Мила Коротич - Терракотовые сестры
Выбираясь на сушу, дева чувствовала, что соленая вода, высыхая, покрывает одежду, кожу, волосы тонкой корочкой мелких блестящих крупинок, стягивает, вызывает сильнейшее желание отряхнуться, расчесать в кровь зудящее место. Она ясно видела свои белеющие ресницы, ставшие к тому же еще и тяжелыми, а волосы – жесткими, как пеньковая веревка. Еще не дойдя до прибрежных камней, Мириам уже жаждала скинуть с себя ставший жестким плащ. А соляная корка на лице, казалось, вот-вот начнет кусками отваливаться. Дева зачерпнула ладонью воды и плеснула себе на лицо, чтоб на время облегчить зуд, но через мгновение ей было уже не до этого…
Словно взорвалось что-то в небе, разорвав ткань мироздания: солнце и луна засияли одновременно, но каждая на своих небесах. Облака понеслись беззвучно в лихой безумной гонке, меняя цвет от белых к чернильным через пурпурный. Затем треснули и сами небеса, изогнувшись рваными складками, то голубыми, то бархатно-черными, испещренными точками звезд. И словно кто-то гигантской ложкой замешивал варево у горизонта, стягивая туда, к дальнему краю, потерявшие порядок небесные своды.
Поднялся ветер, и бирюзовые волны, став фиолетовыми, взъярились и накрыли Мириам с головой. Они тоже тянулись туда, к горизонту, где завязывалось в узел пространство. Дева чувствовала, что тянет и ее, словно невидимые нити из каждой клеточки ее тела вытягивал магический узел. Она не сомневалась, что магический. Ей, пережившей гибель богов Хьерварда, вид полыхающих небес был знаком не понаслышке. Но тут сила словно уходила из всего, что было в мире, притягиваемая котлом за горизонтом. Адская боль пронзала тело бывшей Лассии, все еще стоявшей по пояс в воде. Она попыталась защититься заклятием отстранения, но словно увидела, как творимая ею волшба паром отлетает и уносится прочь на запад к уже почерневшему водовороту небес. Боль усилилась. Лассия почти потеряла сознание, ей стало трудно дышать, ноги подкосились, и дева рухнула в теплую воду. Та приняла тело ласково, и боль моментально прошла.
Обновленная, она снова попыталась встать, но тут сильнейший толчок, дрожь земной тверди помешали ей. Вода смягчила удар, накрыв волной, как одеялом, обняв и удержав. Но Лассия-Мириам видела, как рушились прибрежные скалы, как опрокидывались валуны, как вздымалась морская пучина, словно живот роженицы в схватках. Сомнений снова не было: и здесь, на новой родине бывшей хранительницы, шла магическая битва.
Откуда-то с искореженных небес появились хоботы вихрей. Смерчи, закрученные страшной силой, двигались в сторону моря. То и дело они разражались молниями: зелеными, белыми, лиловыми. Ощупывая темными хоботами путь, вихри сами словно исполняли ритуальный танец: два самых мощных смерча, исторгая сине-черные молнии, кружились друг с другом, пульсируя и приседая в унисон. Остальные, более тонкие, раскачивались из стороны в сторону, вытягиваясь вверх к разорванному небу, и кружили хороводом вокруг темных гигантов. Бешеная пляска ветряных столбов тем не менее имела четкое направление: все двигались к морю.
Вот первый, меньший из хоровода, дошел до прибрежной полосы. Самый тонкий из всех, он тем не менее доставал до разорванных небес, а в обхвате был не меньше сторожевой башни. Разворотив валуны, раскидав их, как ватные шарики, гигантский хобот прикоснулся к воде. Мириам увидела, что сам смерч точно соткан из темного ветра, в его спиралях она смогла различить проносящиеся то и дело лица и силуэты. Они изгибались то в корчах боли и ужаса, то в беззвучном демоническом смехе, то разлетались на куски и вновь скручивались в нечто целое. Словно в гигантской колбе из ветра и тьмы были заточены существа, похожие на людей, и не только. Эльф-лучник тщетно пытался вырваться из воздушной тюрьмы, совсем не величественно дрыгая ногами и руками. Косматая ведьма же хохотала, оседлав силящегося скинуть ее гнома. Рой летучих мышей держался за ее спутанные патлы, закручиваясь в вихре, как черный плащ. Саламандра непрестанно искрила, согнутая пополам злым смерчем. Злобный гоблин уже внутри вихря, видимо, схватил за косу девушку в длинной рубахе, жертва в отчаянии кромсала свои волосы маленьким женским кинжалом… Были и другие; деве привиделся даже молодой дракон, еще совсем кроха, в мягкой перламутровой чешуе, с липкими, нелеталыми, видно, крыльями. Его большие лиловые глаза слезились то ли от боли, то ли от пыли. Он беззвучно разевал рот, наверное, звал родителей.
