Анна Мистунина - Искупление
Тагрия без особой радости приняла добычу.
– Нам пора, – сказал Карий. – Тагрия… Мы с Ветром скоро вернемся. Только, прошу тебя, будь осторожна!
– Буду.
Она смотрела в небо, пока грифон не стал чуть заметной черточкой в тонких перистых облаках. Потом в глазах все расплылось, задрожало: «Он опять меня бросил!» Тяжелые утки, которых, между прочим, еще придется ощипывать, оттягивали руки. Где-то поблизости строили свои жуткие планы маги, а рядом в избушке спал здоровым сном спасенный Бетаран. Тагрия бросила на землю уток, вытерла слезы грязным рукавом и отправилась к брату. Спать.
– И долго ты собираешься здесь торчать?
Тагрия ответила спокойно и даже не взглянула в сторону двери:
– Пока не вернется Карий.
– А если он не вернется?
– Вернется.
Бетаран уселся на скамью и принялся чистить ногти. В полумраке заниматься этим было неудобно, он то и дело досадливо фыркал. Его одежда, кое-как выстиранная в реке, выглядела теперь лучше, хоть и оставалась дырявой – тут уж Тагрия ничем помочь не могла. Алый камзол, похожий на отделанную истрепанным кружевом насмешку, досыхал у непогасшего еще очага; штаны и тунику Бетаран натянул мокрыми. Бурому от засохшей крови платью Тагрии стирка почти вернула прежний темно-зеленый цвет, зато вышитые рукава нижней рубашки не отстирались вовсе.
Весь вечер и добрую часть ночи отняли разговоры; утро Тагрия посвятила стирке, Бетаран же занялся лошадьми. Их плачевный вид привел его в такое отчаяние, как будто у Тагрии всю дорогу только и было дел, что заботиться о несчастных животных. Когда одежда была в меру сил выстирана, а лошади – вычищены и обихожены, дружно расправились со второй уткой. Первую Тагрия приготовила еще вечером. Трут и кремень отыскались возле очага, там же где и стопка дров, вполне достаточная для приготовления пищи.
После обеда больше не осталось дел, что занимали бы время. Тогда-то оно и потянулось медленней ползущей по бревну улитки. Бетаран то бродил по берегу реки, разглядывая отпечатанные в песке следы огромных когтей, то возвращался донимать сестру вопросами, то вдруг спешил проведать ненаглядных лошадей. Тагрия изо всех сил старалась не смотреть в небо, не искать в ясной голубизне далекую черточку грифоньих крыльев. Казнилась, что не спросила Кария, сколько времени займет путь и когда его ждать обратно. Мечтала о будущей жизни в столице, но мечты эти, раз от разу все менее пристойные, назойливо, как мухи, вились вокруг одного-единственного человека, и тогда Тагрия запрещала себе мечтать.
К вечеру поднялся ветер. Он принес густые серые тучи, а с ними грозу и дождь. Пришлось укрыться под крышей, и у Тагрии появилась новая забота: не смотреть на дверь и не ждать, что скоро, вот прямо сейчас в нее шагнет, стряхивая капли дождя, высокий и сильный человек с тревогой в черных глазах. Тревогой за нее, за Тагрию, которую – да! – оказывается, и не думал забывать.
Но дверь оставалась закрытой, а лицо Бетарана делалось все кислее.
– Мне надоело.
– Потерпишь.
– Зачем? Как два дурака здесь сидим. Может, он вовсе и не придет, твой колдун?
– Не колдун, а маг. И вовсе не мой, а… Имперский.
– Одно и то же, – Бетаран вычистил последний ноготь, хотел вернуть Тагрии кинжал, но передумал и прицепил его себе на пояс. – Не могла захватить мои клинки? Если он забудет или помрет, будешь сидеть здесь, пока не сдохнешь?
– Буду.
– Дался он тебе!
– Он тебя спас, если ты забыл.
– Да помню я, помню! И благодарен – тебе, Таг. Скажешь, он стал бы меня спасать, если б не ты?
– Нет, наверно, – пришлось признаться ей.
– Вот видишь. Сколько таких, как я, он же их не спасает. И Мория…
Бетаран замолчал и нахмурился. Тагрия замотала головой:
– Он не может, Бет, я же объясняла! Для этого никакой Силы не хватит! А он…
– Надо ехать домой.
Тагрия замолчала. Опять он за свое!
– Я не поеду туда. Я уже сказала.
– А Морий? И остальные все? Тагрия! Они же могут умереть, Таг, ты же знаешь, как много от колдовства умирают! Кто их разберет, этих жрецов, чем они там заняты! А мы с тобой…
– Я не вернусь к Морию, Бет. Никогда.
Прямо над дымоходом сверкнула молния, и Тагрия увидела лицо брата – ошеломленное, как будто он лишь сейчас заметил, что у нее выросли рога.
– Ты врешь, – сказал он.
– Не вру.
– Тагрия, он твой муж! Ты не можешь просто так взять и уйти от мужа! Ну, не упрямься, Таг, поедем домой. Я думал, ты ждешь этого колдуна, чтобы уговорить его помочь Морию!
Тагрия втянула ноги на скамью, села, обхватив колени. Дождь все не кончался. Небо над дымовым отверстием совсем потемнело, только яркие вспышки молний то и дело озаряли полумрак избушки. Бетаран не дождался ответа и позвал:
– Таг! Ты же это не по правде, да? Ну что ты молчишь?
– А что говорить? Я не вернусь, и все.
– Это из-за него, да? Из-за этого колдуна?!
– Нет!
– Врешь! С чего бы ты еще стала… – быстро, так что Тагрия не успела и моргнуть, брат оказался рядом, навис над ней, сжимая кулаки: – Говори! Из-за него?
– Нет же, Бетаран, нет! Ну пойми же меня! Пожалуйста!
Молния сверкнула над крышей, и в тот же миг оглушительно ударил гром. Испуганно заржали лошади. Ни Тагрия, ни Бетаран не обратили внимания. Бетаран постоял еще, тяжело дыша, потом сник и уселся рядом.
– Ты всегда была дикая, – сказал он. – Ладно, хватит дурить. Дождь кончится, и поедем.
– Попробуй, утащи меня силой.
И тогда Бетаран разозлился по-настоящему.
– Дура! – закричал он, взвиваясь, как взбесившийся жеребец. – Ты, неблагодарная… Ты, грязная крестьянка! Да как он еще терпел тебя столько лет! Баронесса Тагрия! Ваша милость! Такая заносчивая, не подступись! Лежит бревно-бревном и смотрит, будто ее пытают!
– Это Морий тебе сказал?
Собственный голос показался ей странным, словно звучал откуда-то издалека. Бетаран перевел дыхание.
– Думаешь, почему он всех этих девок… Он, если хочешь знать, первой жене ни разу не изменял!
– Вот уж не думала, что Морий так с тобой откровенничает. Ты мог бы помочь в его бедах, Бетаран. Многим аристократам нравятся мальчики, я уверена, Морий бы оценил твою заботу. Ты юный, красивый, и так его любишь, ты не стал бы лежать, как бревно…
Она могла бы говорить еще долго. Как будто сорвалась с обрыва и падала, падала, и не было дна пропасти, не было конца падению и свисту ветра в ушах, мельканию теней перед глазами… но хлопнула дверь, и последние слова Тагрия договорила в одиночестве.
Быть может, она все-таки последовала бы за братом. Или, загородившись обидой, отпустила бы одного рисковать жизнью ради возвращения домой. Трудный выбор, так и оставшийся несделанным: Бетаран вернулся очень скоро.
Он проскользнул внутрь осторожно, как нашкодивший кот. Придержал дверь, чтобы не хлопнула и прошептал:
– Грифоны!
В один короткий миг Тагрия почти рванулась к двери. Но тут же поняла, что именно сказал Бетаран.
– Много?!
– Не знаю, я двух видел, – при вспышке молнии его лицо оказалась совершенно белым. – Лошадей… Толстяк убежал, а Ягодку они…
– Ну, от них все рано на лошадях не уйдешь. Ты магов видел?
Бетаран кивнул:
– Спорят о чем-то по-своему. Они меня не заметили, Таг, давай за мной, тихо!
«Вот видишь? Я им все-таки досталась. А тебя нет».
Тагрия опустилась на скамью – ждать. Ни убежать, ни спрятаться надежды не было вовсе. Но Бетаран этого еще не понял.
– Ты что?!
– Не глупи, Бет. Ты от меня-то никогда не мог спрятаться. Они знают, что мы здесь. Они даже знают, о чем ты думаешь. И слышат все.
– Почему тогда…
– У них просто есть дела поважней, вот и все. Решат их и займутся нами.
Пальцы растерянно зашарили по груди, ища перстень. А ведь казалось – избавилась от этой привычки давным-давно. Бетаран громко дышал у двери.
– Ты точно это знаешь?
– Точно, Бет. Ты не верил в мое колдовство, но я тебя всегда находила, помнишь? А я ведь… совсем ничего не умею. Ничего!
– Таг! – брат сел рядом, нерешительно обнял ее за плечи. Тагрия уткнулась ему в грудь. – Ну, не плачь, а? Тагрия! Помнишь, ну, в историях, они убивали друг друга, чтобы не достаться колдунам. Помнишь?
– Ты сможешь меня убить? – улыбнулась она сквозь слезы.
– Нет. А ты меня?
– Ни за что на свете.
– Ну, тогда… они еще просили прощения за все. Перед смертью.
– Точно.
– Прости меня, Таг. За то, что наговорил и за все, что раньше было, ладно?
– Ладно. И ты меня прости. Если бы я не тебя не потащила…
– Нет-нет, ты же меня спасала! Никто бы столько не сделал, как ты!
– И что вышло?
– Ну… ты же не виновата.
Помолчали. Никто не шел выпускать из них кровь, и наконец Бетаран прошептал:
– Может, помолимся, Таг?
Молитва жреца причинила боль Карию – подействует ли на других магов? Говорят, у колдунов нет души. Тагрия никогда этому не верила, но что в их душах нет места Богу, это ясно. И все же Тагрия сказала:
