Дэйл Браун - Железный волк
Брэд все еще был оглушен, но мог понимать, что капсула начала падать на высокой скорости. Он не видел парашюта. Капсула заполнилась дымом, шея и спина болели от последствий катапультирования. Но он смог придти в себя и вжать руку Нади…
… За мгновение до того, как капсула ударилась о землю на высокой скорости и перевернулась. Затем была темнота.
Закрытая палата, военно-медицинский институт, Варшава. Два дня спустя
Брэд, ощущая неимоверную слабость, плыл в темноте, позволяя той свободно нести его. Бороться было слишком тяжело, ноги и руки запутались в мотках водорослей. Просто лечь в теплые объятия воды, и будь что будет, подумал он. Что-то делать слишком тяжело.
На горизонте блеснул свет. И еще раз.
Почти против воли, Брэд повернул голову к мигающему свету. Должно быть, это маяк, сонно предположил он — маяк, высоко на скалах, чтобы предупреждать проходящие корабли.
Но, черт его возьми, свет был ярким. Таким ярким, что почти слепил.
Выступили слезы, защищая глаза от ослепительных, болезненных бликов. Наконец, он понял, что в глаза светил небольшой фонарик. Затем он погас, и появилось незнакомое лицо, пристально смотрящее на него. Врач, в белом халате.
— Он в сознании, господин президент, — сказал доктор по-английски с акцентом. — Непосредственных признаков повреждения нервной системы нет.
Брэд медленно понял, что он полусидел на больничной койке. Голова, грудь, левая рука и обе ноги были забинтованы и были словно деревянные. Воспоминания о страшных последних секундах перед ударом капсулы XF-111 о землю навалились на него.
— Я живой? — Прохрипел он.
Одна из густых бровей врача приподнялись от кривой улыбки.
— Да, мистер Маклэнэхэн, живы. Вам очень повезло. — Он покачал головой. — Ваши травмы, хотя и достаточно серьезны, не представляют опасности для жизни.
Жив, подумал Брэд. Неожиданно. Затем его охватила паника. — А Надя? Что с Надей? — Спросил он. — Она… — Его охватила боль, от которой он не смог говорить.
— Я здесь, Брэд, — услышал он ее голос.
Вздрогнув от боли, вызванной движением, он повернул голову. Надя Розек улыбалась, сидя на стуле у его кровати. Рядом с ней стояли костыли, правая сторона головы и щека были сильно забинтованы, а под глазом был огромный синяк. Но в остальном она выглядела невредимой. Он вздохнул с облегчением.
— Знаешь, что ты красива даже со всеми этими бинтами?
Она рассмеялась.
— Лесть поможет тебе потом. — Затем она кивнула на дверь. — Но сейчас у тебя важные посетители.
Брэд с неохотой отвернулся от ее прекрасного лица. Петр Вильк и Кевин Мартиндейл стояли рядом, вдумчиво наблюдая за ними. — Я сожалею, — сказал он. — Мы все знали, что будет тяжело… Но я действительно не думал, что мы потеряем всю эскадрилью.
— Можете идти, доктор, — спокойно сказал Вильк польскому врачу. Тот кивнул и вышел из палаты, закрыв за собой дверь.
— Кто-нибудь выжил? — Спросил Брэд, ощущая тяжесть в груди.
— Мы пока не знаем, — признал Мартиндейл. — Макомбер и Шофилд с группами обследуют местность, ища выживших. — Его плечи поникли. — Пока без каких-либо успехов.
Брэд закрыл глаза, подавляя волну горя, сожаления и чувства вины. Калейдоскоп улыбающихся лиц замелькал перед его глазами. Марк Дэрроу, Джек Холленбек, Билл Зиверт, «Гладкий» Херрес, Карен Танабе, все остальные… Как он мог потерять их?
— Господи, я убил их всех, — пробормотал он.
— Наоборот, Брэд, — серьезно сказал Петр Вильк, садясь напротив Нади. — Если есть другие выжившие, мы найдем их, в не зависимости от того, где они. Но мужество и самопожертвование других будут помнить всегда. — Его лицо было серьезным. — Вы выполнили свою задачу. Ваши «Железные волки» уничтожили российские ракетные установки до того, как они смогли выпустить ракеты.
— Значит, мы победили, — тихо сказала Надя.
Мартиндейл кивнул.
— В некоторой степени. Русские предложили нам прекращение огня, и мы его приняли. Их армии отходят. — Он тонко улыбнулся. — Оставляя неловкий след из разбитых и оставшихся без топлива танков и другой техники.
— Грызлов отступает? — Удивленно спросил Брэд. Основываясь на собственном болезненном опыте, он не ожидал, что человек, настолько самовлюбленный, как российский лидер, сможет признать поражение так легко.
— Не совсем. Наш друг Геннадий провозглашает победу, — сухо сказал Мартиндейл. — Москва начала давать понять, что так называемая «Зона защиты» на Восточной Украине, вероятно, станет постоянной.
