Артем Каменистый - S-T-I-K-S. Человек с котом
– Ментата?
– Да. Он может пригодиться. Сам понимаешь для чего.
Карат, выходя из машины, спросил:
– Маленький вопрос напоследок. Ты и правда по рождению финн?
– А я разве не похож на чистокровного финна?
– Говоришь по-разному: иногда слова в простых фразах путая, а иногда так, как не каждый русский сказать сможет. Фальшивишь. Так как – правда или нет?
– Если девочка отдаст гранату, отвечу в письменном виде. И даже синюю печать поставлю с росписью.
– Как выйдем, отдаст.
– Плохой ты человек, Карат. Упорно не идешь на компромиссы.
– Просто очень жить хочется. И девочку эту хочу вытащить из вашего бедлама. Она не виновата, что подвернулась именно мне, теперь я за нее в ответе.
– Иди уже, педофил хренов. Карбид – человек тяжелый, но ты ему понравишься. Наверное. Не юли, веди себя с ним, как со мной ведешь, и все будет хорошо.
– Спасибо за совет.
– Гранату подарить вместо спасибо нельзя? Не отвечай, сам знаю.
* * *Комнату даже самый придирчивый человек не назовет крохотной, она занимала почти всю площадь второго этажа немаленького дома. От плинтуса до плинтуса пол покрывали тщательно подогнанные друг к дружке роскошные ковры, люстры не было, зато по стенам и потолкам разместились десятки точечных светильников. На широких окнах трудно разглядеть стекла, их закрывает разросшаяся зелень многочисленных комнатных растений, рассаженных в недешевые с виду сосуды, которые язык не поворачивался назвать банальными горшками. На дорогущие китайские вазы похоже, причем оригиналы, а не современные поделки.
Поразительное нагромождение всего и вся. По описанию можно подумать, что более безвкусную обстановку невозможно вообразить. Однако тот, кто все это придумал, сумел добиться невозможного – комната выглядела удивительно уютной. Но без ложки дегтя не обошлось – здесь чувствовалось нечто неосязаемое, присущее всему Полису. Будто что-то нехорошее скрыто, не бросается в глаза, но оно обязательно есть.
Здесь можно поиграть в мини-футбол, пространства достаточно. И мебель почти не мешает: всего один массивный стол с выгнутой бумерангом лакированной столешницей, мягкое кресло с одной стороны, три стула из красного дерева с другой.
Из прочих помех футболистам можно отметить лишь две: что-то небольшое и вытянутое на ковре перед столом, разглядеть детали не позволяло наброшенное на непонятный предмет покрывало; и тело той самой, много о себе возомнившей секретарши у порога. Судя по состоянию ее головы, причиной смерти явилось попадание пули немаленького калибра в область правой скулы. А судя по витавшему в помещении аромату сгоревшего пороха, эта неприятность случилась с ней только что.
Вот и объяснение услышанного выстрела обнаружилось.
В единственном кресле по другую сторону стола сидел облаченный в бархатный халат мертвяк. Не из свежих – матерая тварь, добравшаяся до высоких ступеней развития. Даже Бирон в сравнении с этим монстром выглядел низшим членом стаи на фоне бесспорного альфа-самца, а ведь квазов страшнее его Карат до сегодняшнего дня не встречал.
То, что это кваз, понятно и без упоминания о роскошном и чистом халате, сшитом явно на заказ, стандартный на такую тушу не налезет. Тут дело не в одежде, а в том, что зараженного никто не пустит на самый охраняемый объект столь серьезного стаба. Для этого твари придется прорваться через огонь, броню и свинец, даже стае самой страшной элиты такое вряд ли под силу. Прецеденты вроде бы случались, но последние годы обходилось без жертв среди мирных жителей города.
Ну а привлеченных бойцов-варягов тут не считают как в статистике потерь, так и за людей.
Смит, бесстрастно покосившись на тело секретарши, на удивление ровным и спокойным голосом произнес:
– Добрый день, господин мэр. Познакомьтесь с Каратом и… Это его спутница, мне ее не представили. Кот тоже его.
Кваз огромным пальцем, похожим на раздувшуюся паучью лапу, крутанул немаленький пистолет, лежавший перед ним на столе, безучастным утробным голосом произнес:
– Для кота стула нет. Остальные присаживайтесь.
Карат занял средний стул, Диана села слева, Смит справа, а кот так и остался у порога, не решаясь пройти мимо застреленной женщины. Все замерли, молча наблюдая, как кваз играется с пистолетом, раз за разом заставляя его крутиться на лакированной поверхности.
Так прошло не меньше минуты, прежде чем Карат повернулся к Диане, взял ее за руку, вставил чеку на место, вытащил гранату из неохотно разжавшихся пальцев, положил на стол. Рядом лег изрядно измятый комок, в который превратился носовой платок Рэма.
Кваз, еще раз крутанув пистолет, оставил оружие в покое, протянул уродливую лапу, ладонь которой размерами соревновалась с лопатой, неловко развернул ткань, бросил равнодушный взгляд на содержимое, откинулся на спинку кресла, тем же нечеловеческим голосом изрек:
– Слишком поздно.
– Быстрее не получилось, – спокойно ответил Карат.
– Кирилл был хорошим ребенком.
Что на это сказать, непонятно, так что лучше промолчать.
А Карбид продолжал:
– Он мой сын. Настоящий сын. Здесь родился, здесь рос. Но не вырос.
Карат, поймав направление взгляда кваза, покосился туда же. И увидел что-то не слишком большое, прикрытое покрывалом – тот самый непонятный предмет возле стола.
И характерные темные пятна на покрывале тоже увидел, и расползшееся по ковру пятно. Это походило на вытянутую тушу только что убитой не самой крупной собаки, которую кто-то скрыл от взглядов простейшим способом.
Отвел глаза, невольно столкнувшись с немигающим буравящим взглядом кваза. Тот, неотрывно уставившись на Карата, продолжил:
– Шестнадцать-восемнадцать килограммов – опасные цифры. Я говорю не о коровах и козах, я о других. О тех, кому травы и сена недостаточно, о тех, у кого есть клыки. О хищниках, о всеядных… и о людях. Все, кто остается ниже этого рубежа, почти не перерождаются, выше остаться собой можно, только будучи иммунным. Для детей опасный возраст обычно наступает в четыре-пять лет, дальше они или теряют себя, или становятся такими, как мы. Но иммунных мало. Очень мало. Все как всегда в обычных кластерах, где на сотни зараженных может остаться один. Это та еще лотерея. Ты, Карат, везунчик, а мой Кирилл нет. Как тебе его имя?
– Это хорошее имя.
– Да, хорошее. И у него было настоящее имя, а не собачьи прозвища, как твое и мое.
Карбид еще раз крутанул пистолет, затем, ухватившись за него, сжал с такой силой, что затрещали безобразно-узловатые суставы. Он будто пытался раздавить ненавистное оружие, лишившее его самого дорогого.
Приступ бешенства или чего-то в этом роде схлынул так же быстро, как начался. Расслабив чудовищную ладонь, кваз безжизненно произнес:
