Ирина Черкашина - Звезда творения
Наши отношения с Антоном сейчас на самом деле исчерпывались словом «партнерство», хотя бывали у нас и другие времена. Мы с ним вместе учились и на третьем курсе пережили бурный роман. Думали даже пожениться. Потом Антон открыл, что я обладаю удивительной способностью определять подлинность и даже личность автора любого произведения искусства, — и с тех пор мы вместе работаем. Мы и живем вместе, но уже скорее по привычке, чем по любви. На самом деле у каждого из нас своя жизнь, свой круг общения, свои пристрастия, но мы друг другу не мешаем.
За исключением некоторых, весьма прискорбных, случаев.
Я в глубокой задумчивости убрала телефон в карман и не торопясь двинулась вдоль по улице. Я смутно помнила ее — эту длинную центральную улицу, делившую город надвое. Называлась она, естественно, улицей Ленина. От музея меня сейчас отделяли два квартала — и множество новых проблем, которые надо было обдумать. Дневная жара уже спала, на улицы вернулась жизнь. На крошечных балконах старых домов появились граждане города Северо-Каменска. Кто курил, кто поливал вялые петуньи и бегонии, кто развешивал белье, кто просто наблюдал за прохожими. На подоконниках возлежали кошки, глядя на городскую суету с королевским презрением. Над крышами с визгом носились ожившие к вечеру стрижи. Милая провинциальная жизнь… Но тем важнее было не расслабляться, не злиться и не впадать в панику, а трезво и быстро оценить происходящее
Итак, что мы имеем? Мы имеем поддельную картину художника Порфирия Бесчастного — точнее, две картины. Под встревоженным оком Ольги Николаевны я осмотрела все полотна в хранилище — и пришла к выводу, что подделаны только два. «Хаос» и «Бездна». Подделаны они с фотографической точностью, на первый взгляд от оригинала не отличишь. Особенно это важно было для «Хаоса», на полотне которого каждая цветная точка имела свое определенное место. Если бы не краска, которая не успела просохнуть, и не мой дар, боюсь, получил бы наш серьезный заказчик копию… Ольга Николаевна клялась, что, во-первых, она тут совершенно ни при чем, а во-вторых, никто чужой в музее вроде бы не появлялся. По крайней мере из тех, кто интересовался бы Бесчастным и его картинами. Я верила ей: в ее интересах было поспособствовать успешной продаже «Хаоса». Иначе ведь как — нет картины, нет и денег.
Но были еще три обстоятельства, которые меня очень настораживали.
Во-первых, автор копий. Очень уж слабым выглядел отпечаток личности художника для такого свежего полотна. Если бы картине было лет пятьсот — тогда, конечно, ничего удивительного. Ауры мастеров со временем меркнут, причем сообразно даже не степени старения красок, а глубине и силе личности художника. Попадались мне очень поврежденные полотна, на которых оттиск личности автора сохранился куда лучше изображения. Здесь же мастер едва угадывался. Как будто машина работала… Но ведь машины не пишут картины маслом? А еще этот художник казался мне знакомым. Как будто я уже где-то встречала его работы, только где? Когда? Как я ни старалась, вспомнить этого я не могла.
А второе обстоятельство содержало в себе случайную встречу. Ох, когда дела складываются таким образом, как сейчас, перестаешь доверять случайностям. Все время кажется, что они несут в себе важный, но пока не понятый смысл, и от того, как быстро ты его поймешь, зависит… Иногда многое зависит. Жизнь, например.
В дверях музея я столкнулась нос к носу с незнакомцем из поезда — тем самым, у которого на шее видела подвеску в форме звезды Хаоса. Он зачем-то шел в музей. Я невольно глянула на ворот его рубашки, увидела под ним тонкий шнурок и вздрогнула.
Мужчина придержал дверь, пропуская меня, потом посмотрел мне в лицо и узнал.
— Здравствуйте, — вежливо сказал он.
— Здравствуйте, — пробормотала я и поспешила пройти мимо, преследуемая воспоминанием о его подвеске. Не такой уж я впечатлительный человек, но в жизни встречаются вещи, которые пугают совершенно необъяснимо. Люди, которые боятся пауков или змей, прекрасно меня поймут.
Сейчас я жалела, что так быстро ушла. Надо было остаться и выяснить, к кому пришел этот кареглазый незнакомец…
А третьим нехорошим обстоятельством стала Ольга Николаевна. Когда я осмотрела картины и вынесла вердикт: «Я не знаю, что делать дальше», она задумалась. Потеребила подвеску в виде серебряного диска с рунической надписью по окружности — леший бы побрал эти подвески! Потом сказала:
— А ведь я знаю место, где вам могут помочь. И вам, и мне.
