Дарья Зарубина - Верное слово
– А вы-то, Иван Степаныч, были знакомы с ними?
– Нет, Маша, не был, – вздохнул председатель.
– Хоть приблизительно узнать, что там было. Виктора Арнольдовича скоро никак не расспросить, а людей спасать надо. Не вспомнили вы ещё чего-нибудь, что нам бы помогло?
– Не говорили мы с Витей о таком. Может, не хотел лишний груз на меня валить, а может, думал, не пойму. Сказал лишь, что такое даже фашисты в ход пускать боялись, хотя и была у них в то время похожая разработка. Знаете, как с газами? В империалистическую-то, в первую германскую, травили друг друга без устали, а в Отечественную – уже нет. Больно газы страшными сделались. Глазом моргнуть не успеешь, а полстраны в кладбище обратится, твою собственную армию не исключая. Таскали мы всю войну противогазы, таскали, да, к счастью, обошлось всё. Так что… счастливо сходить, невредимыми вернуться. И пропавших найти!
– Найдём, товарищ председатель, – хмуро и решительно сказал Игорь, не глядя на Скворцова.
– Вот и славно. Это по-нашему, по-большевистски… Морозов! Готовы?
– Так точно, – хмуро бросил лейтенант. – Товарищ председатель! А может, всё-таки…
– Не может! – оборвал его Скворцов. – Всё, хватит время терять! В добрый путь. И возвращайтесь. Пожалуйста.
По знакомой тропе идти было проще. Прозрачный воздух звенел, что-то на тысячу тоненьких голосов пело и стрекотало в траве. Утро выдалось ясное, чудесное. Почти такое же, как второго мая, когда почти окончательно стихли выстрелы в Берлине и младший лейтенант Игорь Матюшин, расписавшись на рейхстаге, глазел на почерневшие от копоти Бранденбургские ворота.
Засечки, оставленные Машей, никуда не делись, так что нужное место отыскали без труда.
– Лешаки смотрят, – вполголоса проговорила Маша, вглядываясь в окружавшую их чащу.
Игорь молча кивнул. Лесная нечисть (или, вернее, нелюдь – особого вреда от леших не было, а порой удавалось и существенной помощи добиться) напряжённо ждала. Из-под еловых лап выглядывали самые мелкие и шустрые. Игорь шикнул на них, и лохматая мелочь бесшумно кинулась прочь. Кто-то с перепугу поднял зайца, и длинноухий стриганул по краю болота.
– Боятся топи, шантрапа.
– Правильно боятся, – кивнула Маша. – И нам туда соваться нужды никакой. Потерявшихся там нет, это точно. Едва ли они ночью бродили. Скорее пытались на одном месте отсидеться.
– Давай ещё разок по Курчатову пройдёмся. Только уже с поправками на эту тварь.
Обогнув по широкой дуге роковое болото, вышли на старое место. Чёрное кострище, оставшиеся мелкие окопчики. Лейтенант Морозов мрачно велел своим занимать позиции, отрезал, мол, у меня приказ.
Тщательно, не торопясь, ставили защиту. Четыре уровня, всё по учебнику, как положено. Прежде всего надлежало прикрыть милиционеров – как Игорь с Машей и предсказывали, проку от тех не было пока никакого. Магам творить заклятие, а значит – раскрываться. Тут излишняя защита может даже помешать – как тяжёлые доспехи рыцарям на льду Чудского озера.
Второй раз Курчатов шёл уже легче, хотя почти бессонная ночь и проведённый обряд над прахом погибших чародеев не могли не сказываться. Вновь забеспокоилась, забилась болотная тварь, но теперь уже Маша знала, как с ней справляться. «Ничего у тебя не получится, прости. Если ты от фашистов осталась, то радуйся, пока мы с тобой не покончили. Если ты наша, от того самого «заступления за черту», то… то прости, но покончить с тобой нам тоже придётся. Потом, как потерявшихся разыщем».
Спираль разматывалась; Игорь, как и прошлой ночью, умело скидывал норовившие захлестнуть Машину шею незримые петли. Болотная тварь притихла, сидела, прижавшись к самому дну, словно поняв, что дело пахнет керосином.
Обнаружились и лешаки – попрятавшиеся, затаившиеся за кочками и кустами, напряжённо ждущие исхода. Раскручивающееся заклятие словно высветляло весь лес, делая его цвета сепии, точно на старой-престарой фотографии. Отыскивалось всякое. Немецкая авиабомба, глубоко ушедшая в болотное дно, до сих пор сочащаяся чужой холодной магией; какой-то идол, додревнее городище, поглощённое жадной топью, – поиск по Курчатову не должен был бы являть ничего подобного, но привычные пределы и ограничения опрокидывались сегодня одно за другим.
Страха не было, его вытеснил азарт. Машу захлёстывал пьянящий, кружащий голову восторг – от собственного могущества, почти всесилия. Сейчас, вот сейчас, вот ещё чуть-чуточку – и пропавшие, наконец, проявятся, заклятие сработает, как ему и положено, они выберутся из леса… и всё станет хорошо. Совсем хорошо.
Захват спирали всё ширился. Маша словно парила над болотами и чащей, поднималась выше, выше, к самому солнцу. Ей казалось, что исходящая от неё сила пронзает всё вокруг лучами нестерпимого света, и перед этим сиянием не устоит никакое зло. Сейчас, сейчас, ещё немного, ещё совсем чуть-чуть…
В золотое солнечное сияние словно ворвалось иссиня-чёрное пушечное ядро. Плавно раскручивающаяся спираль соскочила, внутри Маши это отозвалось жутким режущим скрипом – железо по стеклу, патефонная иголка, с хрипом и визгом проехавшаяся поперёк грампластинки.
Чернота не допускала до себя её магию. Отталкивала, отпихивала, не давала хода. Там, внизу, за краем болота, за лесной завесой. И нечто, сопротивлявшееся ей так уверенно, было не одно.
Сознания Маша не потеряла, но ощущения были – словно от сильнейшего удара под дых. Согнувшись в три погибели, она повалилась на влажный мох.
– Маша! Что… – Игорь кинулся к ней. – Петля?! Петля, да?
Это была не петля, но у Маши получалось только хрипеть. Её собственная воля продолжала бороться, удерживая грозившее вот-вот пойти вразнос заклятье поиска.
Яркий день стремительно темнел – словно мраком наливался сам воздух; так бывает, если в стеклянный графин с водой опрокинуть целый пузырёк чернил.
Что-то хрипло крикнул Морозов; один из его людей полоснул очередью по вдруг зашевелившимся кустам, потом ещё и ещё. Вмиг расстрелял магазин, с бранью отбросил, лихорадочно пытаясь вставить новый.
Стали стрелять и остальные, без команды, кто куда. Лица белы от ужаса, рты раззявлены в беззвучном крике, – но ни Игорь, ни Маша никакого врага не видели.
– Вставай, Рыжая, вставай! Гляди, что творится-то!
По болоту, прямо к ним, струились тёмные ручейки невесть откуда взявшейся жижи, над ними поднимался белый парок. Над болотом пронёсся многоголосый стон. Маша вдруг услыхала беззвучное «Бегите!» и тотчас ощутила, как бросились наутёк наблюдавшие за ними лешаки; краем глаза успела заметить метнувшуюся чёрную кошку.
Наступал мрак, наступало ничто, и по сравнению с ним смерть действительно показалась бы просто мирным сном после трудного дня.
Первобытный ужас поднимался с самого дна сознания, память о временах, когда вот такими вот жуткими заклятиями первомаги расчищали место своим племенам. Расчищали, сами не понимая, чему открывают дорогу.
– Маха! Вместе!
– Ага! Давай, держи, петли все на тебе!
Трещала, ломаясь, их тщательно возведённая защита. Кто-то из морозовских милиционеров упал лицом вниз, обхватив голову руками, отбросив оружие; чернота наступала, всё ближе и ближе. Игорь сжал кулаки, лихорадочно выкрикивая слова формулы.
Маша ударила как на фронте, по-русски, наотмашь, раскрываясь и не щадя себя.
Удар словно в вату канул; ничего, ни отзвука, ни отголоска.
За деревьями мрак стягивался в тугие комки, словно коконы. Один, два, три… семь… восемь.
И каждый из них таил в себе такую силу, что даже и присниться не могла.
– Стой! Стой, дура! – вдруг вскрикнул Морозов. Игорь не успел его перехватить, не мог бросить на полуслове начатую инкантацию.
Лейтенант – не иначе разума лишился от страха – выскочил из своего укрытия и припустил в мокрый лес, прямо через топь, ловко перепрыгивая через чёрные ручейки; белый пар лизнул край формы, ткань немедленно задымилась.
Проклятье!
Игорь упустил очередную петлю заклятия. Машка хрипло вскрикнула и упала, по локоть погрузив руки в сырой болотный мох. Игорь, проклиная себя и лейтенанта, бросился к ней. Поднял. Глаза Машки, всё ещё затянутые бельмами, были широко открыты. И тут из её груди вырвался вой. Страшный, нечеловеческий. И от воспоминания о той ночи, когда Игорь слышал такой вой впервые, мурашки рванули по коже. Похолодели руки.
Однако мрак остановился. Ручейки темноты, более похожие на подбирющихся к добыче удавов, замерли, разливаясь иссиня-чёрными лужами среди болотного мха.
– Приведи её, и мы отпустим всех, – глубокий голос, низкий, сорвавшийся на хрип, не мог принадлежать Машке. Игорь тряхнул подругу. Она закашлялась, невидяще захлопала глазами.
– Игорь, что? Остановили их, да? А ты что же, петлю упустил, двоечник?
Игорь прижал подругу к груди.
– Лейтенант сбежал. На болото.
– Плохо, – Машка стиснула руками гудящую голову, потёрла глаза. – Потеряем. Тут дрянь какая-то. Не лесная, точно. Не нежить. Похожие на ту… на ту, что в болоте. Игорёш, не было такого в курсе, ни в базовом, ни в каком. Немного на оборонку похоже. Но для оборонки слишком человечное. Словно звал кто-то.
