Павел Шумил - КСАПА ХУЛИГАНКА
- Шкуру - ей, - говорит парень.
Зря он это сказал. Потому что Рыська вскакивает и опять его по морде лица, как Ксапа говорит. На этот раз не кулаком, а ладошкой. Звонко так! И убегает.
Иду домой, рассказываю своим женщинам, как на охоту слетали. Слушают, переживают. Фархай новой чубарке переводит. Мечталка подсказывает, если незнакомое слово встречается. О том, как Рыська второй раз парню по физиономии съездила, тоже рассказываю. За спиной ахи и охи. Оглядываюсь - два десятка девок стоят, слушают.
Кончаю рассказывать - Ксапа с Натой ФОТОСЕССИЮ устраивают. Сначала свет ставят. Потом медведя со всех сторон снимают. Затем парня приводят, помогают одеться, мое копье в руку дают, фоткают со всех ракурсов на фоне медведя. Но так, чтоб левая рука в кадр не попадала. Парень ругается, но ему объясняют, что это не для него, а для истории и для его детей.
Рыська приходит. Ксапа с ней шепчется, за руку к парню тянет. Рыська злая, глазами сверкает. Так на фото злюкой и получается. Вместе с парнем уходит. Да, парня теперь Самураем зовут. За бесстрашие. Толик назвал, все геологи подхватили. Ксапа парню и Рыське объяснила, кто такие самураи, а Ната картинки показала. Но мы имя до Самура сократили. Я думаю, хорошее ему имя досталось. И вовремя. Пора уже детское имя на взрослое менять.
Иду, пробую тушу. Твердая еще. Такими темпами только завтра оттает.
- Завтра с утра разделаем, - говорит Кремень. - Надо будет в ангар перетащить, а то весь хыз загадим.
Одинаково думаем.
Плохое мясо у медведицы, жесткое. Но шкура хорошая, большая. Как Самур велел, относим шкуру Рыське. Намекаю на ушко Мечталке, чтоб помогла. А где мечталка, там и Фархай с Бэмби. К ним степнячки присоединяются. Наши девки тоже в стороне не стоят. Столько девок собралось, что по очереди работают, всем сразу не подойти.
Обломок копья с наконечником Рыська забирает. Говорит, теперь ей нужнее. Кремень не спорит, отдает. Потому что на Рыське куртка не по размеру надета, явно с мужского плеча.
Но Мечталка вечером рассказывает, что Самур Рыське куртку не дарил. Потому что утром бегал злой, по пояс неодетый, Рыську и куртку разыскивал. Все бабы по углам шушукаются, эту новость обсуждают.
Не успели медведя съесть - новая беда. С горы лавина сошла. Никого не задела, но сорвала и унесла сетку, которой мы загон огородили. И краем зацепила третий хыз. Хыз сдвинулся с фундамента, наклонился и перекосился. В окнах стекол больше нет, половина комнат по потолок снегом забита. А на фундаментах, где осенью еще три хыза намечали поставить, снежный завал в два моих роста.
- Ну что, братцы-кролики, кто говорил, что лесополоса лавину остановит? - распекает нас Платон. Стоим, молчим. Нечего сказать.
- Весной снег сойдет, посмотрим, можно ли такую лавину отвести в сторону противолавинной стенкой. Или здесь по берегу лучше вообще не селиться.
Механики ругаются. У них много вещей в хызе осталось. В пещерный хыз перенесли только самое необходимое. Теперь лопатами работают, комнаты от снега освобождают. Зато дети довольны. В снегу МЕТРО роют.
А за две следующие недели умирают две старухи и один старик. Из тех, что при переходе через перевал мы вечерами на носилках несли. Сами умирают, не от голода, не от болезней. Раньше такое редко случалось. Ксапа говорит, носилки им на троих четыре с половиной года добавили. Но разве это жизнь? Из вамов только по нужде выходили. Не хотел бы я так жить.
А еще очередной бэби-бум надвигается. Скоро в хызе спать будет невозможно от воплей рожениц и детского плача.
У механиков радостная новость. Собрали камнедробилку. На этом хотят до весны работы прекратить, потому что при минус сорока пускай Дед Мороз работает.
Ксапа тут же заявляет, что минус сорок всего два дня держалось. А минус тридцать пять при сухом воздухе - это как минус двадцать в Питере. Начинается спор. Но мы грузимся в три вертолета и летим на ПРИЕМО-СДАТОЧНЫЕ ИСПЫТАНИЯ в Секунду.
Большой ангар весь темный. Только площадка справа от входа залита электрическим светом. А дальше темнеют контуры машин и ряды деревянных коробок.
Первым делом механики запускают ДИЗЕЛЬ-ГЕНЕРАТОРЫ. Вторым - ТЕПЛОВУЮ ПУШКУ. Теплый воздух из пушки обдувает РАБОЧУЮ ЗОНУ. Затем включают дробилку и заводят двигатели двух маленьких экскаваторов. Не для дела, а чтоб механизмы прогрелись. Говорят, на холоде сталь становится хрупкой.