Вильк кивнул.
— Восточная Украина — кость, которую Грызлов бросит населению, надеясь отвлечь его от других военных поражений.
— К сожалению, это не единственный успех, на который он может претендовать, — непреклонно продолжил Мартиндейл. — Есть и победа, которую Стейси Энн Барбо просто принесла ему на блюдечке. — Он недоуменно покачал головой. — За несколько недель она сделала то, что русские пытались сделать шестьдесят лет и не смогли: она разрушила НАТО.
— Ох, еж твою, — пробормотал Брэд. — Это серьезно?
— Я боюсь да, — сказал Петр Вильк. — Трусливый отказ президента Барбо помочь нам перед лицом российской агрессии уже был поводом проклинать ее. Но фактически встать на сторону Москвы? Атаковать нашу базу в Повидзе и приказать своим F-35 сбить ваши уцелевшие самолеты? — Нахмурился он. — Это предательство, которое выходит за рамки моей способности прощать.
— Ни одна страна Центральной и Восточной Европы не может больше доверять США, — согласился Мартиндейл. — Не с Барбо в Белом Доме. А без США в качестве стержня, НАТО фактически не будет.
— Тогда как нам защитить себя в будущем? — Спросила Надя. Ее голос звучал обеспокоено. — Мы остановили русских на этот раз. Но, как любые варвары, они вернутся.
Вильк кивнул.
— Возможно, настало время возродить старую идею Międzymorze — Междуморья. — Он увидел недоуменные взгляды на их лицах и пояснил. — С конца Первой Мировой войны до самой смерти, Юзеф Пилсудский, основатель современной Польши, пытался сформировать союз обретших свободу стран от Балтийского моря до Черного. Ему это не удалось. По, пожалуй, время созрело. С такой силой, как ваши «Железные волки» и технологическими чудесами «Скайон», подобная коалиция может дать всем нам шанс на то, чтобы выжить в условиях продолжающейся российской агрессии — по крайней мере, до тех пор, пока Соединенные Штаты не пробудятся от оцепенения и глупости.
Мартиндейл, Брэд и Надя дружно кивнули.
— Стоит попытаться, — сказал Мартиндейл. На его лице появилась кривая ухмылка. — По крайней мере, это даст Брэду и мне какую-то работу на время нашего изгнания.
— Нашего чего? — Осторожно спросил Брэд.
— Похоже, что мы серьезно разругались с госпожой президентом Барбо, — весело сказал Мартиндейл. — Она объявила тебя, меня и вообще всех, кто работал в «Скайон» или служил в эскадрилье «Железный волк»… в розыск. Последнее, что я слышал, это то, что она встала на тропу войны на Капитолийском холме, давя на законодательное собрание с целью лишения нас американского гражданства. И, если это невозможно, она требует, чтобы президент Вильк немедленно выдал нас для уголовного преследования в Штатах.
Брэд принял это молча. Затем он спросил:
— А как отец?
— Барбо снова считает, что Патрик Маклэнэхэн мертв, — ответил Мартиндейл. — Она уверена, что он находился в одном из XF-111, которые она приказала сбить. — Он пожал плечами. — По понятным причинам, мы согласны, чтобы и она, и Геннадий Грызлов так и думали.
Брэд кивнул. Как бы тяжело это не было, его отец будет в большей безопасности, будучи «мертвым».
— Конечно, я отверг смехотворные требования президента Барбо, — вмешался Вильк. — На самом деле, я предлагаю всем, кто так отважно боролся за нас, польское гражданство. Если они согласятся его принять.
Неожиданно ощутив полнейшую прострацию, Брэд откинулся на койке. Барбо хотела упрятать их всех за решетку? Лишить гражданства? Он покачал головой в полном смятении. Он всю жизнь гордился тем, что он американец. Если он потерял право так себя называть, что ему делать тогда? Мог ли он действительно просто стать гражданином Польши и быть счастлив?
Надя, вероятно, поняла его замешательство, так как подалась вперед и взяла его за руку. — Не волнуйся, Брэд, — сказала она серьезно, но с тенью улыбки на лице. — Простой клочок бумаги не определяет того, кто является американцем. Это вопрос мужества, решимости и оптимизма. Того, что действительно важно. И эти качества в тебе есть в избытке. Ты всегда останешься истинным американцем. — Она мягко поцеловала его руку, а затем пристально посмотрела в удивленные глаза. — Мой американец.
ЭПИЛОГ
Этой поздней ночью возле дома Федира Кравченко было пусто — грязный тротуар тускло освещался всего в нескольких местах светом нескольких исправных фонарей. Ржавые разбитые автомобили и груды неубранного мусора загораживали улицу. Потревоженные звуком его неуверенных, пьяных шагов, крысы дергались туда-сюда в черном, как смоль переулке.
