Ксения Баштовая - Проклятые огнем
Ведьма сказала, что он жив только из-за дара. Неужели правда? Да нет, это глупость, в самом деле, попробуй набери компанию ландскнехтов, обладающих магическим талантом. Пусть даже, как сказала Селинт, талантом неразвитым и мало подходящим под определение колдовства.
Вероятней всего, у части наемников действительно есть волшебный дар, а остальные набраны просто так. Главное, чтоб служили хорошо и не задавали лишних вопросов.
Но почему ее так заинтересовал Знак? Мужчина закатал рукав и вгляделся в тонкие линии, нарисованные на запястье. Знак как Знак. Спираль, перечеркнутая короткой линией, соединяющей начало и конец. Самый обычный Знак Единого. Тут и думать не о чем.
Страх ушел, сменившись злобой.
На себя, идиота, испугавшегося какой-то ведьмы. И ведь участвовал уже в стольких боях. Видел смерть лицом к лицу. Убивал и был много раз ранен. Ранен так, что порой думал, что не выживет. И испугался. Чего? Какой-то девчонки!
На Селинт. Се – Линт. Имя привычно расчленилось на составные части. Се – Линт. Нижнефрисское сочетание. Морская змея. Как раз подходящее для этой девчонки имечко. Гадюка подколодная. Речь ласковая, нежная. А сердце от ее слов заходится как бешеное, пропуская удар за ударом. И пальцы. Тонкие, длинные, непривычные к тяжелой работе. Дворянка? Хотя, может, и в деревне жила, только трудом не занималась, травничала например.
Да какая, к Тому, Кто Рядом, разница, чем она там занималась?! Ужин господам готовила или коровам хвост вертела?! Какая разница?! Намного хуже, что та жгучая ненависть, что заменила страх, с каждым мигом разгорается все сильнее, душит, отзывается, кажется, даже пульсацией знака Единого на запястье, жжет изнутри, не получая никакого выхода!
Мужчина от злости со всей дури ударил кулаком по двери. Та распахнулась внутрь, и Мадельгер шагнул в темноту коридора. Шагнул, не заметив, что на темном дереве остался опаленный отпечаток его кулака…
* * *Работать мажордомом – значит знать обо всем, что творится в замке. Всего десять лет назад Лундер был крохотным городком, где располагался небольшой охотничий замок лорд-манора. Этому самому замку даже имени самостоятельного не дали, называли по имени близ расположенного поселения – Лундером. Все изменилось, когда власть захватила ведьма. Изначально она поселилась в Бирикенском дворце – Бруне, там же, где до этого жил старый лорд-манор.
Когда все кончилось, оставаться в Бирикене Адельмар не мог. Слишком уж свежи были воспоминания… Столицей стал Лундер.
За прошедшие пять лет замок превратился в настоящую крепость – именно такую, в которой и должен жить правитель манорства. А раз так, ей был положен мажордом…
Но знал бы кто, сколько у него хлопот! За день Бертвальд приседал отдохнуть хорошо если на пару минут. Он вставал задолго до рассвета и отправлялся спать запоздно. Нужно было проследить за всем и вся. Проконтролировать, все ли в порядке на кухне, проверить работу лакеев, горничных и слуг, проследить за рабочими, начавшими чинить крышу хозяйственных построек…
Еще одной проблемой была Селинт. Не будешь же каждому объяснять, почему правитель так бережно относится к запертой в одной из комнат ведьме, так что к запертой в золотой клетке пленнице – крайне нервной пленнице, способной убить прикосновением руки, – не допускали вообще никого из слуг. Чуть проще стало, когда в девушку неизвестно как вселилась саламандра. Между припадками проходило слишком мало времени для того, чтоб ведьма смогла собраться с силами и вырваться на свободу, а потому можно было под контролем поручить, например, вынести те же самые угли из комнаты.
Впрочем, и без Селинт хлопот было достаточно.
Вот и сейчас, стоило мужчине решить, что у него есть несколько минут отдыха, как к нему подбежала молоденькая служанка – худенькая, простоволосая, в сером скромном платье:
– Господин мажордом, я… Там… Там в колодце воды почти нет… Я еле ведро набрала…
– Обратись к господину магу, – отмахнулся Бертвальд.
Служанка – Ратила Клее, наконец вспомнил мажордом ее имя – переступила с ноги на ногу и тихо смущенно всхлипнула:
– Я его бою-ю-юсь!
О том, что у одного из служащих лорд-манору людей есть магический дар, знало очень мало слуг – все-таки приказом Его Величества колдовство во Фриссии, после правления ведьмы, запрещено, – и Ратила относилась к таким. Надо сказать, что тех, кто знал об этом, отбирали не по каким-то определенным талантам, нет. Все дело было в том, что эти несколько человек были борнскими инородцами. В конце концов, в том лорд-манорстве, приграничном с Дертонгом, относились к магии спокойней, чем в отмеченной правлением ведьмы Ругее.
