Александр Кудрявцев - Железные Волки. Небо славян
– Налей еще, милая, – прогудел рядом Браги, – завтра мы будем далеко.
Ратияр снова посмотрел в сумерки, где под простой рубахой белело волшебное тело единственной, и опрокинул в себя зелье, потом налил еще и еще. Так он пил не пьянея, пока не съежились в подкравшейся темени костры и не смолкли голоса самых стойких. На борту пиршественного драккара в сознании остались лишь двое.
– Я узнал ее, Ратияр, – сказал Браги, рассматривая храпящего викинга, рухнувшего под стол с намертво зажатой дубовой кружкой в кулаке. – Лед Ладоней обжигает с первого взгляда. Немало повезет тому, кто спрячет в этих ножнах свой клинок!
Ратияр промолчал. Так и не дождавшись одобрения шутки, скальд вздохнул и добавил:
– Люди говорят, что в усадьбе Храппа неспокойно. После того как пропала Ингрид, с ним что-то произошло… Вот только что, сам я толком так и не успел выяснить.
Он задумчиво разгрыз свиную голень и поковырял ножом в редких зубах.
– Мы выходим завтра, – сказал Браги и добавил, прислушиваясь к женским вздохам из темноты: – Иначе мои коты переловят всех здешних мышек.
Пошатнувшись, он поднялся из-за стола и посмотрел на неподвижные тела у застывшего на суше корабля.
– Мои люди сами выбрали себе постели. Негоже и мне спать в тепле.
Он постелил плащ рядом с храпящими сыновьями. Ратияр кивнул невысокой смуглой наложнице, давно не сводившей восторженных глаз с разноцветной гривы скальда.
– Иди ко мне, милая. Я познакомлю тебя с легендой, которую женщины передают из уст в уста, – прогудел Браги, обнимая юркнувшую к нему девушку.
Ратияр проверил пост и отправился домой. По пути сделался мрачен, к жене заходить не стал, так и просидел на крыльце до рассвета, уставившись то ли в землю, то ли в самого себя.
* * *Раннее утро высинило небо и пригнало в бухту старой крепости целую стаю драконов ветров. Невидимые звери с гудением натягивали снасти, играли прядями волос воинов, которые молча и споро готовили «Огненного Змея» к отплытию.
Красногрудый «Змей» Браги Сигурдсона трепетал грозным стягом, а в оскале резной головы морского чудовища на форштевне чудилась нетерпеливая улыбка. Красно-белые щиты, «луны битвы», как их называл Сокрушитель Скальдов, сверкали надраенными умбонами-солнцами.
– Зачем вы вешаете на свои корабли головы драконов? – Ратияр с трудом оторвал взгляд от гордой осанки «Огненного Змея». – Хотите напугать врага?
– Враг боится нас гораздо сильнее, чем драконов, – ухмыльнулся Браги, с удовольствием подставляя лицо свежему, пахнущему водорослями ветру. – Потому что лишь мы оказались способны их оседлать.
Спорить с Сокрушителем Скальдов было не только опасно, но и бесполезно. Зловещая слава кораблей русов, появлявшихся у Лондона и Парижа, будто бесшумные демоны, была известна всем.
– Знаешь, что сказал мне один англичанин? Он сказал, что русы – проклятие Господа, который решил сжечь их грешную землю с помощью богов из замерзшего ада – нас. Один скальд сказал, что мы, дети зимы, не боимся ни холода, ни жары, ни голода, так как в любое время года готовы убивать. Что мы ведем свои рода от богов войны, и страсть к разрушению в нашей крови от рождения. И мы обязательно завоюем большую часть суши, потому что никто не может противостоять тем, кого не победил холод. Мы несем Рагнарек, но, когда настанет конец мира, мы этого не заметим посреди своей бесконечной зимы и уйдем играть в снежки на его руинах.
– Тогда зачем вам драконьи головы? – вставил Ратияр в наступившую паузу набиравшего воздуха хевдинга, привычно пропуская внезапный выхлоп гейзера вдохновения скальда мимо ушей. – Отец говорил, что у хорошего воина не бывает ничего лишнего. Значит, и твой дракон на корабле не прихоть.
Браги подкрутил ус, скосив глаза на любопытного юнца.
– В море кишит еще больше нечисти, чем на земле, друг мой. А если к драккару подберется колдун, обернувшийся тюленем или кракеном[23]? Или вздумает шутить Сельдяной Король? Кто может остановить такую силу?
– Кто?
– Только еще большая сила! Йормунганд! Мировой Змей, их повелитель, конунг лебединой дороги, пастух морских коров и зверей прибоя. Только он! Вот и защищает!
Браги любовно похлопал зверя из просоленного дерева по холке и звонко чмокнул его в оскаленную пасть.
Вышедший проводить Барсук коснулся ладони жадно смотревшей на корабль Ингрид.
– Возьми, – сказал старик, передавая тряпицу, связанную в несколько узлов, – это может пригодиться в пути.
