Анна Гурова - Огненный шторм
– Был, – уверенно произнес Вальтер. – Везде та же картина. Это хорошо, люблю закономерность… Ладно, уже вечереет, а мы все еще не добрались до храма! Надо поужинать, выспаться… А утром решим, что делать.
– Что-что делать? – проворчал Вилли. – Валить отсюда надо, да поскорее!
– Знаете, – страдальчески произнес Даниэль, – на этот раз я с ним согласен…
* * *Солнце зашло, но темнее не стало. На облаках лежал пульсирующий багровый отсвет Сантории, превращая ночь в жутковатые сумерки – подобие Бездны. Пахнущий гарью и серой ветер завывал в бойницах под потолком храма Превращения. Внутри было зябко от каменных стен. Каждый шаг будил гулкое эхо. И никаких скамеек – в этом храме Змееборцу пели литании стоя.
Даниэль прохаживался по нефу, грея руки под мышками и рассеянно разглядывая росписи. Снаружи сквозь цветные стекла сочился багровый свет, превращая картинки из жития Змееборца в какую-то крайне зловещую историю. И все время хотелось обернуться и понять наконец – откуда тут сквозит?! Как будто тут где-то есть невидимая дверь во внешнюю тьму, и она приоткрыта, а за ней ждет Тот, Кто вечно скрыт – Невидимый. Безымянный и непостижимый Отец богов. И как Змееборец не побоялся к нему обратиться, привлечь его внимание? «А вот не побоялся, – вздохнул Даниэль, останавливаясь. – На то он и герой… Не то что я…»
– Бедненько для главного святилища, – раздался голос Вальтера.
Он стоял в дверях, внимательно оглядывая помещение.
– Здесь же все должно ломиться от сокровищ! Пожертвования со всех герцогств, шутка ли! Неужели успели все вывезти, или просто спрятали?
– Нет. Тут всегда так было. Только витражи и росписи.
– Это здесь вы получили то откровение? Ну, то – Зимнее Пророчество?
– Не я! – замахал руками Даниэль. – Но да, именно тут. Точнее, в часовне Превращения. Это старая часть храма, совсем маленькая и тесная. Там остаются на ночь те, кто хочет получить ответ лично от Змееборца…
– Во сне? – хмыкнул Вальтер.
– Ну, друг мой, просто так в святилище сны не снятся! Это очень рискованное дело, ибо ответ может быть совсем не таким, как ты надеешься… Правду ведь знать, кроме ученых, на самом деле никто не хочет…
– То есть кто-то задал вопрос Змееборцу? И какой же?
– Как людям избавиться от Пожирателя Мира, – ответил Даниэль. – К тому времени уже погибла Мондрагона, но Сантория казалась несокрушимой… И был дан ответ: «Чтобы победить дракона, надо обрести дракона!»
– Обрести, – задумчиво повторил Вальтер. – И это было истолковано людьми так: «Алхимически вывести из яйца», верно?
– Не травите душу, коллега, – горько произнес Даниэль. – Вам смешно, а я погубил полжизни на это заблуждение…
– Давайте уж тогда посмеемся друг над другом, – предложил Вальтер, – поскольку я тоже немало времени потратил на алхимию…
– А все женщины! Все зло от них! И в частности, от Фьяммы! Когда Сандра расссказала Фьямме о том пророчестве, моя бестолковая невестка восприняла его буквально! Вы знаете, чем она сейчас занимается?
– Э-э… Варит травки, пытаясь извлечь летучий элемент?
– Если бы… – Даниэль содрогнулся. – Ах, если бы она ограничилась только травками! На этом мы с ней и разошлись окончательно. Ее opus magnum оскорбляет небесные и людские законы. Вы читали ее последнюю статью о человеческом теле как прообразе атанора? Будь моя воля, я бы вообще запретил спагирию. А Фьямму засадил в тюрьму! Ее нельзя подпускать к исследованиям, она аморальна и не умеет вовремя останавливаться – не говоря уже о том, что вокруг нее постоянно вертятся шпионы. С ее невоздержанностью и взбалмошностью она для них просто клад! Признаться, мэтр, я думал, что и вы один из них… Но такое глубокое невежество в вопросах алхимии не подделать.
Вальтер расхохотался.
– Вы остроумны как всегда, мой любезный коллега! Так над чем сейчас работает ваша сестра?
– Не в базилике будь сказано… – Даниэль огляделся и прошептал: – Она собирается ставить эксперимент на себе. Хочет родить дракона! В буквальном смысле!
– Это безумие, – проронил Вальтер, пожав плечами.
– Вот именно! Но она упорно стоит на своем. Дескать, именно так ей толковала свой сон Сандра. Что дракона надо именно родить, а все прочие варианты – мистические, алхимические, символические – это все заблуждения от Змея Бездны… Но Сандра не могла такого сказать – она была святой, непорочной душой, и подобная ересь никогда бы…
– Так этот вещий сон приснился вашей жене? – удивленно спросил Вальтер. – Но вы же всегда делали вид…
Даниэль прикусил язык.
