Евгения Федорова - Авторское право
Она говорила, все повторяла, чтобы я ее освободил, чтобы немедленно оторвал свой зад от кресла и полз к ней, а я глупо улыбался, глядя уже ничего не видящими глазами перед собой.
Кровь уходила, и сознание становилось все более гулким, но мое тело, привыкшее к боли, не давало разуму уйти. И я все еще был здесь, глупо улыбался и думал, что у меня будет сын. Ну, будет же!
-Как же ты летала, прыжки подпространственные для женского организма вредные, да еще и с плодом? - перестав хныкать, ужаснулся Порси.
-Мне Змей колол препараты, ничем мне прыжки эти не вредили! Только последний, на третий уровень - не знаю я. Ну же, Доров, чего ты там тянешь! Вытащи меня! Ненавижу тебя.
Я слышал теперь только ее голос, все остальные молчали. Словно мы с ней остались один на один в разрушенном корабле, и она слово за словом рвала мою душу на части. Прав был Стас, она рассказала мне правду именно тогда, когда я не мог этому противостоять. Ее месть оказалась самой жестокой на Земле.
-Я думала, ты любишь меня, меня, такую, какая я есть! Я готова была за тебя все отдать, а ты плюнул мне в лицо, Доров! Ты жалок, под первую же юбку полез! Кортни, ты на меня не обижайся, этот кобель виноват во всем. И в том, что у тебя рука сломана....
-Да я не в обиде, - откликнулась американка и тактично замолчала.
-Ты, Доров, и пальца моего не стоишь! Я твоего ребенка ношу, а ты... ну же, докажи, что ты мужик! Я тут больше не могу, - она закашлялась. - Вытащи меня, ну же!
-Не могу, - прошептал я. - Прости, не могу я.
-Почему не можешь?! - внезапно, почувствовав неладное, гаркнул Яр. Судя по ситуации, с самого начала было ясно, что мы все зажаты намертво, шелохнуться не можем и деваться до прихода помощи некуда, но тут в моих словах его видимо что-то насторожило. Может быть, интонации. -Доров, не отключайся!
-Простите, ребята, - пробормотал я, уже не уверенный, что меня слышат. -Я по совести все сделал. Нам эта платформа для силы нужна была, а им для жизни. Простите, все эти смерти на мне...
-Доров! - голос Натали внезапно стал серьезным. Из него ушли истеричные нотки, и он наполнился ужасом. - Антон, что с тобой?
-Все нормально, Ната, все нормально...
Я уже ничего не мог говорить. На глаза, наверное от боли, навернулись слезы. Дышать было тяжело, но острота в боку притупилась, расслабляя тело.
Как бы не сплоховать под конец и не обделаться, - внезапно подумал с отстраненной тоской, уже зная, что ничего этого мне не избежать. Смерть, она не бывает красивой или благородной. Красивыми и благородными бывают поступки перед смерть. А смерть это всегда кровь, боль, и испражнения.
-Ярослав, ты видишь что? - это, кажется, Порси. Я уже почти не понимаю... -Ты же ниже сидишь, вдоль пола смотри, тут искрит же...
-Вижу плиту, ее оторвало от потолка. И из-под края его рука торчит. Только что не было, опала. Его раздавило... похоже...
Темнота.
Приходить в себя было непросто. Мне сначала показалось, я под тяжелыми наркотиками. Мысли были яркими, очень живыми, будто видения. Словно я пролистывал куски собственной жизни, мягко водя пальцем по сенсорному экрану. Движение, картинка съезжает. Еще и еще. Они смешивались, возникали вперемешку, коверкая мою жизнь. Я видел то детство и бабушкины розовые кусты, такие колючие, что в них могла запутаться кошка, потом вдруг видел заросшую тропинку и скамейку, на которой сидит Родеррик Стерт - мой учитель и друг. И снова он, но только моложе, в безукоризненном костюме входит в аудиторию, где я, изнемогая от жары, до неприличия расстегнутый, пытаюсь срочно накатать курсовую.
Потом вижу Юльку - дочь Стаса. Она стоит рядом со мной на балконе, курит, задает какие-то провокационные вопросы.
Космос...
-Ну что, Доров, опять? - я слышу голос, но не сразу понимаю - это он, мой дядя. Говорит спокойно и с укоризной. - Давай, давай, приходи в себя, чего ты прикидываешься мертвым?
Я открыл глаза, но зрение не вернулось. Ощущение, что надо мной нависает человек осталось, чувствую запах какого-то неназойливого, даже приятного одеколона, а, может, это отдушка шампуня.
-Стас?
Голос слушается, губы пересохли только. Опять ощущение как с похмелья.
-Да, а ты кого ожидал услышать?
-Наташка?
-Целы они оба, и она и ребенок.
-Почему ты молчал, почему не сказал?!
У меня даже голос прорезался, обвинительные нотки окатили Змея с головы до ног.