— Только не говорите, что это полиция…
— Нет, — тонко улыбнулась Ольга Николаевна. — Но вы ведь заметили, что на вас в музее почти никто не обратил внимания? Вы прошли как тень, а между тем это — результат работы моих друзей. И сейчас, я уверена, нам с вами помогут. Только надо будет немного заплатить.
— И кто эти ваши друзья?
— Это Братство магов Хаоса, — спокойно ответила Ольга Николаевна. — Я в нем состою.
Я едва не плюнула с досады. Никогда не любила оккультистов… Но потом подумала, что мне сейчас не помешают новые контакты. Кто знает, может, сама музейщица еще разговорится? А может, я сумею в этом Братстве что-то узнать о краже картин? Ведь город маленький, и людям здесь известно друг о друге куда больше, чем в мегаполисе…
Так или иначе, сейчас я медленно приближалась к месту сбора Братства, которое было назначено в местном доме культуры, как раз в начале улицы Ленина. Не могу сказать, что перспектива меня радовала. Но если я сейчас куплю себе эскимо в ближайшем гастрономе, вполне вероятно, что смогу пережить сходку оккультистов без больших потерь для организма…
На маленькой площади перед массивным зданием ДК уже толпился народ. Видимо, все ждали начала собрания. Я прогулялась, украдкой разглядывая тех, кто пришел. Что, все они маги Хаоса? Чушь какая-то! Люди здесь собрались самые разные, но все-таки они не казались какими-то особенными. Я увидела и очень молодых ребят, явно старшеклассников, и пенсионеров, по большей части пенсионерок, и граждан в самом расцвете работоспособности. Похоже, в маги Хаоса здесь записывали всех без разбора… Люди тихонько переговаривались, смеялись, здоровались с подошедшими. Похоже, они все были между собой знакомы. Неудивительно: город-то маленький…
Наконец я увидела Ольгу Николаевну, которая спешила ко мне через толпу. Мы едва успели кивнуть друг другу, как в ДК открылся боковой вход, и всех пригласили внутрь.
— Пойдемте, — Ольга Николаевна подхватила меня под локоть и решительно повлекла за собой. — Вот увидите, Старший Брат может помочь в любом деле, даже в самом затруднительном. Старший и все остальные. Мы сильны только вместе…
— Так, может, мне не обязательно было сюда приходить? — Честно говоря, мне было не по себе от этого сборища хорошо знакомых «магов». Очень уж все это смахивало на секту — а сектантов я побаивалась. — Вы бы и попросили помочь. Вас тут все знают…
— Сегодня не моя очередь, — загадочно ответила Ольга Николаевна, пропуская меня в дверь. — А вы — новенькая…
Мне не понравилось такое начало, но, похоже, ничего не оставалось, как войти внутрь. А там будь что будет…
Дом культуры, подобно всему центру Северо-Каменска, тоже представлял собой образец архитектуры пятидесятых годов. Кажется, в любом городе эти культурно-культовые сооружения были одинаковыми: с массивными колоннами перед фасадом, вытертым паркетом и хрустальными люстрами под потолком. На входе в большой зал стоял крепкий молодой человек с бесстрастным лицом профессионального секьюрити и внимательно присматривался к каждому входящему. Иногда он просил предъявить — нет, не билеты, а какие-то небольшие предметы, не то миниатюрные фигурки, не то подвески. Если «пропуска» не оказывалось, секьюрити интересовался, с кем посетитель пришел. Если же не оказывалось и рекомендаций — посетитель вежливо отправлялся восвояси. На моих глазах вышибала завернул хлипкого паренька в бейсболке и широких джинсах хип-хопера. Тот ушел, явно расстроенный. Ольга Николаевна гордо прошла мимо секьюрити, ведя меня под руку. Ни она, ни я никаких подозрений не вызвали. Видимо, музейщицу знали здесь очень хорошо.
В зале было полутемно, пахло сухим деревом и пыльными портьерами. Мы сели на крайние кресла на третьем ряду. Я украдкой огляделась. Народу набралось немало: человек сорок или пятьдесят. Все с видимым волнением ожидали начала и то и дело бросали взгляды в сторону сцены. Я повернулась к сцене, освещенной несколькими софитами, и чуть не упала с кресла. На облезлом деревянном полу красной краской была тщательно нарисована большая октаграмма с вписанной в нее Звездой Хаоса. Очень похожая на ту, которая привиделась мне в кошмаре с локомотивом.
— Что здесь, к лешему, происходит? — пробормотала я.
— Как что? — удивилась музейщица. — Магия! Галина, вы все сейчас увидите сами. Не бойтесь…