– Я так сказал? Гм… Ну да. Только никому не говорите, мэтр! Это же позор, когда супруга ученого начинает пророчествовать!
– Занятно, – хмыкнул Вальтер. – Весьма занятно…
* * *Грег стоял в часовне Превращения и рассматривал алтарную роспись. Голоса брата и Даниэля приглушенно доносились из новой части храма, не мешая ему размышлять. В окна-бойницы еле сочился грязно-багровый свет. Огонь и грязь, затопившие южную Пиануру… Слабые содрогания почвы где-то вдалеке… Низкий рев пламени, отдающийся в костях… Грег и сам не мог разобраться, как он сейчас воспринимает реальность – как человек или как дракон. Эта часовня была поистине странным, пограничным местом, где причудливо смешивались две реальности – человеческая и драконья, и на обе падала мрачная тень храма Невидимого. Да уж, недаром Змееборец выбрал для Превращения именно это место…
Вот он, на алтарной росписи во всю стену, как живой. Могучий воин в белых латах, с белыми крыльями, поражает Солнечным копьем Змея Бездны. Лица не видно – опущено забрало, и похоже, художник сделал это нарочно. Намекая, что личность и биография Змееборца не имеют значения – важно только то, что он совершил… В самом деле, кем был Змееборец до своего превращения? – внезапно задумался Грег. – Как пришел к нему? Как смертный осмелился вызвать на бой самого Змея Бездны?..
Поверх росписи шла длинная, витиеватая надпись в несколько рядов. Может, она что-то объяснит?
– «Тучи гнева закрывают свет дня, и начинается Огненный Шторм, – прочитал вслух Грег, медленно разбирая вычурные буквицы. – Смотри и плачь, он поджигает небо и твердь…»
– «И некуда бежать, когда сгорает мир…» – подхватил Даниэль, который, как ему казалось, бесшумно прошел в часовню и заглянул в двери. – Ну вот откуда он знал, что так будет?
– Что это такое? – спросил Грег, оборачиваясь. – То, что вы сейчас произнесли?
– Это, друг мой, строка из той самой легендарной Книги Огня. Эту литанию в обычных храмах не услышишь. Только здесь, раз в год, на праздник Превращения…
– Почему? Слишком длинная?
– Отнюдь. Ее не читают, чтобы не вводить мирян в искушение.
– В каком смысле? – озадаченно спросил Грег, оглянувшись на алхимика.
Даниэль подошел к алтарю, прижал руку к груди и склонил голову.
– Я думал, вы неверующий, – удивился Грег.
Даниэль фыркнул.
– Я агностик и эмпирик, – сказал он. – Верю в то, что видел сам. А большая часть культа Змееборца меня просто раздражает. И по очень простой причине: люди не хотят помнить о том, что Змееборец – не бог. Он только заступник за нас, людей, перед Змеем Бездны, перед силами хаоса и его воплощениями – драконами. Причем он сам решил им стать, Невидимый его таким не создавал. В таком качестве я вполне готов уважать его.
– То есть вы поклонились из уважения?
– Именно. Ибо человек, не знающий страха, самоотверженный, готовый жертвовать собой ради других и бестрепетно смотреть в лицо смерти – его достоин…
– Почему вы думаете, что Змееборец был именно таким?
– А вы почитайте дальше. Хотя не понимаю, как вы можете там хоть что-то разглядеть! Я даже стенку не вижу…
– Предлагаете молиться Змееборцу… мне?
Грег засмеялся.
– Почему бы и нет? Он покровитель воинов, и нам сейчас не помешает его поддержка – ведь мы, можно сказать, находимся в походе против слуг самого Змея Бездны…
Грег обдумал его слова, с серьезным видом поклонился изображению и начал медленно читать:
Поднявшись высоко, тучи огненный дождь
извергли.
Куда бежать, когда сгорает мир?
Пылает огонь, и все страдают, и не вижу я убежища.
Куда ни поверну я, везде вижу только пламя.
Пришел его час, начинается Огненный Шторм,
Люди в нем, как пыль в ураганном ветре.
Кости горят, как сухие дрова, волосы горят, как солома.
Плачь о них, ибо некуда бежать, когда сгорает мир…
Теперь Грег понимал, почему эти слова приписывают самому Змееборцу. Вряд ли церковники смогли бы придумать их сами. Эти строки не походили ни на один религиозный текст, который он прежде встречал. Столько в них горечи, фатализма… И истинно драконьей жестокости.
Возьму я факел и сам сожгу свой дом.
Потом я сожгу дома тех, кто пойдет за мной,
Ибо нет иного спасения от пламени, как стать этим
пламенем самому.
Вступив на этот путь, ты утратил право на страх.
Я вижу цель, иди за мной сквозь огонь!
– Брат, проснись.
