Михаил Калинин - Работа для героев
Что-то, что можно выполнить за короткий срок.
Оно должно одинаково подходить и юноше, и девушке. Особенно девушке, учитывая, что именно девушка должна в конце концов изгнать Призрака с земель Римайна.
Что-то, что меняет проходящего лабиринт. Заставляет удовлетворять условиям допуска к алтарю.
Здорово. Только вот вариантов слишком уж много. Артефакты, амулеты, тайные слова, тексты на скрижалях… демоны знают, что еще. Перебирать все просто нет времени.
Нужно что-то более универсальное.
Есть ли смысл идти от вещей? Ведь вещи могут потеряться, сломаться и найти новых хозяев. Нужно что-то более общее. Надо идти не от вещи, а от человека. Потому что в лабиринт входит человек. И человек из него выходит. Значит, меняться должен именно человек.
Его отношение.
Спасибо, мэтр Гаренцворт, за подсказку. Если бы вы еще подсказали к чему.
Хотя, стоп. Вы же подсказали!
Что должен сделать юный Накрамис, когда входит в лабиринт? Доказать, что он достоин того, чтобы хранить свою страну. А как доказать? Точно не высокопарными речами, их тут попросту некому слушать. Тогда чем?
Конечно, победой. Символической и убедительной победой над собой, над собственными страхами и ограничениями. Доказать не словом, но делом, что достоин защищать своих людей. Что имеет на это и силы, и право.
И как же совершить подобное?
Да очень просто. Победить лабиринт. Потому что лабиринт – это воплощение древних сил, проклятых и забытых времен, о которых так тосковал Призрак, когда заманивал Нйамира в свою обитель и предлагал сделку.
Нужно войти под его сень и свергнуть древние силы, возводящие стены из страха и бастионы из ужаса, которые произрастают в каждом, кто хоть как-то причастен к их буйству и ярости.
Нужно встретить сей страх лицом к лицу и отринуть всякие сомнения. Загнать его туда, где ему самое место – в ничто.
Нужно собраться с силами и разорвать сжимающие сердце цепи благоговения перед несокрушимостью старых и жестоких чар.
Нужно встретить их достойно и одному.
Джошуа взглянул на факел.
Верное пламя разрывало темноту вокруг.
Огонь всегда был другом людей, с первых дней до нынешних. Но сейчас это просто костыль для здорового.
Джошуа бросил факел на пол и двинулся в сгущающуюся тьму.
Он брел в темноте наугад, тыча посохом перед собой.
Бросить посох не решился, да это и было бы неправильно. Предательский или нет, этот кусок дуба, что он выстругал своими руками в дни, когда его нарекли младшим мэтром, давно стал частью Джошуа.
Посох справлялся с работой не слишком удачно, задевал стены и неровные углы. В конце концов младший мэтр перекинул его в левую руку, а правую вытянул перед собой. Ступал он осторожно, ощупывая пространство впереди ладонью и носком сапога.
Шум шагов и собственного дыхания заполнил все вокруг. Ощущение слежки усилилось многократно. Спина явно чувствовала чужой враждебный взгляд, заставляя каждую секунду ожидать смертельного удара.
Мгновения текли, но ничего не происходило.
Лабиринт бездействовал.
Внезапно сужался, давя на плечи и пугая узостью лаза. Иногда норовил ткнуться каменной кладкой в макушку. Расширялся до десятка ярдов в обе стороны, заставляя метаться между равнодушными стенами. Снова сужался.
Играл с новой наивной жертвой, дразнил, заманивал вглубь.
Джошуа проклинал свою беспечность. Глупые догадки и умозаключения! Спутанные, неаргументированные выводы, достойные пьяного приходского жреца, а не образованного молодого чародея!
И все равно шел вперед.
Лабиринт подставил под ноги порожек, и младший мэтр чуть не упал.
Потом рука нащупала что-то мягкое и лоснящееся, словно бок огромной гусеницы.
Что-то зашевелилось и заурчало.
Джошуа вскрикнул и зажег посох.
Тварь, несомненно, была ядовитая, не менее ярда в холке. Он почти увидел, как жуткие жвалы смыкаются на его колене.
Хруста не услышал.
Свет рассеял морок: чудовище и ощущение необъятности коридора исчезли.
Джошуа снова стоял в лабиринте, неизменном и древнем.
Значит, так, да? Фантомы, неотличимые от настоящих объектов?
Что еще?
Посох погас, повинуясь приказу, и темнота, полная ужаса, пала на Джошуа.
Лабиринт продолжал шутить, но теперь младший мэтр не поддавался.
