Неда Гиал - Давным-давно, в неведомой дали
Стоял солнечный денёк. Драгомира была где-то снаружи, а Сейгхин был занят тем, что пытался расширить их землянку ещё одной комнатой, теперь, когда земля наконец полностью оттаяла. Его обуревали тяжёлые мысли. Они провели всю зиму в этой дыре, едва разговаривая друг с другом, их отношения оставались более чем натянутыми. Драгомира в основном изучала свитки и магические книги, приносимые ей воронами, а также записи, которые она обнаружила в землянке. Изучая последние, она становилась особенно печальной и задумчивой, поигрывая амулетом, который она нашла вместе с записями. Однажды вечером он даже спросил её ещё раз насчёт подвески, разглядев на ней эльфийские знаки, но она не удостоила его ответом. Всё, что ему оставалось делать – это либо бродить по зимнему лесу, либо сидеть в землянке и размышлять над ситуацией. Он даже занялся вырезанием фигурок из дерева, чтобы хоть как-то отвлечься. Это было невыносимо – молчание, враждебность, витающая в воздухе, его неспособность покинуть это место. Но что было наиболее невыносимым – это то, что несмотря на его недоверие и оправданную враждебность к Драгомире, его сомнения на её счёт стали постепенно возвращаться, подпитываемые её глубокой печалью, особенно ощутимой в долгие зимние ночи, и тем, что неожиданно для него, Драгомира оказалась права насчёт лесных огоньков – они не стали ему помогать. К тому же, сомнений добавляло то, как она постоянно мёрзла – особенно после того, как она пару раз чуть снова не обожглась, отчаянно пытаясь согреться. Да и вообще, всё её поведение было несколько странным. Она почти не занималась магией – не совсем то, что он ожидал. Не видно было и чтобы она строила планы по отмщению Цветане или Милолике, казалось, она выжидает, если и когда они сделают первый шаг. Осенью она занималась заготовкой трав и еды на зиму, а зимой изучала магические свитки, не обращая на него практически никакого внимания. Сейгхин сжал губы – непременно надо вырыть эту дополнительную комнату – будет намного проще, если ему не надо будет постоянно её видеть. Он также узнал пару вещей из её магических свитков, когда её не было в землянке – она не прилагала никаких усилий, чтобы их спрятать, или же как-то по-другому не дать ему прочитать их. И то, что он узнал, только усилило его сомнения. И всё же, невозможность покинуть это место сводила его с ума. Он всё ещё проверял как далеко он может уйти, но постепенно терял надежду – сначала он пытался каждый день, потом каждый второй день и наконец только раз в неделю. Он уже наизусть знал те места, где дорога вдруг расплывалась, окружение мутнело и он снова выходил на поляну, ставшую им приютом. Поляну, которая была бы весьма красивой и уютной, если бы он не был там против своей воли.
Внезапно Сейгхин прислушался – ему показалось, что он слышит смех или пение. Изумлённый, он осторожно приблизился к двери и снова прислушался – это же невозможно: Драгомира не то что никогда не смеялась, она даже ни разу весело не улыбнулась, однако он явственно слышал смех – женский и тоном повыше, как будто детский или….. Осторожно, стараясь не шуметь, он открыл дверь и выглянул наружу. Драгомира стояла в нескольких шагах от землянки, в солнечных лучах, спиной к нему и разговаривала с кем-то ему невидимым. Затем она засмеялась, вытянула руку и он увидел, как малюсенькая светящаяся фея опустилась на её ладонь.
– Осторожно! – крикнул он выбегая из землянки, – она… опасна, – добавил он с нарастающим сомнением, видя как феи спрятались между прядями волос Драгомиры, когда она обернулась на шум.
В изумлении он смотрел на её столь необычно весёлое лицо, её почти потеплевшие глаза, настороженно выглядывающих из её волос фей, изучающих его с невероятным любопытством. Одна из них что-то прочирикала на ухо Драгомиры. Женщина засмеялась и смерила Сейгхина слегка насмешливым взглядом.
– Ну, я не знаю, – протянула она. – Мои знания об эльфах несколько ограничены, но мне тоже кажется, что этот – немного странный…
Феи отозвались серебристым смехом и осторожно покинули своё безопасное укрытие, паря в воздухе, беспрерывно махая своими полупрозрачными стрекозиными крыльями и разглядывая его огромными любопытными глазёнками. Наконец они прочирикали ещё что-то, покружились вокруг Драгомиры и исчезли в лесу.
– Почему они… – растерянно начал эльф.
