Виктор Тюрин - Сэр Евгений
- Добрый господин, пощади!! В монастырь уйду!! Клянусь девой Марией!!
- Я сказал: выходи!! - зло рявкнул я.
Послышались осторожные шаги. Затем из темноты вылетел и упал мне под ноги большой нож. Бросил на него взгляд: не обагрен ли тот кровью. Клинок был чист. С сердца прямо камень упал. Уф! На какое-то мгновение я почувствовал себя почти счастливым. Затем в проеме показалась фигура проводника. Его тело сотрясала крупная дрожь, а в глазах стоял неприкрытый ужас. Я был готов его убить сразу же, но как только увидел его в виде трясущегося студня, ярость схлынула, оставив после себя отвращение и брезгливость.
- На пол, падаль! Мордой в пол! Ноги расставь! Шире! Руки за голову! Дернешься - убью!
Я даже не осознавал, что копировал команды полицейских из стандартного боевика. После чего развернулся в сторону Джеффри. Там, судя по обрывкам разговора, прерываемого криками боли и стонами, шла беседа на столь любимую тему моего телохранителя. Я уже хотел его окликнуть, как тот сам встал с колен со словами:
- Ну, смотри тварь, если обманул про тайник…
Я перебил его:
- Это потом! Пригляди за этим уродом, а я посмотрю, как там братья!
В комнате китайцев все было в порядке. Опоенные снотворным братья спали беспробудным сном, так же как и Хью. Вышел из комнаты.
- Все хорошо, господин?!
- Все в порядке. Вот же змеиное гнездо!
- Да, господин. Тут хозяин поделился со мной секретом. Пока он не умер, надо проверить, не обманул ли он меня. Я могу посмотреть…
- Да иди, уж иди! Блин, добытчик!
Телохранитель на миг расплылся в улыбке, а уже в следующую секунду бежал к стойке. Посмотрел на лежащего, на грязном полу, проводника, который судорожно пытался сдержать дрожь.
'Трусливая падаль!'.
Не удержавшись, врезал сапогом по ребрам проводника. Тот взвыл и попытался свернуться клубком, но я заорал на него:
- Лежать, сволочь!! Еще раз двинешься - убью!!
На мои крики прибежал Джеффри.
- Все в порядке, господин?!
- Все хорошо. Ну, что нашел?
- Вроде правильно хозяин место указал.
- Что с Леграном?! Стонать перестал.
- Сдох, собака, наверно. Что с предателем будем делать?
- Пока ничего. Утром,… когда китайцы проснутся, приколотите язык этого предателя к входной двери этой гостиницы!
- Отдельно от хозяина?
- Нет! Вместе с ним! А пока свяжи его! И спать!
- Я позже, господин. Уж очень хочется посмотреть, что наш любезный хозяин Мишель Легран напихал в свой тайничок!
- Хорошо! Разбирайся с этим! Утром разбудишь!
- Господин! Вы смотреть будете на предателя или… после… вас разбудить?
- Без меня не начинать!
Я сказал эту фразу без напряжения или сомнения. Этот человек сознательно обрек нас на смерть и должен за это ответить. Завалился на кровать, но возбуждение после схватки не дало сразу заснуть. Лежа, я думал, что только что убил двух человек и обрек на муки еще одного. Я изменился, да и как можно остаться прежним, когда вокруг люди, не задумываясь и не теряясь в сомнениях, режут друг другу глотки. При этом, они нередко бывают счастливы, вытирая свой клинок об одежду убитого ими человека. Некоторое время я еще пытался определить критерии, которых нужно держаться, чтобы не превратиться в чудовище, но, в конце концов, незаметно для себя заснул.
Джеффри, как и положено образцовому слуге, разбудил меня на рассвете. Я встал, помылся, выпил стакан вина, но завтракать не стал. Когда телохранитель попытался мне рассказать, что нашел в тайнике Леграна, раздраженно отмахнулся от него, как от мухи.
