Феникс. Путь Легенды (СИ) - "Usignolo"
Край горизонта уже начал светлеть, звезды неумолимо тускнели, выцветая под натиском ненавистного дневного светила. За этот обход девушка выдохлась как никогда до этого — казалось, все кое-как цепляющиеся за жизнь пациенты вознамерились вымотать ее целиком и без остатка. То вена лопнет, не выдержав длительной нагрузки от капельницы, и приходится долго и упорно нащупывать новую вену, чтобы вколоть иглу катетера под аккомпанемент стонов, то различные сюрпризы «в постель», после которых девушка начисто вымывала пациентов, перестилая постельное. И все проблемы пришлось решать ей в одно лицо, что отняло неприличное количество времени. Девушка занесла в манипуляционный кабинет стол-поднос, прихватила здоровенный, немного ржавый штатив для капельниц, уже готовый к использованию, и не спеша потянула его в самую крайнюю палату. Ноги ее нещадно гудели, голова была тяжелой-тяжелой… Девушка механически заправила непослушную прядь челки за левое ухо, глубоко выдохнув, будто желая этим действием прогнать из тела накопившуюся усталость и напряжение. «Так, возьми себя в руки, Алина, осталась всего одна палата…» — вяло начала убеждать саму себя девушка. — «Федор сейчас тихий, проколотый курс тяжелых транквилизаторов дает гарантию, что и дальше так будет, так что бояться нечего… Там-то всего капельницу поставить, да проверить показатели дыхания и пульса. Ну, максимум, кислородную маску натянуть…» Последний приведенный самой себе аргумент слегка взбодрил Алину. Но ненадолго. Да, пусть пресловутый Федор и был крайним пациентом на проведение терапевтических процедур, но уж образцовым поведением он не отличался — совсем недавно именно он пытался отгрызть у девушки ухо! Немыслимая наглость! Причем такая нездоровая активность пациенту была совсем несвойственна — молодой парень, разбившись на мотоцикле, провалялся овощем в их «заштатном» хосписе без малого шесть лет. Первый раз он пришел в себя полгода назад, кое-как прохрипев «Всех убью, один останусь», после чего вновь погрузился в кому на шестьдесят дней… А после этого срока больной очнулся кровожадным монстром, кидающимся на персонал хосписа. Правда, обычно хватало его ненадолго — минуту (край, две), по окончанию которых у него, бывало, пропадали все признаки жизни на те же минуту-две.
Девушка уже давно привыкла, что некоторые больные жутко кричали от боли, когда к ним лишь прикоснешься, привыкла видеть в мутных от наркотиков глазах сплошное безумие и безнадежное отчаяние, научила саму себя не обращать внимание на смерть пациентов, на их проблемы и чаяния. Тщательно выращенная броня цинизма и похуизма бережно хранила разум Алины от дерьма и грязи окружающего мира. Но в тот злополучный день поведение пациента пробило своеобразную защиту, напугав девушку до грязных трусиков — глаза Федора буквально излучали ясный и чистый разум. Он не был безумен, о нет! Мужчина явно находился в своем уме и намеренно хотел вкусить плоть ближнего своего. Алину после этого случая долго мучили кошмары, как во сне, так и наяву — сиплое дыхание мужчины на своей шее, зубы, которые твердо вцепились в ее ушко, сухие и тонкие пальцы, неожиданно сильно впившиеся в ее запястья… В тот момент она впала в ступор, растерявшись от столь резкой смены обстановки, но все-таки смогла перебороть себя и просто заговорила. Тихо, вкрадчиво и ни о чем. Ей хотелось жить, и это желание давило на ее речевой центр, заставляя изрекать всякую ерунду. Неизвестно, что сыграло решающую роль — ее тихий, умиротворяющий тон, или же общая усталость организма больного, но тот ее отпустил, после чего выключился. Полностью выключился, как будто тот же самый холодильник от сети отключили, — ни дыхания, ни пульса, а тело ледяное-ледяное… Она даже не успела повторно перепугаться (все-таки не каждый день на твоих глазах умирает человек, причем так просто и незатейливо), как вдруг тело пациента выгнулось дугой в мышечном спазме и начало биться в припадке, причем от его кожи аж пар валил. И это при нормальной комнатной температуре. Девушка, недолго думая, ткнула кнопку вызова дежурного врача, так что «уважаемая» Надежда Анатольевна своими глазами застала крайне странный припадок больного и уже не могла спихнуть его помятое состояние на непрофессионализм своей подчиненной (и положить ее премию себе в карман). Федора после этого случая привязали широкими ремнями к кровати, установив круглосуточное видеонаблюдение — если вдруг пациент помрет от своих же действий, у администрации хосписа будут хоть какие-то значимые доказательства своей невиновности. Также главврач собственноручно выписал курс «лечения», состоящий из одних тяжелых наркотиков… Может, так правильно, но Алине было немного обидно за Федора. Очнуться от длительной комы, пусть и не в трезвом разуме, чтобы тут же потерять любой шанс прийти в себя…
