Герман Романов - Империя «попаданца». «Победой прославлено имя твое!»
Петр брезгливо сплюнул и медленным, очень медленным шагом спустился с пригорка, подошел к коленопреклоненному народу, остановился перед ними и презрительно бросил:
– С чем пришли ко мне, скверноподданные? И что вымаливать будете сегодня, ведь три дня назад вы меня выродком голштинским называть изволили смело. Ну и где сейчас ваша храбрость бесподобная? А про совесть не спрашиваю – ее у вас нет, а паче и гордости. С чем ко мне пожаловали?
Петр чуть похлопал по лысине старика в красном мундире с позументами и отошел в сторону.
Тот поднял на него заплаканное морщинистое лицо, подполз к царю на коленях и заканючил:
– Помилуй, государь! Бес попутал. С повинной к тебе пришли…
– Встань, да имя свое людям скажи, да в очи их честные своими воровскими глазами глянь. – Петр рывком поднял старика, ухватив хорошо за отвороты мундира.
Но тот подогнул ноги, и он поневоле опустил его. Старик тут же припал к его пыльным ботфортам, обхватил их обеими руками. И хотел было старик продолжать мольбы, но Петр звонко щелкнул его по лысине и рявкнул:
– Заткнись, а то на первом же суку повиснешь!
Старый сенатор, видно по красному мундиру, тут же затих, а Петр, раздираемый гневом, приказал:
– Все военные, кто на службе состоял и присягу мне воинскую давал, на левую сторону отойти немедля!
С десяток зеленых и синих мундиров поднялись с колен, отошли в сторону и понуро склонили повинные головы. Петр отпихнул плачущего сенатора в сторону и подошел к самому старому, полностью седому, небольшого росточка, генералу.
– Ты мятежниками командовал?!
– Я, государь! – тот бросил с каким-то вызовом, а в глазах стояла такая безысходная тоска, что Петр внутренне содрогнулся. Смерть побелила лицо прямо на глазах, за какие-то несколько секунд.
– Что по артикулу воинскому за мятеж против императора предусмотрено? И что же с изменниками сделать, кои с оружием в руках присягу, перед Господом нашим данную, презлостно нарушили и на монарха злоумышляли? Как их назвать теперь?
– Смерть положена! А название им всем одно – иуды! – Генерал вскинул голову, в глазах отчаяние, желание погибнуть.
– Эх ты, генерал Суворов! Сын твой славу великую России принесет, а ты изменником и подлецом сегодня помрешь. Так, вояки, – Петр сплюнул под ноги, – кто жить хочет, тот туда иди и на колени падай. А если кто останется стоять – тех за рощу отвести, к деревьям привязать, на глаза повязку наложить и из пяти фузей по каждому залп дать.
Однако, к его искреннему удивлению, только один встал на колени и отполз в толпу, а остальные продолжали стоять, мрачно смотря на землю.
– Никак помереть собрались, господа? Почему?
– Умей воровать, умей и ответ держать. Так говорят, ваше величество? – ответил моложавый офицер в преображенском мундире и улыбнулся. – У нас всех просьба, государь. Поступили мы подло, позволь хоть честно умереть. Прикажи не привязывать и повязку не накладывать. Дозволь смерти в глаза взглянуть и хоть позор немного искупить.
– Лучше умереть стоя, чем жить на коленях. То верно. Но и на коленях прощения можно не вымолить. Возьму и казню всех…
– Да не тряситесь вы, овцы, – с нескрываемым презрением бросил в коленопреклоненную толпу Суворов, – государь наш так шутит!
– С чего ты взял, что я в шутки здесь играю? – удивился Петр.
– Лев падалью не питается, – после короткой паузы ответил генерал, – а вы, государь, со шпагой в руках в атаки ходили. Простите меня, старого, я еще деду вашему честно служил. О нет, ваше величество, – он грустно улыбнулся, – я прощения прошу за то, что негодным монархом вас считал. Слава богу, что жестоко ошибся. И потому смерть легко принять мне будет, зная, что император наш своему деду ни в мудрости не уступит, ни в храбрости. Где нам смерть принять, ваше императорское величество? Туда идти, государь?
Петр сглотнул – он мог приказать убить трусливых и подлых гиен, что на коленях дрожали. Но вот таких врагов не мог – именно такие люди нужны всегда, что ошибки свои признают и от расплаты по счетам не увиливают.
– Полковник Рейстер! Там, за рощей всех их расстрелять, одним залпом. Половину роты поставьте. Этим честь им последнюю окажете, от лап профорса спасая. Идите, – Петр подошел к барону, чуть наклонился и еле слышно прошептал прямо в ухо:
– Предупреди всех настрого – стрелять только поверх голов, мне эти храбрецы еще потребуются. О том и им скажешь, но только после выстрелов. Наказание всегда должно быть, пусть даже и символическое…
– А вы все под розыск попадете, – обратился он к оставшимся, – и наказание за измену вашу понесете. Гудович, друг мой, разберись с ними и мне доложи о делах петергофских. Противно их слушать! Одно лишь пресмыкательство. Понял?! Так вы за своими сребрениками заявились? Ну что ж, поможем горю вашему! Дадим на бедность! Так кого за измену серебром наделить? Слово свое даю – такого без наказания в деревню отправлю и повелю только до смерти из усадьбы носа не высовывать. Кто захочет – к Волкову проситесь, а как серебряшки получите, тридцать монет, то и отправляйтесь к себе в деревню пешком, грехи замаливать…
Надо отдать должное – за серебром не пошел никто, видимо, родовая честь превысила страх перед наказанием, хотя страшно им всем было до жути, и кое-кто дрожи своей унять не мог.
– Имение у изменников отписать в казну. Все забрать! – бросил Петр подошедшему канцлеру Воронцову, что в поход тоже увязался. – Всем их крестьянам вольную дать. Если есть дети, то отписать половину. То наказание за измену будет. А теперь об искуплении вины – всех по острогам сибирским и городам воеводами и губернаторами назначить немедленно. С чадами и домочадцами, и с имуществом своим, к первому снегу всех выпроводить. А кто ранее срока уедет, до осени, то разрешить с собой по десяток-другой народу из бывших крепостных взять. Жалованье двойное всем положить, согласно новому чину и должности. И пособие денежное на месте выдавать без проволочек, чтоб устроились хорошо.
Петр закурил папиросу и прошелся в размышлениях. Заселить Сибирь образованными людьми во благо России – это дело. Но вот проблема – как бы сделать так, чтоб они все о государственном благе радели?
– Все делать будете – крестьянами волости и остроги населять, тракты обустраивать, школы и библиотеки устраивать, мануфактуры и заводы строить, казенный интерес блюсти. Кто губернатором станет, то политику вести будет, инородцев под государеву руку приводить. Через 15–20 лет службу вашу проверят досконально и о результатах мне доложат. И кто справно служил и рачительно о народе заботился, то опалу сниму, имение дам и в Россию с почетом возверну, с чадами и домочадцами. Более того, те из вас, что добычу золота и серебра наладят и достояние государства значительно приумножат, тех в сенаторы назначать буду, и царской лаской не обижен тогда будет, и почет немалый приобретет. А рудников можно много устроить, золота и серебра там хватает. Укажите потом нужным чиновникам – пусть займутся всеми без спешки, но и без волокиты. Каждому место определят, и мне доложить через пять дней безотлагательно.
