Виктор Кузнецов - Пленники Долины
На сковородках поджаривалось нарезанное ломтями мясо, в камине весело горел огонь. Похожие друг на друга как родные братья незнакомцы заканчивали вечернюю трапезу. Внезапно дверь с грохотом распахнулась, в таверну ворвались слуги короля. И началось тут самое удивительное. Вскочили «братья» со своих мест, прижались друг к другу спинами. Наглядно продемонстрировали в той стычке чужаки, что даже пустая рука может противостоять отточенной стали. Так и не смогли схватить безоружных путников королевские гонцы. Запомнила Заред тот случай, хорошо запомнила.
Со стороны губернаторских покоев спустился отряд ополченцев, возглавляемый все тем же дородным кавалером, присутствовавшим при беседе губернатора с капитаном. Остановив своих людей в нескольких шагах от первой шеренги каторжан, он развернул список и стал зачитывать имена. Услышав свое, узники неохотно отзывались. Первым в списке шел верзила по имени Роган, далее прозвучали еще восемь, и, когда Корвин уже казалось, что последняя на сегодняшний день неприятность закончилась, ополченец выкрикнул ее имя. Заред вздрогнула, ощущая, как внутри у нее все замирает, словно в животе образовался огромный кусок льда. И тут чьи-то большие теплые пальцы сжали ее запястье. Девушка испуганно обернулась. Сзади стоял все тот же рослый узник, выделяющийся из толпы. Теперь Заред знала, что его зовут Роган.
– Не бойся, я не дам тебя в обиду, – произнес он уверенно.
– Заред Корвин! – с раздражением повторил представитель власти, буравя взглядом единственную среди каторжан девушку. Дождавшись ответа, он пробормотал «ну слава Флэа», затем приказал названным выйти из строя и, распределив конвоиров, повел новых рабов господина Мигеля вверх по склону – туда, где красовался нарядный фасад губернаторского особняка.
Ланс испытал жгучую досаду. Ему была безразлична судьба других пленников, но уступать девушку губернатору в его планы не входило. Он не знал, сколько ему предстоит пробыть в Таниевой Долине, однако был уверен, что, помимо Заред, других женщин он там не встретит, и, если по воле случая у него появилась такая возможность, нелепо ее упускать.
Ланс задумался, не пора ли рассказать капитану о миссии тюремного врача, тем более что, заручившись поддержкой начальника городской стражи Роббера Бенмусса, обрести свободу не составляло особого труда. Но тогда он окажется под пристальным вниманием капитана. Да и комендант Таниевой Долины может отнестись с недоверием и установить слежку, в чем Ланс испытывал потребность не более, чем медведь в нужнике. К тому же он не был уверен, что Роббер Бенмусса сумеет вернуть на корабль Заред, – едва ли начальник стражи станет диктовать губернатору условия. Прибыть на Кролл каторжанином показалось Лансу не такой уж плохой идеей. По крайней мере в этом случае никто в нем не заподозрит лазутчика.
Определившись, он вновь задумался о Заред. Перебрав с десяток способов ее возвращения, остановился, как ему казалось, на самом вероятном.
Вскоре заключенных начали переводить на корабль. Конвоиры торопились, пинками загоняя людей в зиявший чернотой проем люка. Чем быстрее они распределяли каторжан, тем больше у них оставалось свободного времени – портовая таверна славилась крепким элем и доступными женщинами. Накануне долгого плавания никто не хотел лишать себя этой маленькой радости.
Руководил мероприятием Роббер Бенмусса, то и дело бросая полные удивления взгляды на Ланса. Он, безусловно, узнал его и теперь ждал знака. Пользуясь моментом, Ланс подошел к фальшборту[2], предоставив Бенмусса возможность получить ответ на терзавшие его вопросы. Начальник городской стражи решительным шагом направился к узнику. Со стороны все выглядело так, словно представитель власти желает пресечь своевольный поступок заключенного.
– А ну отойди! – гневно прокричал Бенмусса и, только приблизившись вплотную, удивленно прошептал: – Ты каторжанин, но почему?
– Неудачная врачебная практика, – скривился Ланс, словно отведал прокисшего молока, и тут же поспешно спросил сам: – Девушку, Заред Корвин, как-то можно забрать у губернатора?
– Тут я ничем тебе не помогу, – не меняя выражения лица, признался Бенмусса.
– Поможешь, – не согласился Ланс. – Составь приказ, в котором Грегори Уайтлоу поручается проконтролировать лично, чтобы по пути на Кролл с Заред ничего не случилось. Отдай начальнику конвоя. Пускай отнесет капитану, сославшись на забывчивость. Заплати, если заупрямится, или пригрози.
