Сергей Калашников - Четвёртый поросёнок
Разумеется, в прогнозах гидрометцентра звучали предположительные нотки, но общая тенденция завораживала обещанием близких полётов. Приятно было наблюдать за перемещениями воздушных масс, увлекательно. Одним словом, отвлёкся он на некоторое время.
То обстоятельство, что в сооружённой стараниями Нах-Наха кроватке Евы не нашлось, ввело молодого отца в ступор. Недолгий, впрочем. Рано или поздно все дети дорастают до того, что оказываются способными вылезать из мест, куда их сажают, чтобы ограничить подвижность. И с каждым это обязательно происходит в первый раз — так что — случилось, несомненно, знаменательное событие в жизни дочери. Только вот куда она подевалась?
Прислушался — тишина. Это очень тревожный признак. Значит ребёнок чем-то занят. И самый главный вопрос — чем? Помещения первого этажа Вадим обежал мгновенно — в пределах, ограниченных закрытыми дверями обнаружить пропажу не удалось, зато на второй ступеньке лестницы, ведущей наверх заметен влажный мазок — где-то здесь дочура намочила ползунки, но, увлечённая форсированием новой для себя преграды, не просигналила о необходимости переодеть её в сухое.
На втором этаже внимание сразу привлекла приоткрытая дверь той самой комнаты, куда Бероев некоторое время старается не заглядывать. Вопроса о том, как ребёнок-ползунок справился с запором, даже не возникло — если Вы были папой, ничему подобному удивляться не станете. А вот дальше… уфф, целая и невредимая Ева вытащила из шкафа незнакомые приборы с проводочками, увенчанными пуговками датчиков. Как раз одну из этих пуговок она прямо сейчас тащит в рот. И именно в этот момент сверху на ребёнка начинает вываливаться саквояж с незнакомой эмблемой.
Стремительный бросок наперехват, и рука Вадима легла поверх мохнатой лапы, тоже ухватившей падающую сумку.
— Простите, если сделал вам больно, — только и сообразил он сказать, извлекая крошечный датчик из-за дочкиной щеки и любуясь клыкастой улыбкой мохнатого «зверя», вылезающего из шкафа. — Искренне сожалею, что доставил вам неудобство, — невольно добавил он, видя из сколь маленького отсека выбирается гость.
— Да уж, полочка для шляп у вас тесновата, — ответил мохнатик, подняв одно ухо вверх, а второе направив в сторону. — Вот, читал я, что когда-то в старину у вас, адамитов, в моде были кивера и цилиндры. В те поры, уверен, здесь было значительно просторней.
Тем временем Вадим стянул с ребёнка мокрые ползунки и, достав из кармана передника сухие, принялся за надевание их на Еву. А та неведомым образом дотянулась до уха гостя из шкафа и сомкнула на нём свои пальчики. Вторая же рука ухватилась за клык.
— Ева, отпусти дядю. Ему же больно.
Девочка послушалась, но только для того, чтобы вцепиться в щёки незнакомца, который подхватил её за бока, после чего надевание ползунков получилось запросто.
— Меня зовут Риатор, — тем временем представился нежданный помощник. — Как вы, вероятно, догадались, я врач. И, поскольку случай привёл вас в мои лапы, извольте снять футболку — займёмся медосмотром. Это просто невообразимо скучно, оставаться в бездействии, когда вокруг столько народу, — продолжая разглагольствовать, он привязал Еву за ногу к ножке кровати, ограничив таким образом зону перемещений. Облепил датчиками её папеньку и с надеждой впился взглядом в экран одного из приборов. — Увы мне, всё в пределах нормы, — ушки на мгновение опали, но через секунду снова встали торчком и сориентировались в направлении двери. — Ваша супруга возвращается. Ох и попадёт нам! Впрочем, если быстро сбежите, может и пронести.
Вадим с дочкой на руках спустился вниз по лестнице и сделал занятой вид. Дара застала его за полосканием ползунков.
* * *Рука у Фёдора полностью отросла только через шесть с лишним месяцев — как раз закончились весенние каникулы и, вернувшийся после недолгой отлучки «однорукий» выставил кисть из рукава.
— Протез соорудили, — объяснил он приятелям. Впрочем, зря старался. Все понимающе кивали и делали согласное выражение лица. Школьный фельдшер тоже не сказал ничего определённого. Сделал какую-то запись в карточке, но никому её не показал.
Слишком долго все ожидали этого чуда, поэтому и приняли его буднично. Или нарочно старались «не гнать волну», чтобы не пришлось вслух высказываться о Хозяине — существе легендарном, но не одобряющем огласки. Несомненно, копилка сказаний о нём пополнилась новым преданием, которое долгие годы будут пересказывать в семьях, в узком кругу близких родственников или надёжных товарищей.
