Сергей Мусаниф - Хроника Третьего Кризиса
— Низложен? — переспросил Полковник. — Я не монарх и не атаман бандитской шайки. Я не могу быть низложен. Я могу быть только отстранен от должности специальным решением комитета Совета Лиги по надзору за правоохранительными организациями и должен быть уведомлен о принятом решении за три месяца до его вступления в силу, чтобы предложить для утверждения кандидатуру моего преемника. Этот вопрос не поднимался, и он вне сферы вашей компетенции, капитан.
Молодчина, подумал я. Так его. Продержись только еще немного.
Конференц-зал располагался достаточно далеко от кабинета Полковника — три уровня вверх и полтора километра по прямой, — и мы не успели бы добраться туда до развязки. Да и не думаю, что ломающим дверь парням может понадобиться помощь двух измотанных калек. В этой сцене ваш покорный слуга останется лишь зрителем.
— Мы находимся в состоянии войны, — сказал Харди. — А военное время требует быстрых и решительных мер. Вы не способны совладать с ситуацией.
— А вы способны? — Голос Полковника мог бы замораживать океаны. — И о какой войне вы говорите? Насколько мне известно, мы не являемся военной организацией и по определению не можем ни с кем воевать.
— Вы прекрасно понимаете, о чем я говорю. Со всем моим уважением… Сдайте оружие.
Разумный ход. Убийство Полковника не принесет Харди ничего, кроме неприятностей, а вот сдача, да еще после заявления о неспособности контролировать ситуацию… Быть может, Харди и не такой дурак, каким казался?
Только Полковник никогда не сдается.
— Со всем вашим уважением? — Полковник разил капитана наповал его же собственными словами. — И в чем оно заключается, ваше уважение? В том, что вы убивали моих людей, жизнь которых должны были защищать? Что вы постоянно противоречили мне при обсуждении тактических задач, независимо от того, что я говорил? В том, что явились ко мне с оружием в руках и пытаетесь захватить контроль над телепортом, нарушая первую заповедь гвардейца? В том, что вы ставите под сомнение все, во имя чего мы работали долгие годы, и перечеркиваете все достигнутые нами результаты? В том, что вы собираетесь разрушить Гвардию? Это знаки вашего уважения, капитан?
— Я не собираюсь разрушать Гвардию. Я хочу сделать ее сильной и независимой.
— От кого независимой? От общества, которому она призвана служить? От законов, которые она призвана защищать? От людей, которых она должна охранять? От моральных и этических норм, которыми она должна руководствоваться?
— Я пришел сюда не для того, чтобы дискутировать с вами, Полковник. — сказал Харди.
— Тогда зачем? Чтобы убить меня? Действуйте.
— Я не хотел бы… — сказал Харди.
— Конечно, — усмехнулся Полковник. — Вы же не идиот. Убив меня, вы потеряете расположение даже тех бунтовщиков, что уже у вас есть.
— Мы не бунтовщики, — сказал Харди. — Мы патриоты.
— Бунтовщики, — возразил Полковник. — Свержение законной власти — это бунт, так что давайте называть вещи своими именами.
— Вашингтона в свое время тоже называли бунтовщиком, а потом стали называть героем и патриотом. Историю пишут победители, Полковник.
— Но вы-то еще не победили, — заметил Полковник.
— Мы победили, — сказал Харди. — Капитаны Блейн и Зимин сейчас берут под контроль оружие Магистров. Против Молота и телепорта никто не сможет устоять, даже вся боевая мощь ВКС, заявись они сюда, будет разметена в одно мгновение…
— Ты можешь связаться с ними? — спросил я Микроба. — И сделать так, чтобы меня услышали все?
— Запросто, — сказал Микроб, щелкая тумблером. — Ты уже в эфире.
— Капитаны Блейн и Зимин мертвы, — сказал я, и мой голос разнесся по всей Штаб-квартире, тысячекратно усиленный динамиками. — Ваше дело проиграно, и я полностью контролирую Молот.
— Соболевский, — процедил сквозь зубы Харди. Судя по выражению его лица, он готов был сожрать меня живьем, а пока еле удержался, чтобы не пальнуть по передающим мой голос колонкам. — Мне следовало бы знать… Но Молот для нас не так уж и важен. Я все равно завладею им, разделавшись с вами и получив телепорт.
— Телепорт еще не у вас, — напомнил Полковник.
— Он будет моим. — Харди уже нечего было терять, а значит, он мог в любой момент начать пальбу.
Ситуацию следовало разрядить.
Лейтенант Шаффер соображала неплохо.
