Сергей Антонов - Стабилизатор. Минск 2041
– Возьми. Мне партизанские талеры не нужны.
– Это еще почему?
– Человек предполагает, а Бог располагает, – вздохнул Багор. – Он решил все за меня. Я иду с вами.
Сборы были недолгими. Багор запихнул в рюкзак свои пожитки из машины, раздал автоматы убитых товарищей. Достал из кузова канистру. Наполнил ее бензином из бака, старательно облил «джип» и чиркнул спичкой. Заплясали языки пламени. Повалил черный дым. Запахло жженой резиной.
Вера двинулась к лесу первой. Антидот, Багор и Вербицкий шли рядом. Все были погружены в свои мысли и не расположены к болтовне.
Вербицкий с интересом рассматривал деревья, кусты и мох, пытаясь отыскать детали, которые свидетельствовали бы, что он идет по лесу будущего. Не нашел ничего. Лес был самым обычным. По давней белорусской традиции не очищенным от упавших деревьев и сухих сучьев. Впрочем, к чему очищать? Механический уничтожитель леса переработает все в труху. И мертвое, и живое. Размышляя так, Марат сделал очень радостное открытие. Раз власти пошли на такую экстраординарную меру, значит разобраться с партизанами-дестабилами не так-то просто. Они уничтожали леса от злобы и бессилия!
– Вас, ребята, как звать-величать? – неожиданно спросил Багор.
– Гриша Бельский.
– Марат Вербицкий.
– А я, признаться, уже и подзабыл, какие они, мои настоящие имя и фамилия. Лет десять уже как только на Багра и отзываюсь. Прикончили бы меня сегодня лярвы – никто бы и не узнал, что на самом деле я – Багров Федор Ильич.
– Такого прикончишь! – не оборачиваясь, усмехнулась Вера.
– Тут ты права. Предлагаю за это выпить. Заодно и корешей моих погибших помянем.
Багор отстегнул от ремня фляжку, отвинтил пробку и сделал внушительный глоток. Фляжка перекочевала к Грише. Он, не церемонясь, приложился к горлышку раза три и передал фляжку Марату. Не обошлось без напутственного слова.
– Вот это самогон! Ментовское пойло и рядом не стояло. Из чего гоните-то?
– Картошка. Не та, конечно, что на колхозных полях высаживают. Экологически чистую и жрать невозможно, и топливо из нее – полная хрень. Короче для крепких напитков не годится. То ли дело бульба лесных братьев – пальчики оближешь. Растят ее без соблюдения всяких технологий, прямо в лесу, поэтому и брага из нее – любо-дорого. Вера в курсе.
– Это точно, – девушка взяла фляжку, сделала маленький глоток. – Экологи из дестабилов, прямо скажем – никакие. Окружающую среду загрязняем, едим, что под руку попадет, воду только из луж хлещем, пьем самогон и курим. Но ведь должны же мы чем-то от остальных отличаться!
Пришел черед Вербицкого. Хлебнув самогона, он убедился – напиток действительно сильно отличается от гадости, которой его потчевали Байдак и Петенька. Самогон Багра был одновременно крепким и мягким.
– Это, наверное, потому, что картошку в хозяйствах плохой водой поливают.
Вербицкий тут же пожалел, что решил высказать свой взгляд на проблему. Полез со свиным рылом в калашный ряд. Вера, Багор и Бельский захохотали одновременно. Марат старался не подавать вида, что обиделся. Однако это было написано у него на лице и вызывало еще большее веселье. Багор с трудом подавил смех, вытер рукавом выступившие на глазах слезы и хлопнул Вербицкого по плечу.
– Ну, брат, уважил. Просветил. И что б мы без тебя делали?
Краткая речь Багра вызвала новый взрыв хохота.
Глава 9. Чем дальше в лес
Лес становился все гуще. Приходилось продираться через ряды колючего кустарника. Он напоминал акацию, но точно определить породу Марат не мог, а спрашивать у спутников не хотел – его могли опять поднять на смех.
Только Вера чувствовала себя в чаще, как дома – находила едва заметные проходы, своевременно пригибалась. Мужчинам приходилось сложнее. Они явно не имели опыта путешествий по лесным дебрям. Вербицкий даже позлорадствовал, когда увидел, что Бельский и Багор мучаются также, как он. Шипы акацияподобного кустарника, рвали одежду, оставляли царапины на коже, которые тут же начинали зудеть.
Несмотря на то, что кроны деревьев плотно переплелись, солнечные лучи ухитрялись проникать в просветы между ветвями. Было жарко. Пот разъедал царапины не хуже чем серная кислота.
А девушка все не сбавляла темпа. Казалось, что усталость ей неведома. Когда маленький отряд вышел на поляну, щедро усыпанной брусничными кустиками, Багор не выдержал.
– Верочка, давай передохнем. Отдышимся. Не гони лошадей.
– Ладно, – Вера с видимой неохотой села. – Только десять минут. Нам еще километра три пройти надо.