Невидимые существа становились все страшнее – как на ощупь, так и на звук. Иногда он слышал знакомые голоса и крики о помощи. С усилием заставлял себя не реагировать на них.
Потолок, стены и пол, казалось, взбесились, играя с ним в неясные и сводящие с ума вестибулярный аппарат игры.
Но Джошуа не останавливался.
Потому что чем глубже и страшнее становилась дорога, тем слабее ощущалась невидимая длань Призрака. Она ненадолго вернулась, когда он в страхе зажег посох, но снова отступила перед тьмой катакомб.
Затаилась. Ждала, чем закончится его странный путь.
И потому он не останавливался.
Время, как известно, величина относительная. Оно бежит, скачет или тянется, совершенно не учитывая наши планы по этому поводу.
Сколько прошло с тех пор, как отблески факела пропали за поворотом, Джошуа не знал. Если доверять ощущениям, то он бродил здесь многие часы. Но те же ощущения подсказывали, что ни голод, ни жажда не мучают его.
Яркий свет, показавшийся из-за поворота, больно ударил по глазам.
Он зажмурился, инстинктивно прикрылся посохом.
Ничто не двигалось навстречу.
Проем, наполненный дневным светом, предстал перед ним, разгоняя мрак.
С опаской он зашел в появившуюся ниоткуда комнату.
Странно, но свет действительно был дневным. Причем ярким. Вот только окон и прочих источников здесь не наблюдалось. Все словно светилось само по себе, будто отражало какое-то неведомое солнце.
В центре комнаты на низком постаменте лежала книга.
Строгий кожаный переплет, красивая защелка с незнакомым знаком, буквы темного железа на обложке. Язык непонятен – правда, только на первый взгляд.
Чужие руны сами складывались в слова «Путь Заклятий».
Странно знакомое название…
Джошуа Валладис никогда не читал таких книг и даже не слышал о них. А вот марионетка, тихой частичкой ждущая внутри него, когда позовет хозяин, слышала.
Этот томик хранил в себе знания. Множество возможностей и тысячи способов покорять, разрушать и воплощать. Развоплощать.
Точно такую же книжку держал в руках колдун, что отказался от своего имени.
Было темно. В башне мерцала лишь голубоватая сфера ночного светильника, отчего лица собравшихся колдунов казались ликами мертвецов.
Книга приятной тяжестью лежала в руке.
Он стоял, окруженный ими. Не пленник.
Спаситель.
– Ты уверен? – спросило одно из мертвых лиц. В голосе слышались тревога и печаль. За друга, уходящего в никуда без возможности вернуться.
– Нет выбора. – Джошуа услышал свой голос. – Нет времени перепроверять. Или сейчас мы сделаем, что можем, или вечно будем сожалеть о несделанном. Всю ту краткую вечность, которую мы себе оставили.
– Ты слишком рискуешь, брат мой, – противилось лицо.
– Лишь ты заметил это, – усмехнулся Джошуа. – Остальные братья согласны рискнуть мной.
Братья не возмущались обвинениям. Стояли молча и ждали.
– Эта книга, – Джошуа протянул им томик, демонстрируя, – дала мне все нужные ответы. Вы поможете мне, братья. Я знаю вас, ведь мы одного пути. Вы рискнете тем, что осталось, даже за призрачный шанс.
И вновь никто не стал спорить.
– Да будет так, – склонил голову его собеседник. – Отныне и навеки у тебя нет другого имени, пока ты не вернешься с силами предназначения. Прощай, брат мой. Прощай. И здравствуй, Призрак. Храни то, что должно вернуться.
– Да будет так.
Морок пропал, а Джошуа нашел себя держащим вожделенную книгу.
Невероятная удача! Сила и слабость проклятия теперь в его руках! Силы, так опрометчиво данные ему хозяином, помогут прочесть и разобраться. Ведь если есть заклинание, созидающее заклятие, то есть и разрушающее его!
Осталось только найти нужную страницу и понять заветные слова. А где их искать? Скорее всего, во второй части книги. Сразу после созидающих слов. Логично?
Логично.
Пальцы ощупали приятную гладкость кожи. Щелкнул замочек, освобождая страницы…
Стоп!
Отставить эйфорию. Откуда и как такая книга, если она вообще когда-нибудь существовала, оказалась тут? Откуда свет, если он глубоко под землей? Зачем Призраку оставлять такую ценную реликвию без присмотра?
Какая выгода?
Дать в руки озлобленной марионетки ключ к собственной слабости? К силам, которые сделают марионетку могущественной и опасной?
Наивная уверенность в собственной мощи? Вряд ли только она.
Скорее уж это напоминает историю о трех волшебниках, которые получили большие возможности. Вместе с неповторимой возможностью быть порабощенными.