— Капитан, — сказала она, выступая из-за спины Полковника, — мне давно известно о заговоре, и я знаю, что вы не играли в нем ведущей роли. Вы просто оступились, согласились под давлением своих коллег… Но теперь-то вы должны понять, что проиграли. Откройте глаза, капитан, еще не поздно все уладить. Вы были пешкой в чужой игре, на вас свалили самое неблагодарное дело, чтобы потом принести в жертву, как вы принесли в жертву лидеров СРС. Стоит ли продолжать партию, если гроссмейстер вышел из-за стола? Сложите оружие, и мы попытаемся разобраться, что же будет дальше.
— Я солдат, мэм, в отличие от вас, — сказал Харди. — И, единожды встав на дорогу, уже не сворачиваю с нее.
— Это может привести к ненужным жертвам, — сказала она, продолжая разыгрывать явно проигрышный вариант «все будет прощено и забыто».
— К чертям! — крикнул Харди. — Полковник, сдайте оружие. Если вы этого не сделаете, действительно будут «ненужные жертвы».
— Ну что ж, — сказал Полковник. — Вас здесь большинство…
— А остальные пойдут за победителем. — сказал Харди, выдавая желаемое за действительное.
Теперь за ним бы уже точно никто не пошел, пусть бы он устилал дорогу лепестками роз и мостил золотыми слитками.
— …так что мне ничего не остается, кроме как подчиниться вашим требованиям.
Полковник вынул правую руку из-за спины и очень медленно расстегнул кобуру. При этом его движении Харди воскликнул: «Без глупостей!» — на что Полковник и глазом не моргнул, вытащил из нее свой табельный пневматик, перехватил его за ствол и протянул Харди рукояткой вперед.
— Во имя будущего, — сказал Полковник, — я прошу всех последовать моему примеру.
Это был старый и хорошо известный трюк, и Харди на него купился только потому, что уже начал ощущать себя хозяином положения и никак не ожидал подвоха со стороны человека, которого уже почитал конченым.
Небольших габаритов оружие, чаще всего миниатюрный иглогранатомет, крепится под рукавом к запястью стрелковой руки невидимым для окружающих специальным пружинным зажимом, который приводится в действие определенным жестом. Со стороны выглядит это так: сначала демонстрируешь противнику пустую ладонь, потом чуть сжимаешь пальцы, и оружие соскальзывает в твою руку, уже готовое к употреблению, и разносит удивленному противнику голову.
Пневмопистолет не является смертельным оружием даже в ближнем бою. Слишком часто его жертвы выживают благодаря достижениям современной медицины. Полковник никогда не любил полумер. У него был иглогранатомет.
Открывая вечеринку последним в своей жизни выстрелом, Полковник разнес Харди голову.
Не знаю, на что рассчитывали боевики Харди, оставшись без своего предводителя. Либо у бунта мог быть еще один потенциальный лидер, либо, что более вероятно, они посчитали, что зашли слишком далеко и уже не могут остановиться. Ведь по закону то, что они сделали, наказывается единственным образом — смертной казнью.
Они открыли огонь.
Люди Шаффер последовали их примеру.
Описывать перестрелку — дело неблагодарное, тем более, если сам не являешься ее активным участником и наблюдаешь происходящее на экране, а режиссер переключает картинку с камеры на камеру, пытаясь разобраться в происходящем.
Слишком много сумятицы, хаоса, беспорядочных движений, выстрелов и смерти. Мой взгляд успел ухватить только частицы общей картины. Я видел, как падает изрешеченное пулями тело Полковника, как Диана, пригибаясь, уходит с линии огня, как трое ее парней падают мертвыми, как рассыпаются по всему залу боевики, стоявшие слишком кучно для всеобщей свалки…
Увлекшись захватывающим действом на экране, мы почти проморгали момент, когда в кабинет Полковника ворвались запоздавшие сторонники Харди, пытающиеся прервать трансляцию. Их было четверо. Двое очень удачно стояли друг за другом, и мне удалось снять их одним выстрелом. Кровавые ошметки разлетелись по всей комнате. «Оса» — очень неэстетичное орудие.
Двое других успели нажать на курки. Лампа «синего сигнала» над головой Микроба взорвалась мириадами осколков, осыпая компьютерщика пластиковым дождем. Я не видел, куда угодили другие выстрелы, но Джека крутануло вокруг своей оси и отбросило к стене. Я рухнул на бок, и стоявшее за мной дорогое кожаное кресло превратилось в утильсырье. Микроб соскользнул под стол и шмальнул оттуда по ногам противника. Один из боевиков рухнул. Я снял второго выстрелом в живот, а Микроб, все так же из-под стола, добил первого в голову.