Сами же мохнатики ушли не прощаясь. Исчезли, будто их и не было никогда. Собственно, о том, что они больше не вернутся, Дара догадалась, увидев, что на полке с вареньем количество банок одномоментно уменьшилось наполовину. Обычно они брали по одной, а тут — сразу девять утащили.
Глава 37
Весенние каникулы
— По классике это считается двадцать четвёртым калибром — не слишком большим для охотничьих ружей, — объясняла Маруся, разбирая на столе лёгкое и изящное длинноствольное ружьё. — У нас на Прерии такие носят девушки, стройные женщины и крепкие подростки. Как раз такие как ты сейчас, Федя. То есть для самообороны вполне пристойное оружие, особенно, учитывая, что навеску пороха и его любимый сорт каждый способен подобрать себе индивидуально.
Вошедший на пустующую в этот час веранду капитан полиции Кирилл Сергеевич Матвеев заметил, что сын занят чем-то интересным с незнакомой девочкой, и решил не мешать — здесь на Прерии дети много внимания уделяют изучению оружия и боеприпасов — так что нет причины им мешать. Оглядевшись, встретился взглядом с армейским капитаном, расположившимся неподалеку, и увидел в его взоре предложение присоединиться.
— Кирилл.
— Вася, — мужчины пожали друг другу руки.
— Мне кажется, вы на Прерии около года? — у Матвеева сегодня отличное настроение и впервые за последние месяцы выдался беззаботный день.
— Давай на «ты», Коршун, — улыбнулся армейский. — Нет, меня ты раньше знать не мог, а вот тебя мне показывали издалека, когда я своих орёликов возил на соревнования. Ты-то, я вижу, давненько в этих краях, — кивнул он на салатовые шорты и цветастую рубаху, завязанную на пупке форменным узлом.
— Шестой… да что я?… седьмой уж год в этих местах. Обжился, женился, сына вон с Земли забрал, — кивнул он в сторону Федьки.
Взглянув на Нах-Наха, Василий перевёл взор на собеседника:
— Я думал — он местный.
— Знаком, что ли с Фёдором? — Кирилл сделал какой-то знак содержателю кафе.
— Ага. Нормальный мужик. И моя к нему серьёзно относится, — кивнул Савельев на Маруську.
— Постой, есть уже у Федьки коряга. И если он её обидит, я ему, засранцу, ноги повыдергаю, — вскинулся Матвеев. А Василий заржал и, положив руку на плечо собеседника, удержал того от подскока:
— Маруся не дочка мне, а жена. С сыном твоим они учились в одной школе. И, это, фиг ты ему теперь что повыдергаешь — его рукопашке сперва Меф учил, и потом Манул. У меня в роте ребята на равных спарринги с ним проводят, как со взрослым.
— Чёрт! — хлопнул себя по лбу Кирилл. — Понимаешь, близнецы в доме — постоянный вихрь хлопот. С работы бегу на подмену жене, пока она совсем не свалилась с ног. А тут сынок наведался с невесткой — нам с супругой вроде как каникулы на сегодня. Совсем за делами домашними мозги загустели — ведь мог же сообразить, что неоткуда у тебя здесь взяться дочери, — в этот момент подошёл содержатель кафе и стал переставлять на столик с маленького подноса графин, рюмки, закуски…
— Раздели со мной радость отдохновения, Вася. Этот коньяк с берегов Янтарного моря впитал в себя тепло закатных лучей Гаучо. И раздобыть его можно только у Фомы. Исключительно во второй половине дня.
Мужчины выпили по рюмочке. Следуя примеру Кирилла, Василий положил на язык какой-то подвяленный фрукт и прикрыл глаза от удовольствия. Послеполуденный зной буквально давит на землю в двух шагах, сразу за пределами тени навеса, а тут вполне себе уютно, и лёгкое движение воздуха приносит свежесть от протекающей неподалеку речушки.
— А вот теперь смотри! — доносится голос Маруси. — Пуля типа «Дартс» для крупнокалиберного зенитного пулемёта ложится в этот ствол, как будто всегда тут была. Нет, заряжать охотничье ружьё обычной конической рискованно — может разорвать. А у этой стрелки мягкий поясок — видишь, даже рукой проталкивается по стволу. Остаётся сообразить, как снарядить обычную охотничью гильзу, чтобы не допустить прорыва пороховых газов.
— Это что, малыши соображают, как из дробовика винтовку сделать? — приподнял бровь Матвеев и разлил по второй.
— Они много чего соображают там в своей колониальной школе, — размягчённо согласился Савельев. Только дробовиков с сужающимися стволами на планете не уважают, потому что жаканом или пулей стрелять становится рискованно. — Так говоришь, коньячок этот только здесь бывает, и именно после полудня?