Мириам не слышала ничего, кроме грохота рушащихся скал и шума бьющего по щекам ветра. Она так и стояла по пояс в воде, совершенно спокойной воде, не дрогнувшей даже при приближении торнадо. Более того, зловещий смерч, коснувшись поверхности моря, вдруг взвыл, как ошпаренная кошка, и отпрянул назад, на берег. Его основание покраснело, словно от ожога, он даже поднял его повыше, и вместо того чтоб всосать в себя воду, смерч стал разбрасывать береговую гальку, как злой мальчишка бьет окна вредных соседей. Потом вихрь рванулся назад, в круг своих сородичей, все еще чинно выступающих в танце, но те сомкнули строй и стеной пошли на младшего. Два гиганта двигались позади, словно командуя.
Маленький вихрь теперь уже сам рвался прочь от моря, но более крупные вихри загоняли его, как охотники зверя, встав полукругом, то смыкаясь, то разбегаясь, но не выпуская жертву. Наконец им удалось сломить сопротивление, и маленький смерч с воем дошел до воды. За ним оставалась глубокая борозда из раскиданных и оплавленных камней. Вот сейчас Мириам-Лассия была рада, что вокруг не было ни травинки, ни деревца. Они точно погибли бы в пляске гигантов.
И вновь маленький смерч передернуло от соприкосновения с морской синью, но путь назад ему был отрезан. Большие столбы теснили его все сильнее. В корчах младший вошел в воду, но не продвинулся больше чем на десяток футов: хлебнув соленой воды, заполучив ее в свои недра, он покраснел, раздулся, вспыхнул изнутри, став прозрачным на мгновение, и Мириам-Лассия увидела, как белым огнем охватило все существа, и без того мучившиеся внутри. Чешуя молодого дракона почернела, готовая обуглиться, лиловые глаза подернулись пленкой, из-под век покатились кровавые слезы. Сердце Лассии сжалось. Не помня себя, она взметнула руки в известном ей простом заклинании исцеления, но оно осыпалось с ее ладоней вместе с кристаллами морской соли. Смерч же продолжал дрожать в агонии. Лассии казалось, что она слышит предсмертные крики заключенных в нем существ. Через мгновение смерч упал, окаменев, в нем больше не было ни жизни, ни подобия ее. Стеклянным мостом, в чью толщу вплавились тела, он протянулся к центру моря. Там образовалась черная воронка, радужное сияние возникло над ней. Соленая вода вскипала, пытаясь залить образовавшийся мост, накидывалась на него, отгрызая мелкими кусками. Но он держался, хоть и покрывался с каждым мгновением все большей соленой коркой.
Диким свистом и воем, похожим на хохот, встретили гибель товарища другие смерчи. Из полукруга они перестроились в ряд, намереваясь по телу его двинуться вглубь. Дева видела, что и в их чревах полно существ: живые столбы намеревались унести их с собой в бездну. Еще не утратив способности сочувствовать живому, Мириам слышала внутри себя скорбный многоголосый вой и зов о помощи, похожий на смертный плач. Он прорывался через визги и отчаянный, истеричный хохот. Вой ветра и шум волн играли им аккомпанемент.
Вот первый черный хобот наступил на мост из мертвецов. Он не покраснел и не обжегся, как убитый. Он лишь попробовал путь на крепость, сделал хобот поуже у основания и, чуть помедлив, двинулся вперед к открывавшемуся радужному свечению, все разраставшемуся над воронкой. Волны моря взъярились, но не могли достать победно шествующего по трупному мосту. С удвоенной силой они вгрызались в переход, но слишком широк он был, и уже второй и третий смерчи шествовали за первым, достигшим сияния. Отчаяние охватило деву, и вдруг она почувствовала огромную силу, словно не в соленой морской воде стояла, а в потоках межмирового астрала, где плещется чистая магическая энергия.
Тем временем к краю моста подошли и самые крупные, главные смерчи. В них не было схваченных существ, заметила Мириам. Она ощутила, что там, подхваченный вихрем и разложенный на мириады частиц, закручен кто-то один, кто-то с огромной магической мощью, живой, хоть и практически развоплощенный. Четыре меньших смерча в почтении присели перед скрытой силой своих господ, словно уступая дорогу. Узкий мост, истончающийся с каждым мгновением, оказался слишком тонким для двух гигантов. И тогда из центра каждого гиганта ударила ослепительная молния. Четыре вспышки – и четыре мертвых смерча полетели в воды, став новым ковром под ноги повелителям.
Довольно заурчав, те двинулись ко все расширяющемуся нежному сиянию. А Мириам-Лассия зажала уши. От предсмертного крика тысяч существ кровь засочилась у нее между пальцами. И ее собственные багряные капли стали последними в чаше терпения.
