Анатолий Дроздов - Запасной мир
– Выходит, вы утверждаете, – сказал я, радуясь, что угадал, и от этого придавая голосу нужный оттенок, – что подпись вдовы Пинкер значит больше, чем подпись Его Величества короля? Я вас правильно понял? – Я перевел взгляд на пристава. Тот выглядел, как на похоронах. – Интересные дела творятся у вас в Иорвике. Судебный пристав, обязанный служить закону, помогает тем, кто его нарушает. Любопытно, правда? Я попрошу съёрда Оливера с этим разобраться.
Лицо пристава побелело.
– Мастер! – выдохнул пристав. – Пожалуйста!.. Не надо съёрда! Вы правы. Вдова Пинкер должна дому Троскана двадцать два силли и ни пенни больше!
– Подтверждаете, что долг возвращен в вашем присутствии?
– Да, мастер!
– Значит, дело закончено. Стороны претензий не имеют.
Я разорвал письмо пополам. Толстяк дернулся и замер, остановленный моим взглядом. Я сложил половинки, разорвал их еще раз и бросил клочки на пол.
– Ты!.. – выдохнул толстяк.
Я заложил пальцы за пояс (совершенно случайно мои ладони оказались рядом с рукоятями пистолетов) и улыбнулся.
– Я вас более не задерживаю, почтенные!
Пристав вернул мне книгу и пошел к двери. Следом устремился толстяк. Перед тем как скрыться за дверью, он обменялся взглядами со «слугой», и я заметил, как тот едва заметно кивнул. Мирка на моем плече напряглась. Та-ак…
Дверь за нежеланными гостями закрылась.
– Дети! – возгласила вдова. – Все на колени! Целуйте руки нашему спасителю!
В подтверждение своих слов она бухнулась на пол. Следом повалились девочки. Последним опустился на колени Тибби.
– А ну встать! – рявкнул я. – Не то обижусь. Очень-очень.
Мирка в подтверждение стрекотнула. Иллинн с детьми торопливо встали.
– Простите, мастер! – сказала вдова. – Просто не знаю, как вас благодарить, – она всхлипнула.
– Вам ничто не грозило. В Алитании отнять дом можно только по суду. Там бы выяснилось.
– Вы не знаете тросканцев, мастер! – покачала головой Иллинн. – Они страшные люди. Медник Пепин прошлым летом подал на них в суд. Жаловался, что его обманули. Еще до суда он исчез, и более никто его не видел. Тросканцы забрали его дом с кузницей, выгнав семью на улицу. Его дети просили милостыню, пока съёрд Оливер не пристроил их в обители. После Пепина пропал горшечник Андин – не хотел возвращать долг.
«Однако!» – подумал я.
– Я боюсь за детей. Тросканцы отомстят.
– Не посмеют! – заверил я. – Не беспокойтесь, Иллинн! Тибби, проводи меня!
На прощание меня облили слезами. К Иллинн присоединились дети. Мирке прощание понравилось: она прыгала с головы на голову, радостно при этом стрекоча.
– Расскажи мне о тросканцах! – попросил я Тибби, когда мы вышли.
– Они появились в Иорвике при новом короле, – вздохнул мальчик. – Купили дом на берегу реки, стали давать деньги в рост. Многие обрадовались: пятая часть в год – это не слишком много, а деньги ссужали сразу и без поручителей. Потом пошел слух, что тросканцы жульничают. Переправляют цифры в письмах или вписывают другие условия, как нам. Но к ним все равно шли: когда случится беда, деньги найти трудно… – Тибби помолчал. – Мастер Айвен, вы в самом деле думаете, что нас не тронут?
– Побоятся, – ответил я. – Жирный тросканец – трус. Мигом сдулся. А вот слуга у него странный.
– Он немой, – сказал Тибби. – Язык отрезан. Когда на рынке торгуется, мычит и показывает пальцем.
«Идеальный охранник и убийца, – сообразил я. – Дело сделает и не проболтается. Интересно, как он объяснил толстяку, что я в доме? Жестами?»
– Вот что, Тибби! Береженого бог бережет. Держи! – я протянул мальчику пистолеты. – Умеешь стрелять?
– Конечно! – сказал Тибби, хватая оружие.
– Закройтесь на ночь и не открывайте. Днем не отходите далеко. Ночью кто-то один пусть не спит.
– Сделаем! – кивнул Тибби. – А вы, мастер?
– У меня сотня пистолетов, а еще она, – я указал на Мирку. Горностайка довольно тявкнула. – Отобьемся.
– Хорошо! – кивнул мальчик. – Но если не получится, бегите к нам. Мы их вместе!.. – Он шмыгнул носом.
Я засмеялся и потрепал его по вихрастой голове.
* * *День я провел в хлопотах. Салли не было: я сказал Тибби, чтоб не приходила. Не нужно ей знать, к чему я готовлюсь. В том, что по мою душу придут, сомнений не было. Случай с Иллинн ломал тросканцам бизнес. Узнают о нем люди, и жульничеству конец. Возмутителя спокойствия следовало убрать. Тогда все испугаются, в том числе Илллинн. Дом у нее отожмут, вдову с детьми выбросят на улицу…
Днем я нападения не ждал, поэтому вел себя внешне беспечно. Ходил, посвистывая, по двору, играл с Миркой и вообще, с точки зрения стороннего наблюдателя, валял дурака. А наблюдатель был. Время от времени я чувствовал затылком чужой взгляд. За мной следили, и я даже знал откуда. Забор не позволял заглянуть во двор с улицы, но неподалеку на берегу росли деревья.
Пули я не боялся. Из гладкоствольного ружья попасть в цель на таком расстоянии трудно, к тому же выстрел привлечет внимание. Тросканцы не любят шум: их предыдущие жертвы исчезли бесследно. Однако чувствовал я себя тревожно. Это не открытый бой, где расклад ясен. Меня придут убивать ночью. Хорошо, если немой слуга – с ним я справлюсь. А если наймут убийц? Придется стрелять. А это шум, следствие, которое обрушится на чужака. Неизвестно, чем все завершится.
Однако не заступиться за Иллинн я не мог. Мы сдружились. Девочки проводили в мастерской дни напролет, вечером подтягивался Тибби, заглядывала и Иллинн. Вместе нам было весело и интересно. Мы жарили рыбу или мясо, варили уху, ужинали и беседовали. Из этих разговоров я узнал о Запасном мире гораздо больше, чем из книг…
К вечеру небо затянуло. Ночь спустилась на Иорвик темная и непроглядная. «Злодейская», как писали некогда. Скользнув в дом, я надел заранее извалянную в углях рубаху, после чего вымазал сажей лицо и сапоги. Мирке велел остаться. Она обиженно тявкнула и надулась. А что делать? Ее шкурка – как светлячок в темноте, сразу выдаст. Сажей мазать нельзя. Мирка станет ее вылизывать и отравится. Сам справлюсь…
Тупичок между ледником и сараем я выбрал заранее. Самое подходящее место. За спиной – забор, справа и слева – строения. Напасть можно спереди, а в этом случае козыри в моих руках. Присев на чурбачок, я обратился в слух. Время текло медленно, и я погрузился в воспоминания.
…Эту девочку так и не нашли, хотя искали долго. Адвокаты не обнаружили ее следов. Она прибежала к посту к полудню – полностью голая и вся в крови.
– Хаарам! – залепетала, указывая за спину рукой. – Хайберда!
Она говорила на хауса, а приданные нам полицейские хауса не знали: в Нигерии свыше пятисот языков. Однако без того было понятно. Значение слова «Хаарам» знали далеко за пределами Африки. Поручив девочку полицейским, я скомандовал: «В ружье!» Парни стали запрыгивать в бронемашины. Спустя пять минут мы пылили по проселку по направлению к Хайберде. По пути я вызвал спутник, и тот сбросил на ком картинку. Вооруженных людей и техники в деревне не наблюдалось. Поначалу я предположил, что сигнал – ложный, затем – что бандиты испугались нас и ушли. Хайберда лежит на дне долины, дорога сюда переваливает через гребень склона, колонну можно видеть издалека. Но оказалось, что мы опоздали…
Машины, влетев в Хайберду, встали у крайних хижин. Парни, спрыгнув с брони, стали забегать в двери. С соблюдением правил предосторожности, естественно. Не раз бывало, что бандиты ждали миротворцев внутри. Однако их не было, и жителей – тоже. Парни прочесывали дом за домом, следом катили бронемашины. Наводчики настороженно водили по сторонам стволами пушек. Стрелять было не в кого. Мы выехали на площадь и встали у школы – об этом свидетельствовала вывеска на английском. Виктор с Пашей забежали внутрь…
Когда они вышли, лица парней были белыми. Оба согнулись и стали блевать. Я соскочил с брони и побежал в школу…
Племенная рознь в Африке существует испокон веков. Причем выражается она в зверских формах. В свое время в США снимали фильмы о страдании чернокожих рабов. Отчасти правдивые: плантаторы – сволочь еще та. Но в сравнении с неграми, вырезавшими соплеменников в самой Африке, плантаторов можно считать святыми. Цивилизованному человеку невозможно постигнуть смысл зверства в Африке. Зачем резать людей, сжигать их дома, если не собираешься захватывать землю? Зачем оставлять после себя выжженную пустыню? У плантаторов и колонизаторов хотя бы имелась цель, пусть даже поганая – прибыль. Ради нее они защищали и кормили своих рабов. Негры просто убивали, причем с садистской жестокостью. После ухода колонизаторов племена в Африке стали уничтожать друг друга эффективно и страстно, чему способствовало современное оружие. К племенной розни добавилась религиозная. Государства, погрязшие в коррупции, справиться с этим не могли. Тогда ООН направила в Африку войска. Империи и демократии, поделив континент, перебросили миротворцев. Из-за соперничества стран зоны влияния перемешались. Нередко они представляли собой слоеный пирог: блокпост имперский, блокпост российский, блокпост американский. Девочка выбежала на российский…
