Алекс Орлов - Подземная война
– Ты про нейманских лучников? – спросил Бурраш.
– Про них самых. Они тоже по двое сидели, да еще с луков шарашили, причем – оба!
– Как это оба, а кто же правил? – удивился Мартин.
– А кто их разберет? Похоже их кони сами себе правили. Здоровенные были, одно копыто, как башка нашего мула.
Из ворот навстречу вышел мужик, но заметив чужаков тотчас убрался.
Когда они прошли, Бурраша оглянулся – мужик выглядывал из-за забора.
– Не деревня, а вражеская крепость какая-то, – сказал орк.
– Одно меня в этом деле радует, – сказал Ламтак.
– И чего же?
– Что мы, при таком раскладе, не остались им ничего должны.
Орк с Рони засмеялись, а Мартин покачал головой. Ему оказалось нелегко принять эту женщину врагом, она была с ним так ласкова.
26
Наконец, они вышли на окраину и оглядевшись, заторопились через стоявшее под парами поле. А уже через четверть часа к покинутому гостями трактиру подъехали человек двадцать верховых – все в гражданской одежде, но при оружии и в легких доспехах.
– Ушли они, господин лейтенант! – пожаловалась трактирщица. – Видать почуяли чего-то.
Старший спешился и подойдя ближе, спросил:
– Почему лицо разбито? Ты с ними дралась, что ли, Анна?
– Задержать хотела… – виновато улыбнулась трактирщица. – Я еще утром бумагу от вас получила с их описанием, а потом гляжу – они к нам и явились. Очень упускать не хотелось.
– Ладно, мы перехватим их в другом месте.
– В Леонвеле можно, господин лейтенант, – предложил один из верховых.
– Пожалуй, что так.
– Они через поле ушли, в сторону леса, – сказала Анна.
– Далеко не уйдут. Дальше река, им все равно придется на дорогу выбираться.
Лейтенант взобрался на лошадь, и развернувшись, поехал к дороге и за ним двинулся весь отряд.
– В Леонвеле они могут появиться уже к вечеру, – сказал сержант поравнявшись с командиром отряда.
– В том то и дело, что к вечеру. Но если заночуют в лесу, а потом обойдут Леонвель, могут потом показаться в Кравече, Венбеле или зайти на хутор Большой Лог.
– Думаете по большой дороге не пойдут?
– Не пойдут. А ты бы пошел, зная, что тебя ищут?
– Не пошел бы, – кивнул сержант.
– Вот и надо думать, как перегородить все объезды. Нас двадцать два человека – куда и сколько ставить будем?
– Надо бы так скумекать, ваше благородие, чтобы быстро подмогу вызвать, если что. Если они дюжину шерифов положили, могут оказаться колючими.
– Ну, у нас то не шерифы, – заметил ему лейтенант.
– Так точно, мы бы вчетвером этих шерифов тоже положили, у них только мундиры красивые.
– Мундиры красивые – это да. Значит будем расставляться людей так, чтобы только приглядывать и не начинать схватки до времени, пока не соберем всю команду.
Отряд выехал на большую дорогу, прибавил рыси и пошел на Леонвель.
В это же время, Мартин с группой, продвигались по лесу, то выходя на протоптанные кабанами тропы, то вновь углубляясь в чащу, чтобы не оказаться на открытом месте.
Мулам это категорически не нравилось, они подрагивали шкурой, когда их жалили комары, и трясли головами, когда на морды оседала старая паутина.
– Ну и что, долго мы так ломиться будем? – спросил Рони.
– Недолго, – ответил ему Ламтак. – Скоро река и нам, все равно придется к дороге выбираться.
– Этого от нас и ждут, – сказал Мартин.
– Это точно, – согласился Бурраш. – Неважно кто они, но если взялись нас ловить, станут ждать на дороге.
– Тогда нужно запутать их, заночуем где придется, а пойдем только с утра, когда они и ждать не станут.
– А может королевским властям на них пожаловаться? – предложил Рони.
– Тут с властями хуже чем в городе, – ответил Бурраш. – Шерифы нас в трактире чуть не арестовали и даже не сказали, чего привязывались.
– А мне их мундиры понравились, – признался Рони. – Мне бы такой мундиры да на коня, все бы девки мои были.
– Мартин, вон, и без мундира справляется.
– Мартин может и справляется, а мне бы такой мундир очень пошел.
Через три часа стало темнеть. Не дожидаясь, когда река вытеснит их к дороге, Мартин с отрядом перешли проезжий путь раньше, выбрав момент когда вокруг никого не было и теперь у них была возможность маневра.
Место для ночевки выбрали на опушке, на небольшой возвышенности. Мартину это место показалось наиболее безопасным и Бурраш его поддержал, потому что повсюду была низина и заросшие овраги, по которым от реки могли придти морлинги.
– Хватит уже про морлингов, – жалобно произнес Рони.
– А чего ты? Мы же их столько повидали за морями-то, – удивился Бурраш.
– За морями – одно, а здесь совсем другое. Я там, как пьяный был, я даже половины не помню, что было.
– Это и к лучшему, – сказал Мартин. – Давайте укладываться. Кто первым в карауле стоять будет?
– Давай я буду, – предложил Бурраш. – Я утром, страсть как поспать люблю.
– Хорошо, вторым будешь ты, Ламтак.
– Договорились, – сказал гном, устраивая мешок под голову и кладя рядом меч.
– А я, тогда, на зорьке караулить буду, люблю слушать, как птицы просыпаются.
– А я когда дежурить буду? – спросил Рони.
– Ты сегодня не будешь, ты у нас арбалетчик и нам твой верный глаз нужен. Так что спи и набирайся сил.
27
Днем в трактир к Тревору заезжали трое торговцев. Говорили о своем, дескать холст будет дорожать, а шерсть напротив – подешевеет. А еще, что нитки теперь гнилые продают и надо смотреть в оба. Потом что-то про иголки и подметочный материал, Тревор особо не прислушивался – последнее время он ходил, как пришибленный.
Даже стряпуха его – работница из деревни, заметила, что он какой-то не такой.
Торговцы много ели, пили мало. Часа два посидели, заплатили без спора и уехали.
Под вечер были двое мужиков – уже навеселе. Взяли мяса, хлеба и соленых огурцов, выпивка, видать, своя была припрятана.
По доходам день получился удачный, так бы каждый раз.
«А хорошо бы бросить все да сбежать, куда подальше,» – подумал трактирщик. Кое-какие сбережения у него имелись, мог бы в какой-нибудь деревеньке прижиться. Глядишь и женился бы, детишек завел, а тут на дороге – страшно.
Вздохнув, он перенес привезенную мельником муку, задул свечу и вышел из кладовой.
На улице быстро темнело, работник и стряпуха ушли и он остался один.
Вдруг, на дороге послышались шаги, потом в ворота постучали. Но не страшно, а так – по-свойски.
Тревор вздохнул и пошел открывать, полагая, что это кто-то из деревенских. И не ошибся, это был Барабан.
– Привет, – сказал он, захода во двор.
– Привет, – ответил Тревор. – Ты чего на ночь глядя?
– Ты один?
– Один. Работники домой ушли.
– А постоялец твой?
– Съехал вчера.
– Хорошо, тогда тут к тебе гости пожаловали – принимай.
С этими словами Барабан открыл створку ворот шире, впуская четверых незваных гостей. Трое было плечистыми, по виду, бандитами, а один пониже и, вроде, показался трактирщику знакомым – уже было темно и Тревор скорее догадался.
– Господин Нордквист, вы ли это?
– Я, Тревор, я. Ну, давай, что ли, обнимемся.
И он, усмехаясь, прижал к себе трактирщика, которого в былое время не раз бил до крови, вышибая разбойничий налог.
– Господин Нордквист, как я рад вас видеть, – искренне произнес трактирщик и заплакал.
– Да, ладно, пойдем расскажешь мне, что да как. Столько лет не виделись.
Охранники остались во дворе, Нордквист с трактирщиком сели на террасе и Барабан расположился недалеко от них, чтобы присматривать, но не мешать беседе.
– У тебя тут, вроде, все как прежде, – сказал Нордквист оглядевшись.
– Так, да не так, господин Нордквист. Такие страсти последнее время, такие страсти… Да что же я сижу-то! Я сейчас огня принесу, да еды какой-нибудь!..
– Сиди, – удержал его гость. – Не надо огня, я не по такому поводу.
– А… по какому? – спросил трактирщик опускаясь на стул.
– Поговорить с тобой, поспрашивать. Я ж давно здесь не был.
– Ну да. Так вы спрашивайте, господин Нордквист, я вам все расскажу, ничего утаивать не буду.
– Ладно, – кивнул гость. – Кто у тебя тут так долго жил?
– Не знаю, человек серьезный, но до него такой же был и они, как будто, поменялись.
– Что значит серьезный?
– Ну, не из ваших конечно, а скорее из королевских.
– Вынюхивал чего-то?
– Я думаю… Я думаю ждал кого-то. И тот второй – тоже кого-то поджидал.
– Ну, а гости у тебя какие бывают?
Тревор, как будто не расслышал вопроса и все смотрел на Нордквиста, а потом закрыл лицо руками и снова заплакал.
– Ты говорил, что дела страшные. Ну так пожалуйся, что за страшные дела-то, Тревор? Мы же свои люди, может помогу чем.