Девчонке было на вид лет пятнадцать. Бертвальд вздохнул. В ее возрасте он тоже боялся…
– Хорошо. – Мужчина провел ладонью по волосам, приглаживая непослушные пряди. – Я ему сообщу.
Ратила расцвела в радостной улыбке и, неуклюже поклонившись, умчалась прочь. Для нее самое сложное уже закончилось. А вот для мажордома только начиналось.
Водяного мага мажордом нашел на конюшне. Колдун, сотворив из воздуха огромный, размером с голову младенца, водяной шар, поил своего коня. Ухаживать за вороным Угольком мужчина не доверял никому – то ли боялся, что не доследят, то ли опасался, что потравят, – хотя вряд ли бы кто решился сделать гадость, если не колдуну, так правителю точно.
Так что сейчас жеребец, привыкший к магическим штучкам, спокойно пил прямо из водяного пузыря, зависшего в золле[2] от ладони колдуна.
– Нужна ваша помощь, господин маг.
Спина колдуна напряглась.
– Что-то случилось?
Бертвальд постарался говорить как можно более спокойно.
– Колодец, кажется, заилился. Сможете проверить, что произошло, или лучше кого-нибудь спустить?
В светлых волосах водяного мага запутались соломинки. Но оборачиваться к собеседнику он не собирался. Как и прерывать свое занятие.
– Проверю, – медленно кивнул колдун.
Повисла пауза, и пришедший решил, что разговор окончен. Бертвальд уже собирался выйти из конюшни, когда его окликнули:
– И… Господин мажордом?
– Да?
– Я ведь уже сотню раз говорил вам, мы равны. Не стоит называть меня столь официально. Я не прошу, чтобы вы обращались по имени, но неужели так трудно хотя бы запомнить мою фамилию?
Голос Бертвальда был спокоен и деловит, но только Единый да Тот, Кто Всегда Рядом, знали, каких усилий ему это стоило.
– Я помню, господин Кенниг. Я прекрасно все помню.
* * *Пять лет назад
Над Бруном разразилась гроза. Косые строчки дождя плясали по булыжной мостовой, а небо горстями раскидывало сухой горох грома и блистало молниями. Сидевшая неподалеку от ландскнехтской казармы мокрая черная кошка нахохлилась, но уходить из-под дождя почему-то не собиралась.
Винтар любил дождь. Сколько он себя помнил, ему нравилось ласковое прикосновение капель воды к коже, нравилось чувствовать дуновение свежего ветра. Да ему даже нравилось смотреть на небо, пытаясь угадать, с какой стороны вспыхнет молния.
Он и сегодня не смог отказать себе в удовольствии выйти под дождь. День близился к закату, гроза бушевала вовсю, а потому во внутреннем дворе замка практически никого не было. Магические шары пока не зажигались – слабенькие огненные колдуны берегли свои силы, – и Винтар мог спокойно пройтись под струями дождя, не опасаясь натолкнуться на проявление враждебной магии.
Одежда промокла практически мгновенно, в сапогах захлюпала вода, но Кенниг упрямо бродил по двору, ловя на себе удивленные взгляды редких слуг и запрокидывая голову навстречу обрушившемуся с небес водопаду. Мокрые длинные волосы, по привычке стянутые в хвост, липли к одежде, мужчина ловил капли дождя ртом и впервые за долгое время чувствовал разливавшееся в душе спокойствие.
Сколько он себя помнил, он любил дождь…
Стоп.
А сколько он себя помнил?
Ледяной маг замер статуей посреди двора. Струи дождя все так же обрушивались с небес, молнии сверкали, как и прежде, а вот умиротворение, только начавшее забираться в сердце, исчезло, словно и не было его. Вода все так же падала с небес, а то тихое счастье, что царило в душе всего несколько минут, исчезло, сменившись простым коротким вопросом.
Сколько он себя помнит?
Воспоминания, четкие, подробные, начинали сбоить, стоило только попытаться покопаться в своей душе. Винтар прекрасно помнил битву за Брун – тогда еще чудом остался жив мальчишка-травник, – мог рассказать в подробностях о любом принятии ландскнехтов на службу – еще бы, сам связал небесный металл ошейников с ледяной магией, замкнув все оковы в одно кольцо и запечатав клятвой на принадлежащей Аурунд черной книге. Правда, тогда толком не удалось отрегулировать качество заклятья, и теперь все завязано на жизнь правительницы Ругеи. Не приведи Единый, погибнет – лопнут все оковы, – но любая попытка вспомнить хоть что-нибудь о себе натыкалась на холодную стену беспамятства. Не было воспоминаний ни о детстве, ни о родителях, ни даже – пусть Тот, Кто Рядом, заберет эту дурную голову! – о родной сестре, которая сейчас, наверно, готовится отойти ко сну.