Казнь человека, которую я вчера задумал, сейчас уже не выглядела правым делом, как вчера.
'Ну да! Вчера я кипел от злости, только что кипятком не писал! Все! Хватит об этом! Приговорил, так приговорил!'.
На душе было противно, хотя я понимал, что это не моя прихоть, а наказание предателя за содеянное зло. По законам этого сурового времени он еще вчера должен был отдать дьяволу душу. То, что я собирался приказать сделать, было более чем справедливо по нынешним меркам. Слова 'жестокость', как и 'смерть', имеют одинаковый смысл, что в Средние века, так и в двадцать первом веке, но только рамки этих понятий в этих эпохах совершенно иные. Массовая резня и убийства здесь естественная вещь, а в будущем оно уже подпадает под понятие 'критическая ситуация', когда задействуют все резервы полицейских сил и спецслужб. Здесь тоже принимают соответствующие меры. Друзья и родственники убитых собираются вместе, нанимают наемников, а то и собирают армию - и в свою очередь режут убийц. Своего рода замкнутый круг.
Вышел во двор. Судя по глазам братьев и Хью, они уже знали от Джеффри, что произошло, но к своему удивлению я не увидел в них осуждения. Наоборот! Лю подойдя, коротко поклонился и сказал:
- Наш милостивый господин! Мы благодарны вам от всей души! Наши жизни…
- Не надо, Лю. Хочу думать, что в подобном случае вы сделали бы то же самое для меня! Джеффри! Давай закончим с этим делом и поедем!
Проводник все это время стоял на коленях, между Хью и Чжаном, опустив голову, жалкий и оборванный. Услышав мои последние слова, Гуго словно проснулся и резко поднял голову. Его лицо настолько было изуродовано страхом, что я даже удивился, как может измениться человек за одну ночь.
- Милостивый и добрый господин!! Прости меня, молю!! Я не знал, что делал!! Это все Легран!! Этот подлый и низкий человек…!!
- Начали!! - рявкнул я, перекрывая истошные вопли проводника.
Тот забился в руках Хью, пытаясь вырваться, при этом так истошно вопил, что вскоре сорвал голос и стал хрипеть. На помощь арбалетчику пришли Ляо и Чжан. Но даже им втроем пришлось поднапрячься, чтобы подтащить предателя ко входной двери. Там его уже ждал Джеффри.
- Жить!! А-а-а-а!! Я хочу жить!! Молю!! А-а-а-а!! Жить!!
Чжан склонился над ним, а потом молниеносно ткнул пальцем в разные точки тела француза. Тот перестал извиваться, замерев в нелепой позе. Джеффри, не теряя времени, кинжалом разжал ему зубы, затем ухватил язык щипцами, которые ухитрился найти в хозяйстве Леграна. Затем предатель был вздернут в воздух, а его язык плотно прижат к доскам двери. После чего Джеффри вопросительно посмотрел на меня. Я вздохнул, а затем начал говорить:
- Гуго, твой лживый язык чуть не завел нас в западню и поэтому он должен быть наказан. Ты же наш добрый проводник, Гуго Маршель, останешься жив. Оцени мое благородство!
Эти слова я придумал заранее. Еще вчера они казались мне отличной речью - приговором, но теперь я не был в этом уверен. Не успел сказать последнее слово, как язык был пронзен большим гвоздем с восьмиугольной шляпкой, который пятью ударами молотка был вбит почти по самую шляпку. Несколько минут китайцы поддерживали Маршеля, а потом отпустили. Его руки тут же слепо заскребли по широким доскам двери в поисках того, за что можно ухватиться. Несколько секунд я смотрел на прижимающегося к двери человека в неестественной позе, затем отвернулся, подошел к лошади и вскочил в седло. Стараясь не смотреть на судорожно дергающееся у двери тело, оглядел своих людей. Джеффри, Ляо и Чжан садились в седла, только Лю стоял и смотрел на меня.