В рабочей зоне хорошо, тепло. Выходить из нее не хочется. Но дробилка сильно шумит, говорить мешает. А механики кипятят воду, заваривают чай, готовят бутерброды с бужениной и сыром.
- К такому закусу - еще бы по сто грамм, - вздыхает Юра.
Пока пьем чай, воздух во всем ангаре прогревается до минус пяти.
- Выше минус двух не поднимется, - говорят механики. - Поэтому незачем ждать, начинаем.
В передних ковшах экскаваторов - камни размером с мою голову. Сначала один ковш, а потом второй опорожняем в приемный бункер дробилки. Грохот усиливается, а изо всех щелей валит пыль. Мы спешим к дальнему концу дробилки. По транспортеру из дробилки плывет ГРАВИЙ. Гравий - это песок и камни, самый большой из которых не больше фаланги моего пальца.
- Вот она - основа прогресса, - произносит механик и подставляет ладонь под струю гравия. - Это - бетон, это дороги, это цивилизация!
И чихает.
- Во! Значит, правду говорю!
Затем мы фотографируемся на фоне кучи гравия. И расписываемся на какой-то большой бумаге. Опять пьем чай и летим назад. Все радостные, оживленные, и от чудиков слегка пахнет алкоголем. Даже от Ксапы. Когда успели? Вместе же чай пили... Но это не важно. Другой вопрос меня интересует.
Неужели камнедробилка важнее экскаватора, самосвала и других машин?
Рыська сидит, нахохлившись, у входа в СТАЦИОНАР, грызет костяшки пальцев. Сажусь рядом.
- Что-то не так?
- Все не так. Тсс! - шепчет Рыська. - Они за стеной. Палпалыч перевязку делает.
Прислушиваемся. Шуршание, негромко звякает металл. Но доносящийся голос не Палпалыча, а Светы.
- ... Если из-за каждого мишки руку терять, тебя на третьего медведя уже не хватит, - вправляет парнишке мозги Света. - А мне нужен помощник. Охотник теперь из тебя так себе, а учитель может получиться очень хороший. Читать ты научился быстрее многих. Давить не буду, подумай день-другой, потом еще поговорим.
- Она хочет, чтоб Самур детей учил. Разве это мужская работа?
- Не знаю, - честно говорю я. - Я из учителей только Свету знаю. Но ты ее мускулы видела? Наверно, не так просто учителем быть, если Света такая могучая. А как она по утрам бегает! А как гири поднимает! Идем, попробуешь ее гирю поднять.
Удивила меня Рыська. Честно скажу, удивила. Сначала двумя руками двухпудовку поднимает, потом - одной рукой. А затем - две сразу! Тяжело ей это дается, но ведь справилась! Кроме Светы, две гири сразу из баб только Жамах поднимала. Ксапа говорила, раньше тоже поднимала, но теперь, с переломанными ребрами, еще нескоро сможет железо тягать.
- А ты сильна, охотница!
- Нужно же в семье кому-то охотником быть. Если этот бестолковый...
- Ша! - рявкаю я. - Еще раз Самура бестолковым назовешь, по попе настучу.
- Ну, настучи, - соглашается Рыська. Но он же на голову обиженный! Мне из-за него теперь с одноруким жить. Зачем он один полез на медведя? Трудно было меня позвать? Фред не постеснялся вас позвать, когда своего медведя убил. А этот дурак...
- Сядь, - говорю я. И сажусь первым. - Если ты каждый день будешь с ним ругаться, вы никогда счастливо жить не сможете. Ему сейчас и так тяжело, а тут еще ты ругаешься. Хочешь его счастливым увидеть - поддерживай его, а не пили. Чтоб он со своим горем бежал к тебе, а не от тебя, понятно?
- Понятно, - вяло соглашается Рыська. - Но он же на самом деле...
- Это знаешь ты, это знаю я. Но больше никто от тебя такого слышать не должен.
- Поняла, не дура... Ну, вообще, дура, но не настолько, - хмыкает Рыська. - Спасибо, Клык. Живи долго.
Ну вот! В наш язык уже и айгурские выражения затесались.
Возвращаемся с охоты. Один олень на пятерых охотников - баловство, а не охота. Но холодильник забит продуктами. Это Михаил расплачивается коровьими тушами за оленей, медведей, мамонтенка и миссионеров. Нам просто свежатинки захотелось. Мышцы размяли, на лыжах пробежались, Рыську с Самуром из хыза на свежий воздух вытащили. И обломали все рыськины мечты о большой охоте.
Мудреныш, это же неправильно. Мы что, сами себя прокормить не можем? - ноет она.
- Прошлую зиму прокормили, - отзывается Мудреныш. - Не били больше, чем нужно, поэтому и на эту зиму хватило.
- На эту зиму хватило потому что русские нам мясо возят.
- Тоже верно. Если б не возили, к весне голод бы начался. Ты хочешь поголодать немного?
- Не хочу. Но это же неправильно!
- Почему? Русские нам мясо возят, мы - айгурам. Спроси у Фархай, сколько мы им волков набили.
