Стивен Гулд - Джампер. История Гриффина
Французы сказали нам в Рене «о ревуар» и помогли моему испанскому другу найти его поезд. Он уехал, а мой поезд стоял еще два часа – будто в наказание за то, что я не забронировал заранее билет, а купил прямо перед отправлением. Садясь в свой поезд, испанец рассыпался в благодарностях. Я помахал ему и пошел обратно, испытывая одновременно облегчение и грусть.
В блинной в прилегающем к вокзалу квартале я съел «блюдо дня». Потом немного прошелся и порисовал. На поезд я сел заранее, нашел место, а после того как прокомпостировали мой билет, заснул на все два часа дороги в Париж.
Вокзал Монпарнас, – весь из стекла, – был заполнен людьми, спешащими в конце рабочего дня успеть на поезда, уходящие из Парижа. Все еще сонный, я отыскал туалет и осторожно прыгнул домой.
На сей раз туалет остался цел.
Поесть в Париже нетрудно, если окружающие убеждены в том, что ты француз, но как же долго тебя станут обслуживать, если вдруг выяснится, что ты иностранец! По-видимому, мое произношение улучшилось, да и подростки вокруг ходили в такой же одежде, что и я.
Я много рисовал – в основном, мосты над Сеной и интересные лица, если люди некоторое время сидели спокойно. Однажды в кафе я машинально принялся рисовать голову, не имея в виду никого конкретно, и получившийся абрис черепа, в особенности резкий переход ото лба к макушке, показался мне самому очень знакомым. Я продолжал штриховать, быстрее и быстрее, не в своей привычной манере, и мне вдруг удалось поймать его, это ощущение.
И тогда я понял, – это Кемп, ублюдок с бристольским акцентом, которого я видел в Сан-Диего, Оахаке и Лондоне. Я выдрал его рожу из альбома, руки сами рвались смять листок, но что-то меня остановило.
– Очень хорошо. Это ваш отец? – Официант, проходивший мимо, удивил меня своей репликой.
Я разозлился. Человек на рисунке вовсе не был на меня похож!
– Нет. Это плохой человек. Очень плохой. Точно – не мой папа.
Официант пожал плечами.
– Вот мой отец – как раз плохой человек, – и пошел дальше прежде чем я успел что-либо ответить.
Может быть, будь мой отец плохим человеком, я бы так по нему не скучал.
Уходя, я осторожно положил смятый рисунок в самый конец альбома.
Я стащил на стройке фанеру, шесть больших кусков, четыре на восемь, и прислонил их к стене в пещере. Другого способа повесить рисунки мне придумать не удалось. Известняк был почти всегда влажным и неровным, а холодильник, маленькая двенадцативольтовая коробочка, плохо держала магниты. Я поставил листы фанеры стык в стык, насколько позволяла поверхность.
В пещере на другом конце забоя – как можно дальше от моей кровати – я решил разместить галерею злоумышленников. Она освещалась отдельной лампой с выключателем, в то время как остальные все были соединены меж собой.
Я начал с Кемпа.
Пробовал рисовать и других – ту женщину, что приходила в ночь убийства. Человека, которому я выстрелил в глаза из ружья для пейнтбола. Того, которому я отстрелил мошонку и еще бил прикладом. Но хоть я и запомнил голос той женщины, внешний облик ее стерся. Все мои попытки выходили похожими на комиксы – никакой связи с реальностью.
Здоровяк из Оахаки, которого я столкнул со скалы, удался. Я запомнил его перепуганный взгляд, когда он падал. Еще получился сеньор Ортис из ФАР, хотя я всерьез не относил его к «этим». Так, мелкая сошка. И еще у меня получился отличный набросок лица Матео, посыльного – таким я видел его в ночь Рождества, fiesta de Navidad.
«Они» чувствовали, когда я прыгал. Они были опасны. Я был им нужен мертвым. Наверное, и Ортису тоже, но тот не представлял собой смертельную угрозу, Здоровяка и Матео я повесил вверху вместе с Кемпом. Ортиса – вниз. В уголках делал надписи: время, место и имя, если знал.
Позднее я добавил крупную карту мира. Перемещения тех, «с именами», я обозначал стакерами. У Кемпа это были Оахака, Сан-Диего и Лондон. Ортис, здоровяк и Матео обнаружились только в Оахаке. Потом я приколол две кнопки к Лондону, обозначив тех, кто нашел меня тогда в метро. Я не помнил их настолько хорошо, чтобы рисовать. Три другие кнопки отправились в Сан-Диего, пометив женщину и еще двух мужчин из компании Кемпа.
Всего получилось семеро, не считая Ортиса. Они засекли меня в Лондоне, так что как минимум один находился там постоянно или разъезжал по городу. Напрашивалось предположение, что у них достаточно людей, чтобы разместить тех, «чувствительных», в больших городах.
Я написал слово «чувствительные» на листе бумаги для рисования и приколол над изображениями Кемпа, здоровяка и посыльного Матео. На другом появилось обозначение «второстепенные», этот был пристроен ниже, над Ортисом.
Затем я отправился в библиотеку Сан-Диего и распечатал себе копии подшивок «Ньюс Дейли» и «Юнион Трибьюн» – все заметки о той ночи, когда было совершено убийство моих родителей.
На боковой стене большого магазина в Эль-Сентро есть фреска с изображением прачек, стирающих белье на реке. На одной из них только нижнее белье – не очень четко прописанное, но мне все равно нравилось рассматривать изображение.
Из автомата у магазина я позвонил Сэму и, как обычно, попросил к телефону Росу, по-испански. Голос Сэма звучал хрипло, и вместо того чтобы произнести одну из кодовых фраз («Numero incorrecto», «вы ошиблись номером» или «No la conozco», «такой здесь нет»), он сказал:
– Гриффин, ты мне нужен здесь. Они схватили Консуэло.
Я выдохнул:
– Кто?! – и в трубке зазвучал другой голос:
– Давай, Гриффин. Не заставляй меня делать им больно. – Этот акцент ни с чем нельзя было спутать. Как он умудрился его сохранить? Что он, в детстве Би-би-си не смотрел?
– Отпустите их! – вымолвил я. – Оставьте их в покое.
– Ты заставляешь нас терять время, мальчик. – И повесил трубку.
Я отступил влево и прыгнул, с силой пнув урну; мои ноги приземлились на Пустыре, а кругом кружился мусор с песком. Я чувствовал, что меня сейчас вырвет.
Я прыгнул на автозаправку в Тексако и позвонил оттуда 911.
– Вооруженные люди держат Сэма Коултона в заложниках на его ранчо. Они его пытают – хотят узнать пароли к банковскому счету. Нет, я не стану себя называть!
Я повесил трубку. Конечно, они вычислят, откуда я звонил, но заправка находилась бог знает где.
Следующий номер я посмотрел в телефонном справочнике. Когда мне ответили, я заговорил по-испански…
– Тут проводники-бандиты с ружьями на ранчо Сэма Коултона. С ними тридцать нелегалов, и они ждут транспорт чтобы их переправить. Если поторопитесь… – Я положил трубку. И прыгнул на развилку – туда, где на старой трассе 80 грязная дорога переходила в асфальт, – и пошел пешком. До ранчо было больше семи миль, но я не хотел, чтобы они почувствовали, что я здесь, а если мои звонки возымели действие, я даже смог бы тайком туда пробраться.
С востока донесся гул вертолета иммиграционной службы, не исключено, что он направлялся сюда из Эль-Сентро. Вертолет летел низко, метрах в семидесяти от земли, явно следя за шоссе, и тяжело завис над развилкой? На секунду я подумал, что они делали это из навигационных соображений, но затем понял, что они пытались разглядеть какой-нибудь движущийся транспорт.
Я прыгнул с дороги в кусты задолго до того, как они пронеслись над моей головой. И потряс в воздухе кулаком.
Давайте, давайте, давайте же!
Я побежал, но надолго меня не хватило. Оставалось еще около пяти миль, было жарко, и мне казалось, что солнце било меня молотом по голове. Дорога шла то вверх, то вниз, а вдоль дороги были территории, огороженные невысоким забором, и мне было довольно сложно остаться незамеченным.
Добравшись до места, я спрятался за пригорком. Вначале показалась полицейская машина, а затей, почти сразу, – машина, раскрашенная в цвета миграционной службы, – белый и зеленый, и трейлер для перевозки людей.
Они приехали за моими вымышленными нелегалами.
Машины затормозили, подскакивая на кочках дороги, снова идущей вверх. Я выбежал на шоссе, низко согнувшись, пытаясь спрятаться позади трейлера, чтобы никто не увидел меня в зеркало заднего вида.
Волноваться не пришлось – патрульная машина, возглавившая колонну, застряла, а три агента миграционной службы выскочили из кузова, чтобы ее подтолкнуть.
Я подумывал, куда мне прыгнуть, и оказалось, что проще всего – влезть на сцепку между трейлером и салоном и держаться там за крюк. Отлично. Прыгать не хотелось – не собирался радовать Кемпа и его шайку.
Только бы с Сэмом и Консуэло все было в порядке.
Когда мы проезжали особенно глубокую выбоину, я вывалился из своего укрытия и скатился в кусты. Замер в опунции, вглядываясь сквозь пожухлую траву, но машина не остановилась – значит, никто ничего не заметил.
Продравшись сквозь кусты, я направился к конюшням.
Первым, кого я увидел, был один из агентов с винтовкой М-16 наперевес. Пришлось нырнуть обратно в кусты. И оттуда я увидел еще одного агента.