Ингрид с улыбкой приняла подарок.
– Каждый узел хранит по одному ветру. Это северный, дальше – южный, восточный и западный. Если драккар попадет в штиль, просто развяжи и выпусти тот, который по пути.
Тонкие руки обвили шею старика. Нежные губы тронули смуглые морщинистые щеки.
– Ну вот, – прокряхтел, закашлявшись, Барсук, – теперь и помирать спокойно. Дочка теперь у меня…
Ингрид рассмеялась и изо всех сил закивала головой.
– Прощай. Я не люблю провожать корабли. – Барсук провел рукой по белым волосам, заглянул в зеленые глаза и тяжело поковылял домой, словно вдруг вспомнив забытую на время груду прожитых зим.
– Я вернусь, – сказал Ратияр, целуя суженую.
– Ты нужен здесь. А чужачку может отвезти… – Мирослава поникла под потяжелевшим взглядом мужа.
Ратияр посмотрел на Хравна. Он стоял у пристани, глядя на драккар с вымученной улыбкой.
Рогатый дракон на форштевне медленно развернул пасть навстречу горизонту и приключениям. Воины во главе с Браги и Ратияром дружно налегли на весла.
– Что это мы отправляемся в путь будто в Хель? – рявкнул Сокрушитель Скальдов. – А ну-ка, Старший, походную!
Бьярни зарумянился и выдал:
Парень в лес как-то пошел по дрова,
Хэй фара, в лес по дрова! —
подхватил хор луженых глоток.
Ворона встретил там черного,
Хэй фара! Фалту рилту ралтура!
Слыхом такого нигде не слыхал,
Хэй фара, нигде не слыхал!
Чтоб черный ворон людей убивал,
Хэй фара! Фалту рилту ралтура!
Лук он достал и спустил тетиву,
Хэй фара, спустил тетиву!
Ворон убитый упал на траву,
Хэй фара! Фалту рилту ралтура!
Из кожи двенадцать сшил обуви пар,
Хэй фара, обуви пар!
Матери лучшую пару отдал,
Хэй фара! Фалту рилту ралтура!
Из кишек двенадцать веревок скрутил,
Хэй фара, веревок скрутил!
Крепкие когти на грабли пустил,
Хэй фара! Фалту рилту ралтура!
Лодку из клюва он смастерил,
Хэй фара, он смастерил!
Родичам лодку своим подарил,
Хэй фара! Фалту рилту ралтура!
А тот, кому с вороном не совладать,
Хэй фара, не совладать!
Тот не достоин его повстречать!
Хэй фара! Фалту рилту ралтура![24]
– Как ты думаешь, о чем эта песня? – спросил Браги Ратияра, с удовольствием работая веслом.
– О парне, – сказал Ратияр и добавил: – И вороне. Браги расхохотался, но, увидев лицо юноши, умолк.
– Это песня о тех, кто достоин удачи. И о том, что счастливый случай любит подготовленных.
– А что бывает с неподготовленными?
– Тот, кто не готов совладать со своим вороном, становится его жертвой, – сказал Браги.
Ратияр надолго замолчал, мерно работая веслом и не спуская синих глаз с горизонта.
Глава 6
Домой
Необъятное море встретило их стальным спокойствием. Серое небо дрожало на его глади, будто гигантское лезвие, вдалеке парили белые точки чаек. Ратияр вспомнил, как скакал по палубе от непостижимого восторга, когда увидел море в первый раз, выйдя на ладье с отцом на торжище в Бирку. Ему казалось, что он встретился с огромным древним зверем из старых сказок, могучим и свободным настолько, что эта сила и воля наполняли грудь вместе с соленым ветром, да так, что устоять на месте было невозможно. Отец улыбался в бороду, наблюдая за его дикими танцами, а потом сказал: «Одно из самых главных знаний о море, секрет его силы состоит в том, что в море нет тупика. И чем больше и дольше ты бываешь в море, тем яснее понимаешь, что все безвыходные ситуации существуют только в твоей голове. А у моря на все найдется ответ».
Эту мудрость знали и те, кто строил корабли северян. В змеиной природе драккара Ратияр убедился, как только корабль начали качать поднявшиеся от усилившегося ветра волны.
Доски, из которых был сделан драккар, крепились к шпангоутам при помощи обработанных ивовых прутьев. Из-за этого борта были и прочными, и гибкими одновременно, что позволяло им прогибаться под ударами волн. Когда налетел ветер, корабль не врезался в волны, споря со стихией, а словно сливался с волнами, изгибаясь и перетекая по ним, будто рыба или тюлень.
«Мы оседлали не дракона, а море».
Юноша, сначала судорожно сжимавший весло, видя, как вода вот-вот хлынет через борта, вскоре перевел дух, малодушно подумав, как хорошо, что Ингрид с самого начала путешествия скрылась в специально поставленном шатре посередине палубы, за мачтой.
