверенно, твёрдо. Зачем бы в таком случае ей было оглядываться, высматривая, не заметил ли кто чего-нибудь подозрительного в её поведении!
Из лаза принц выбрался удачнее, чем втискивался в него, но всё-таки почти клюнул носом столик. Девчонка поддержала его под локоть и сразу же накинула на голого длинный серый плащ. Впервые в жизни сын короля одевался полностью сам и делал это очень быстро. Ему пришлось напялить на себя одежду, которую пристало носить разве что дворовой прислуге или каким-нибудь городским оборванцам, но в нынешних обстоятельствах – чем хуже, тем, логично, лучше. Свёрток со своим обычным нарядом, завёрнутым в старый грязный плащ, Аранеф сперва собирался сунуть под мышку, но сообразил: просто так идти по дому, а потом ещё и по двору – подозрительно. Надо как-то сыграть свою роль, причём сделать это убедительно.
– Нужно что-то нагрузить на меня. Так ведь? Зачем вообще в особняк приводят рабочих? Что-то передвинуть, починить? Соображай.
– Может быть… Мешок с мусором? – предложила она и пугливо покосилась на августейшую особу. – Боюсь, что если выносить какой-нибудь другой груз, придёт распорядительница дома, начнутся вопросы.
– Пусть будет мусор, – поморщился принц. – Где он? Давай.
В мешок с мусором беглец сунул и свёрток одежды, решив, что брезгливость будет давить в себе потом, когда выберется из особняка. С трудом и далеко не сразу навалил тяжесть на плечи, и ещё позволил спутнице распустить свои волосы, закрыть ими часть лица.
Ему, конечно, было страшно, но торба, безжалостно давившая на плечи, эта непривычная ноша и непривычная роль быстро разогнали мрачные мысли, полные дурных предчувствий, и притормозили работу воображения. На то и другое требовалось хоть сколько-то сил, а боль в плечах и тягота прогнали прочь разумное соображение, что разоблачить мнимого работягу может кто угодно и где угодно: в каждый момент пути сквозь подсобные помещения дома и тем более во дворе.
На принца в обличье оборванца спутница для виду раздражённо покрикивала, если поблизости появлялся безразлично-любопытствующий слуга или подсобный рабочий. В результате странной парой так никто и не заинтересовался.
– Здесь можно сбросить мешок, – подсказала, задыхаясь, девица и за калиткой роскошного особняка оттащила Аранефа в кусты. Кажется, двадцать минут давно миновали. И полчаса тоже прошли. Вот-вот поднимется суматоха, но… Но пока за спиной царили тишина и покой. Встревоженных злых голосов не слышно.
– Что с тобой такое? – властно осведомился принц. – Ну?
– Со мной? – Она едва переводила дыхание.
– Именно. Чего дрожишь? Перепугалась? Мы же выбрались. Сама видишь. Отсюда до Храма сможем добраться без приключений. Вот скажи мне: что с сенешалем? Ты знаешь?
– Господин две недели назад не вернулся из столицы. И никаких известий. Потом пришли люди от господина нового командира гвардии и отдали приказ.
– Меня поймать и запереть?
– Да. И охранять. Но я не знаю подробностей.
– Ну, конечно. Откуда тебе. Идём, давай быстрее. – Принц выдернул из мешка свой свёрток, плотнее закутался в плащ, для пущей конспирации дал волосам упасть на лицо – и вдруг осознал, что совсем не ориентируется в этой части пригорода. Да, собственно, и зачем ему было изучать окрестности? Его всегда доставляла на место карета, сопровождала охрана, секретарь. Да, он не знает даже тот город, в котором вырос, пусть кому-то это и покажется странным.
Вряд ли спасшая его служанка догадалась о новом затруднении, но она с самого начала всё взяла в свои руки. Процесс спасения августейшей особы шёл своим чередом. Девушка довела спутника до перекрёстка, здесь уверенно остановила телегу, нагруженную какими-то объёмными тюками, сунула вознице монетку, и тот легко согласился подвезти до святилища их обоих. На спутника служанки он обратил намного меньше внимания, чем на собственную лошадь, – так, мазнул взглядом и отвернулся.
Аранеф, хоть и обрадовался этому, также и удивился. Он вряд ли был способен с ходу поверить, что, переодевшись в серую рабочую одежду, растрепав волосы, сгорбившись и запачкавшись (а в потайных ходах было пыльновато, и всё, что он прихватил по пути, осело на лице, волосах и руках), стал неотличим от обычного горожанина из низов. Вдобавок принц старательно отводил глаза, чтоб они, характерно-синие, яркие, не привлекли к нему досужее внимание. Так как же было угадать, что в действительности этот рослый оборванец – птица высокого полёта?!
Телега двигалась по улицам без спешки, и беглец всё ждал, когда же суматоха и шум, появившись в отдалении, накроют их, словно цунами берег. Но обычную и спокойную жизнь вокруг ничто не нарушало, бытие следовало проторённым путём. И ехали они недолго – оказалось, что возница подрядился везти попутчиков только до ближайшего святилища, крохотного, из числа тех, что строят в любом мало-мальски значимом поселении и в каждом крупном районе города.