– Меня не боятся? – насмешливо договорила за него чародейка. – Может я и их приворожила, – с издёвкой сказала она. Было странно видеть её такой: взгляд не столь ледяной как обычно, выражение лица почти радостное. – Или может они чуть умнее тебя и не делают поспешных выводов, не зная всех фактов? – тем временем продолжила она.
Сейгхин с досадой поджал губы.
– Я знаю, что твоё сердце заморожено, – Драгомира бросила на него загадочный взгляд. – Тебе не стоило выходить за кого бы то ни было замуж в таком состоянии – ясно же было, что будут проблемы, – несколько неуверенно продолжил он, видя как меняется её взгляд, однако его упрямство победило и он завершил. – А не выплёскивать свою ярость на невиновных в этом… – практически в то же мгновение, как он произнёс последнее слово, он осознал, что лучше было ему этого не говорить.
– Невиновных? – Драгомира чуть не выпрыгнула из кожи. – Невиновных?! – она была в такой ярости, что несколько раз хватанула ртом воздух, прежде чем смогла продолжить. – Это ты-то? Кто же по-твоему виноват, что моё сердце превратилось в ледышку?
Сейгхин мог поклясться, что её болотно-зелёные глаза изрыгали огонь.
– Мне-то откуда знать, – упрямо буркнул он.
– Действительно, – Драгомира взяла себя в руки и ядовито посмотрела на него. – Откуда ж именно тебе знать.
Что-то в её интонации заставило его поднять взгляд.
– К твоему сведению, моё сердце заледенело в тот день, когда я потеряла мужа и ребёнка… в тот день, когда твоё поганое племя убило Мстислава – так что хватит изображать из себя святую невинность.
– Что? – растерянно уставился на неё эльф.
– Ах, ну хватит уже, – раздражённо поморщилась женщина. – Мстислав был убит эльфами. Только эльфы под твоим началом вмешивались в дела людей, так что не надо тут изображать, что ты ничего не знал.
Сейгхин всё так же изумлённо смотрел на неё.
– Я не знал. Я не отдавал приказа убить короля Мстислава, – он на мгновение остановился. – Были слухи, что на нём порча и твой приворот… и когда я понял, что твоё сердце оледенело, то я предположил, что это и есть источник порчи… Но…
Он не договорил и на какое-то время задумался. Драгомира отвернулась от него, уставившись на живописный пруд в середине поляны, пытаясь снова упокоиться. Она нахмурилась – её душевные раны начали было залечиваться. Конечно, она никогда не смогла бы забыть то, что произошло, но казалось, что боль постепенно отступает… до сих пор. Разговор об этом, особенно с этим самоуверенным, изображающим из себя невинность, эльфом, вернул всю глубину отчаяния.
– А откуда ты знаешь, что это были эльфы? – осторожно спросил Сейгхин.
Драгомира резко развернулась и смерила его ненавидящим взглядом.
– Когда его принесли в замок – из его груди торчала эльфийская стрела, – ледяным тоном ответила она. – А кроме того, – Всебор при этом присутствовал…
– Значит у тебя есть только его слово, что это были эльфы?
– Как забавно, – Драгомира смерила его насмешливым презрительным взглядом, – значит теперь ты готов поверить, что я всё-таки не организовывала убийство моего супруга, но зато думаешь, что это был начальник его стражи?
Сейгхин помедлил, но затем пробормотал.
– Ну, он явно в тебя влюблён, может…
– Всебор – преданный рыцарь, – отрезала женщина, затем какое-то время помолчала и наконец продолжила. – И у меня не только его слово – я сама видела его воспоминания, – она снова остановилась. – И я могу показать их тебе.
Эльф задумчиво смотрел на неё несколько мгновений. Сомнения о походе на Чёрное Королевство вновь захлестнули его и пронзительно жгли ему душу. Тогда, когда он последовал за Милоликой, некоторые из его подданных действительно желали принять более активное участие в делах людей, уверенные в том, что король Мстислав и некоторые из его дворян находятся под влиянием порчи, и единственный способ их очистить – это смертью. Однако он не разделял этого мнения. И в конце концов – он был их принцем, их командиром – они должны были повиноваться ему. Он не отдавал такого приказа и отказывался верить, что его любимая была способна приказать что-то подобное. Сейгхин снова посмотрел на Драгомиру. С другой стороны, он был странным образом уверен, что эта женщина говорит правду, что ставило его в затруднительное положение.
– Я бы хотел увидеть сам, – наконец глухо произнёс он.
Драгомира снова смерила его презрительным взглядом, отвернулась и ответила.
– Ну хорошо, тогда я призову Всебора, – она на мгновение остановилась, – ему понадобится некоторое время, чтобы вернуться сюда.
