Джо Аберкромби - Полукороль
Он уселся перед костром, скрестив ноги, словно эта встреча была давно запланирована, и удовлетворенно вздохнул, протягивая руки к огню.
— На запад, в Гетланд — звучит хорошо. Туда и пойдем.
— Тригг? — спросила Сумаэль.
— Не нужно больше думать о нашем надсмотрщике. Мой долг ему выплачен. Но между мной и Шадикширрам счет еще открыт. — Ничто полизал палец и потер пятно на клинке своего меча. — Нам надо оторваться от нее как можно дальше.
— Нам? — бросила Сумаэль, и Ярви отметил, что топорик за ее спиной был наготове. — Ты приглашаешь нас идти за собой?
Свет от костра плясал на диких глазах Ничто.
— Если только никто не хочет пригласить меня.
Ярви выставил между ними руки, чтобы сгладить путь Отцу Миру.
— Нам нужна любая помощь. Как хоть тебя зовут?
Ничто долго смотрел в ночное небо, словно ответ был написан среди звезд.
— У меня было три имени… может, четыре… но ни одно не принесло удачи. Я не хотел бы, чтобы они принесли неудачу вам. Если захотите поговорить, «Ничто» подойдет, я не любитель поболтать. Шадикширрам пойдет за нами, и она будет ждать, что мы отправимся на восток.
— Потому что идти на запад безумие! — Ральф обернулся к Сумаэль. — Скажи им!
Она сжала покрытые шрамами губы и прищурила глаза, глядя на огонь.
— Восток быстрее. Восток легче.
— Вот! — рявкнул Ральф, хлопая себя по бедру.
— Я иду на запад, — сказала Сумаэль.
— Э?
— На востоке будут люди. Любой, кто убежал с корабля. В прошлый раз тот торговый пост кишел работорговцами.
— А Ванстерланд не кишел? — спросил Ральф. — Поскольку мы там на инглингах неплохо наваривались.
— Восток опасен, — сказала Сумаэль.
— А на западе ничего, кроме двух недель по пустыне!
— Там есть лес. Лес означает горючее. Может быть еду. На востоке торговый пост, но что потом? Болота и пустыня на сотни миль. Запад это Ванстерланд. Запад это цивилизация. Запад это… может быть корабли, что идут дальше. Домой.
— Домой. — Джод глядел на огонь, словно видел там свою деревню и тот самый колодец с самой вкусной водой в мире.
— Направимся вглубь земли, — сказала Сумаэль, — подальше от поля зрения любых кораблей. Потом на запад.
Ральф вскинул руки.
— Как ты найдешь дорогу в снегах? Закончите тем, что будете ходить кругами!
Сумаэль вытащила из куртки кожаный сверток и развернула, чтобы показать подзорную трубу и инструменты.
— Я отыщу дорогу, старик, не волнуйся на этот счет. Не могу сказать, что с нетерпением предвкушаю прогуляться по любому из этих маршрутов. Особенно в этой компании. Но на западе шансов может быть больше.
— Может быть?
— Иногда «может быть» — это лучшее, на что стоит надеяться.
— Трое за запад. — Анкран впервые улыбнулся с тех пор, как Шадикширрам выбила ему два передних зуба. — Что насчет тебя, здоровяк?
— Хмм. — Джод задумчиво подпер подбородок кулаком и оглядел круг. — Хм. — он тщательно осмотрел каждого из них и закончил на инструментах Сумаэль. — Хех. — Он пожал большими плечами и глубоко вздохнул. — Ральф, в бою я предпочел бы тебя любому. Но когда дело доходит до того, чтобы попасть из одного места в другое… я доверяю Сумаэль. Я иду на запад. Если вы меня возьмете.
— Можешь подержать надо мной свой щит, когда пойдет снег, — сказала Сумаэль.
— Да вы все нахрен спятили! — Ральф хлопнул тяжелой рукой по плечу Ярви. — Похоже, Йорв, остались только мы с тобой.
— Я весьма польщен предложением… — Ярви выскользнул из-под руки Ральфа, скинул его шкуру и надел свою рубашку, которая еще не совсем высохла, но уже почти. — Но в первую очередь нам надо держаться вместе. Держаться вместе или умереть поодиночке. — А еще в Гетланде его ждали стул, клятва и месть. И чем дольше они ждут, тем шансов меньше. — Мы все пойдем на запад. — Ярви ухмыльнулся Ральфу и хлопнул его по плечу здоровой рукой. — Я молился о помощи помоложе, но возьму то, что смогу.
— Боги! — Ральф прижал ладони к вискам. — Мы все об этом пожалеем.
— Присоединю эти сожаления к остальным. — Ничто смотрел в темноту, словно увидел за огнем призрачного гостя. — У меня их достаточно.
20. Свобода
Сумаэль вела в яростном темпе, и они шли за ней, задавая так же мало вопросов, как если бы они гребли. Они с трудом проходили по изломанной земле черных скал и белого снега, где все чахлые деревца, согнутые ветром в три погибели, угрюмо кланялись в сторону моря.
— Сколько еще шагать до Ванстерланда? — крикнул Ральф.
Сумаэль проверила инструменты, ее губы беззвучно пошевелились, потом она посмотрела на пятно Матери Солнца в железном небе и, ничего не ответив, пошла дальше.
В цитадели Торлби мало кто посчитал бы сокровищем тюк заплесневелой парусины, который принес Ничто, но он оказался их самым ценным предметом. С тщательностью пиратов, которые делят награбленную добычу, они порвали одну половину на всех и засунули под одежду, намотали на замерзшие головы и руки, напихали в сапоги. Вторую половину нес Джод, так что они собирались под ней, когда наступала ночь. Несомненно, под ней было не намного теплее, чем в полной темноте снаружи, но они были благодарны и за эту малость.
Потому что эта малость была разницей между жизнью и смертью.
Они по очереди шли впереди. Джод пробирался, не жалуясь. Ральф осыпал снег проклятиями, словно тот был его старым врагом. Анкран пробивался, обхватив себя руками. Ничто шел с поднятой головой и плотно сжимал в руке меч, будто воображал, что и сам он сделан из стали, и никакая погода не сможет его остудить или разогреть, даже когда снег, несмотря на молитвы Ярви, начал ложиться на плечи его украденной куртки.
— Охренительно, — пробормотал Ральф в небеса.
— Снег работает на нас, — сказал Анкран. — Скрывает наши следы, прячет нас. Если повезет, наша старая хозяйка решит, что мы тут замерзли.
— Если не повезет, так оно и будет, — пробормотал Ярви.
— Да какая разница, — сказал Ральф. — Нет таких безумцев, чтобы преследовать нас здесь.
— Ха! — гаркнул Ничто. — Шадикширрам слишком безумна, чтобы заниматься чем-то другим. — Он забросил за плечо конец своей тяжелой цепи, словно шарф, и прикончил это обсуждение так же, как он прикончил охранников «Южного Ветра».
Ярви хмуро посмотрел назад, туда, откуда они пришли. Их следы змеились в серую даль. Он думал о том, когда Шадикширрам узнает о крушении своего корабля. Потом подумал, что она сделает, когда узнает. Затем сглотнул и с трудом побрел вслед за остальными так быстро, как только мог.
В полдень Мать Солнце в своем немощном зените была не выше плеча Джода, по белизне за ними следовали длинные тени, и они остановились в ложбине, чтобы поговорить.
— Еда, — сказала Сумаэль, озвучивая то, о чем все думали.
Никто не поспешил вызваться. Все знали, что еда здесь дороже золота. Всех удивил Анкран, когда первый достал из-под своих мехов связку соленой рыбы.
Он пожал плечами.
— Ненавижу рыбу.
— Тот, кто морил нас голодом, теперь нас кормит, — сказал Ральф. — Кто сказал, что справедливости нет? — Он достал несколько печенек, далеко не в лучшем состоянии — если оно у них вообще когда-нибудь было. Сумаэль присоединилась с двумя засохшими буханками хлеба.
Ярви мог лишь развести пустыми руками и попытаться улыбнуться.
— Я унижен… вашим великодушием?..
Анкран мягко потер скрюченный нос.
— Вид твоего унижения греет меня совсем немного. Что насчет вас двоих?
Джод пожал плечами.
— У меня было немного времени на подготовку.
Ничто поднял меч.
— Я принес меч.
Все они оценили свои скудные припасы, которых вряд ли хватило бы и на одну нормальную трапезу для шестерых.
— Полагаю, я побуду мамочкой, — сказала Сумаэль.
Пока она отделяла шесть ужасно равных и крайне маленьких кусков хлеба, Ярви сидел и пускал слюни, как собаки его отца, когда ждали объедков. Ральф заглотил свою долю за два укуса, а потом смотрел, как Анкран пережевывает каждую крошку по сотне раз с закрытыми от удовольствия глазами.
— И это все, что мы поедим?
Сумаэль снова завернула драгоценный сверток, плотно сжала зубы и без разговоров засунула сверток под рубашку.
— Я скучаю по Триггу, — угрюмо сказал Ральф.
Из Сумаэль получился бы прекрасный министр. Она довольно ясно соображала, когда на пути с корабля прихватила две пустые бутылки из-под вина Шадикширрам. Теперь они наполняли их снегом и по очереди несли в одежде. Вскоре Ярви понял, что нужно глотать понемногу, поскольку раздеваться, чтобы пописать на этом холоде, было сродни подвигу, который заслуживал ворчливые поздравления от остальных. И они были тем искреннее, что каждый знал: рано или поздно им всем придется познакомить свой срам с обжигающим ветром.