– Написать я могу что угодно, но свиток должен быть скреплен королевской печатью. Хотя бы малой. У нас такую не найдешь, разве что просить какого-нибудь мошенника, промышляющего подделкой грамот. Но на это потребуется время.
Поймав напряженный взгляд одного из конвоиров, Ланс потребовал от Бенмусса:
– Тряхни меня за лацканы, словно чем-то недоволен.
Робберу не пришлось повторять дважды. Он хорошо знал посланника Конрада и был уверен: если тот чего-то требует, во всем этом имеется определенный смысл. Начальник стражи рванул Ланса за отвороты куртки. Узник покачнулся и, изобразив на лице испуг, неловкими движениями попытался стряхнуть руки стражника, и Роббер тут же почувствовал, что в ладонь ему вложили небольшой твердый предмет.
Подчиненный Бенмусса напряженно следил за беседой командира с каторжанином, готовый в любой момент вмешаться.
– Мы начинаем привлекать внимание, – предостерег Ланс. – Ударь меня для достоверности.
Роббер влепил затрещину и для достоверности во всю силу легких прорычал:
– Меня не интересуют твои оправдания! Немедленно спускайся в трюм!
– Простите, господин, – виновато промямлил заключенный. – Я думал, что….
– Еще одно слово, и ты отправишься думать к праотцам!
Ланс подобострастно закивал и, поклонившись, побрел к люку, ведущему на нижнюю палубу.
Роббер разжал кулак. На ладони лежала медная пуговица, потускневшая и исцарапанная. «Хм», – задумался военачальник, – что бы это могло означать?» Бенмусса перевернул пуговицу. На обратной стороне красовался рельеф малой королевской печати. Такой «печатью» нельзя было скрепить обвинительный приговор, но она вполне подходила для задуманной авантюры. Начальник стражи подивился предусмотрительности Ланса Торнтона. Приказав своим людям продолжать погрузку, он отправился составлять ложный приказ.
* * *Из небольшой дыры, расположенной у самого пола, высунулась остренькая мордочка, беспокойно подергала кустиками усов и вновь исчезла в тесном проеме крысиной норки. Который раз зверек пытался выбраться наружу, но, напуганный шумом, боязливо прятался внутрь.
В амбаре, где заперли каторжан, раньше хранили продукты. Об этом напоминали разбросанные по полу зерна, корзины из-под фруктов, запачканные мукой мешки и многочисленные отверстия в стенах, через которые сюда проникали четвероногие похитители. Тут пахло плесенью, мышиным пометом и человеческими испражнениями.
Для справления нужд в землю был врыт вместительный ящик, прикрытый деревянным щитом с вырезанным по центру круглым отверстием. Расположенное почти у самого потолка окно закрывала металлическая решетка. «До нее можно дотянуться, если встать кому-нибудь на плечи, – размышлял Роган, растирая синяки, оставшиеся после снятых в кузнице кандалов. – Но вряд ли из такого неудобного положения я смогу ее выломать. И, даже если мне это удастся, скорее всего, отыщется хотя бы один человек, рискнувший метнуться следом».
Вдвоем или втроем вероятность наткнуться на губернаторских слуг или ополченцев значительно возрастала, поэтому побег через окно Роган отмел сразу. Если бы городской глава ограничился десятью рабами-мужчинами, пленник счел бы нынешнее положение несказанной удачей – вместо каторжных работ на далеком острове он оставался в крупном городе. Тут не водились те страшные твари, о которых он наслушался в дороге, да и побег из Мерсела не выглядел таким уж невозможным. Но Роган не желал мириться с тем, что девушка, от которой он с трудом отводит взгляд, останется наедине с губернатором. С того самого момента, как Роган увидел Заред, он испытывал постоянное и непреодолимое желание ее защищать: закрывать от порывов ветра, жгучих солнечных лучей, раскинуть над головой купол, не позволяя дождю замочить каштановые пряди.
Из размышлений его вывел голос присевшего рядом человека:
– Когда поймаешь, не вздумай есть один!
Сам того не замечая, Роган Говард давно смотрел в одну точку – туда, где острые зубки серого грабителя прогрызли крохотную арку входа. Он потряс головой и перевел взгляд на собеседника. Перед ним на корточках сидел парень лет двадцати пяти с непропорционально длинными руками. Узкие щелочки глаз расширялись к переносице, а свернутый нос и иссеченное шрамами лицо выдавали любителя выяснять отношения с помощью кулаков. Длиннорукого везли в другой повозке, и Роган беседовал с ним впервые.