– Десять так десять, – Антидот собрал горстку ягод и отправил в рот. – Я как раз подножным кормом позавтракать успею.
– Не советую, – Вера сорвала ягоду и принялась катать ее между пальцев. – Брусника только разжигает аппетит. Если хотите ее использовать, то уж лучше разотрите листья и смажьте царапины. Брусничные листья известным противовоспалительным эффектом.
– Лесная аптека, – буркнул Антидот, выуживая из кармана бутылку с остатками эсэнэсовского самогона. – Я знаю средство получше.
Приняв на грудь, Гриша угостил сигаретой Багра, чиркнул зажигалкой и выпустил облачко дыма.
– А куда ты, собственно, нас ведешь, Вера? В безопасное место, значит к партизанам? Ох, не сказал бы я, что с дестабилами так уж безопасно…
– Я никого не волоку на аркане! – отрезала девушка. – Особенно тебя. Можешь валить на все четыре стороны.
– Пошутил, – Бельский примирительно выставил вперед ладони. – Ну, пошутил. Всю жизнь мечтал податься в партизаны. Как там, в старой песенке:
Все, кто загнан, неприкаян,
В этот вольный лес бегут,
Потому что здесь хозяин —
Славный парень Робин Гуд!
– Талаш, – уточнил Федор, попыхивая сигаретой. – Местного Робин Гуда зовут Талаш.
Вербицкий слушал разговор вполуха. О Талаше он узнает очень скоро. Сейчас его больше интересовал процесс ассимиляции. Он не позволит больше смеяться над собой. А для этого следовало внимательнее присматриваться к окружающим предметам. Например, к той же пачке сигарет, которая лежала у Бельского на коленях. Девственно белая. Без всяких опознавательных знаков. На типографской краске в две тысяче сорок первом экономили. Он вспомнил, что не видел в тамбуре поезда привычной картины – мужики не курили. Возможно, работягам в синих комбинезонах это удовольствие было вообще недоступно. Белоруссия будущего четко разделила общество на плебеев и патрициев. Последним можно было все. Первые жили по четкому распорядку. Без спиртного, табака и прочих излишеств, вроде круглосуточного электричества и полноформатного телевещания.
А разве не все к тому шло? Разве люди твоего времени не были тошнотворно толерантными? Они, братишка Марат, и заложили фундамент этого гнилого общества. Своим коронным принципом «моя хата с краю» посеяли ветер и пожали бурю. М-да. Имелась и другая буря. Мирового масштаба. Узнать бы с чего началась и чем закончилась Третья Мировая война. Он спросит об этом, но чуть позже. Когда сможет хоть как-то определиться со своим положением и научится не задавать вопросов, которые окружающим кажутся глупыми. История Третьей Мировой подождет. Тем более, что на Беларуси война мало отразилась. Судя по всему, Мария Ильинична была права: привыкшие жить на военном положении белорусы встретили новое испытание стоически. Стоп. Чудес не бывает. Не может не сказаться на Белоруссии ситуация в стальном мире! Политическая и экономическая изоляция страны еще означает, что она оказалась в благодатном вакууме. Если только… Стена. Великая Стена! Если она была построена до войны, то… Браво, Марат! Ты докопался до истины. Дошел своим умом. И что дальше? Что тебе до Великой Стены и прочих извращений нового времени? Вместо того, чтобы размышлять над проблемами космического масштаба, подумай о себе. Ты и без Великой Стены и Третьей Мировой войны в полном говне!
Вербицкий вздохнул. У него не было аргументов для спора с внутренним «я».
Лучше заняться чем-то полезным. Например, поближе познакомиться с местным оружием. Автоматы, которые здесь называли «дробышами» были похожими на ППШ своим барабанным магазином. При этом имелись и серьезные отличия от пистолета-пулемета Шпагина. Марату как-то доводилось держать в руках шпагинское творение и главным, что его поразило, был его вес. «Дробыш» оказался значительно легче. Раза в два. Скорее всего, из-за незнакомого Вербицкому металла, из которого были изготовлена большая часть деталей автомата. Он выглядел немного темнее алюминия, наверняка не уступал в прочности и стали, но был не таким тяжелым. Смесь технологий будущего и… Лучших достижений прошлого. Ведь если бы не круглый барабан, то выглядел бы этот автомат, как «калашников».
Пользуясь тем, что Вера занялась приготовлением лекарства из листьев брусники, а Гриша и Федор наперегонки ей помогали, Марат занялся изучением принципа действия «дробыша». Призвал на помощь воспоминания о срочной службе и сделал вывод: в случае крайней необходимости, он худо-бедно сможет стрелять из чудо-автомата. Особенно понравился откидной приклад с насадкой из мягкой резины. Достаточно было легкого нажатия, чтобы мощная пружина отбрасывала приклад в специальные пазы. «Дробыш» становился очень компактным. Вернуть приклад в прежнее положение можно было одним движением пальца. Еще не выпустив ни одной пули и будучи по натуре пацифистом, Вербицкий, как ни странно, влюбился в автомат.