Тряхнув головой, отгоняя непрошеные мысли, девушка приоткрыла дверь палаты, внимательно осмотрев ее убранство через тоненькую щелку. Все было как обычно — больной крепко-накрепко привязан к кушетке, совсем крохотная видеокамера мигает красным индикатором, полузасохшие цветы стоят в пустой прозрачной вазе на прикроватной тумбочке… Стоп. Алина помнила, как вчера санитарка при ней фасовала свежие букеты по вазам-близнецам, которые были как минимум до половины заполнены водой. Простояв минут пять под дверью и так и не найдя объяснение высохшим цветам, девушка все-таки зашла в палату, волоча за собой старый, тяжелый штатив с уже готовой капельницей. Вставив толстую иглу «системы» в катетер на худющем бедре мужчины, Алина с облегчением выдохнула, плавненько отойдя от кушетки. «Вроде пронесло» — буквально читалось в глазах медсестры. Внимательно вглядевшись в изможденное лицо пациента, Алина устыдилась своих действий. Блеклая, практически прозрачная кожа, через которую просвещалась хрупкая темно-синяя сеть капилляров и сосудов, выцветшие, некогда русые волосы, ставшие чрезвычайно ломкими, паутина зарубцевавшихся и все еще иногда воспаляющихся шрамов по всему телу… Но, несмотря на очень непрезентабельный вид, мужчина все же был красив, по-своему, конечно… «Бедненький» — невольно проскочила мыслишка через броню цинизма. Сняв перчатку, Алина погладила мужчину по щеке.
— Выздоравливай, красавчик. — грустно улыбнулась девушка. — Вопреки всему выживи и выздоровей, Федь. Стопудово ты кому-то в этой жизни нужен…
В следующее мгновение произошло сразу три события — тело пациента запарило еле-еле заметным черным паром, тени по углам палаты стали мерзостно-контрастными, а сам Федор открыл глаза. Вот только от прошлых холодно-серых глаз не осталось ничего, как впрочем и самих глаз. Вместо них в глазницах плескалась первородная, самая чистейшая, эталонная тьма. Девушка без раздумий нажала на кнопку вызова дежурного врача и маленькими шажками, спиной вперед, начала отходить к двери, читая про себя «Отче наш» — единственную известную ей молитву.
Как ни странно, больше ничего необычного не происходило — Федор все так же неподвижно лежал, тени не старались сожрать мягкую девичью плоть… Вот только пар с каждым ударом сердца становился все гуще и гуще.
— Савельева, пять утра, какого черта… — в палату буквально влетела возмущенная упитанная мадам, с прической «а-ля шестидесятые», в старомодном белом халате. Впрочем, все ее возмущение испарилось моментально, как только она увидела из-за спины девушки, что происходит с пациентом. На «неправильные» тени она, пока еще, внимание не обратила. — Пиздец. — только и смогла прошептать пожилая мадам. — Сучка ты, Савельева, как есть сучка. Полгода будешь без премии…
Алина меж тем, плавно обогнув Надежду Анатольевну, выскочила в коридор и побежала очертя голову в сестринскую. На все причитания дежурного врача ей было глубоко насрать — после такого работать в этом хосписе она сама не имеет никакого желания, как и в любом другом хосписе, в принципе. Для девушки сейчас было главным, что вся эта чертовщина закончилась. Как же она была неправа… Не успела девушка добежать даже до двери сестринской, как все здание буквально пронзила объемная волна кристально-чистого голубого света. Девушку сковала странная телесная слабость, оставив голову чистой и ясной. За первой волной, спустя примерно полминуты, прошла вторая, чуть-чуть позже третья, а после странный свет заполнил собой все обозримое пространство и как будто застыл. У девушки еле уловимо зазвенело в ушах. Тихий писк Алина списала на подскочившее от волнения давление, но она вновь ошиблась…