-Потому что Нате обещал, - он остается невозмутим. - Не моя это тайна, племяш, медицинская. Если пациент не хочет, болтать я не имею права.
-Если бы ты сказал, я бы столько ошибок не сделал...
-Сожалею, Антон, ты сделал бы их гораздо больше. Ты бы думал только о ней, о ребенке, а обязан был взять ее с собой!
-Да я бы ее на корабль не пустил!
-И сам бы не пошел, вот то-то и оно...
Мы помолчали.
-Остальные как?
-Если вкратце, то все живы. Ни одной жертвы твой героический поступок не повлек за собой. Говорят, какое-то редкое земноводное наш корабль раздавил, когда приземлился, три гектара заповедника разнес, кучу птиц согнал с привычных мест, лягушек расплавил, отравил почву. Экологическая, желтозадая тебя укуси макакая, катастрофа. Ты теперь у нас убивец местных лягушек! - Стас глупо хохотнул. - А так нормально. Манри - механик, которого от взрыва ракеты опалило, пересадкой кожи и мышцы лица отделался. Но в госпитале еще полежит, регенерация будет подольше, чем я планировал.
У Тверского сотрясение мозга, но ему, судя по всему, на пользу только пошло. Шизу его на место вставило, он клянется, что больше мертвых не видит и никаких голосов не слышит. Думается, рад, не представляю, что он перетерпел. Видения эти красивыми не бывают. Психотравмы - вещь опасная. В моей практике был один случай, мужичок разбился на глайдере, а вместе с ним его собака. Он эту собаку любил сильно, и после того, как оправился, везде ее видел. Искореженную, обгорелую, с костями наружу и глазами пустыми.
На сильных препаратах сидел и все равно видел. Просыпался от того, что слюна на него капала, и встречался с нею взглядом. Ужасно, наверное, вот так просыпаться и видеть зомби. У него и обонятельные галлюцинации были, вроде запах гари чувствовал.
-И чего? - без особой охоты спросил я.
-Думали, вылечим, боялись, что свихнется совсем и буйным станет. Или покончит с собой. В психиатрии это что-то вроде комплекса вины, он нетрезвым за глайдер сел, да еще электронику всю отключил, чтобы полихачить. Ну и убил собаку, сам выжил, пристегнут же был. Я потом о нем долго ничего не слышал, вроде как не помогли мы ему. Пашка - мой знакомый терапевт - говорит, приходил он через несколько лет. Благодарил. Рассказал, что с психотропов слез, а собака так за ним и ходит. Он привык, теперь ей сухой корм покупает, только не ест она. Призрак же, фантазия его.
-Крепко мужик с мозгами раздружился, - с сарказмом заметил я.
-Может, и не очень. Пашка сказал, в остальном на всех тестах необычайно адекватные реакции, вроде нормальный человек, только привычка дурная рукой воздух гладить и осталась.
-У тебя таких историй сотни, я полагаю?
-А тебя, естественно, не отвлечешь, - хмыкнул Стас. - Ну и ладно, я тебя поразвлечь хотел.
-Ты мне про наших то дорасскажи, сотрясении у Тверского, он уже на ногах? Знаешь, как он его получил то?
-Ну?
-Душить меня вздумал, остановить хотел, и при ударе ракеты летел кубарем через всю рубку, - я даже улыбнулся, но сразу ощутил, что на правую сторону мышцы лица почти атрофировались. Получился оскал нехороший. Впрочем, Стас привык, наверное, к таким вещам, на него моя улыбка не произвела никакого впечатления. Вместо этого он задумчиво протянул:
-Вот оно что! То-то Яр обещает с тобой по-мужски поговорить, когда поправишься. Говорит, у него кулаки чешутся. У нашего земного командования, по-моему, тоже вскоре зачешутся. Не думаю, что Тверской уже на Землю докладывал о произошедшем, или кто-то из рубки разболтал, что на самом деле случилось. Со мной Тверской правда за бутылкой пооткровенничал, но мы все свои здесь.
-А чего ж нукаешь, - удивился я, - если все знаешь?
-Просто хотелось твою версию событий услышать.
-И что, совпали?
-Практически, - Стас помолчал. -Ты бы прислушался, Антон, Земля тебе этого проигрыша не простит. Если экипаж промолчит, то реалити шоу все раскроет, а, говорят, его уже запустили. Вскоре всем станет ясно, почему мы потеряли маяк. В нашем мире с этим просто: предатель ты теперь, Антон. Преступник.
-То все героем был, теперь преступник. Как же это у нас быстро, - проворчал я.
-И не говори, - врач вздохнул. - Знаешь, можно попробовать запросить для вас с Натой гражданство на Нуарто...
-Давай потом об этом, не хочу я думать о последствиях. Хватит с меня всей этой политики, беготни и ужасов. С остальными чего?
-С тобой вот самое неприятное чего, - передразнил Стас. - Как обычно и бывает. Пришлось даже искусственную печень тебе вшивать. Но здесь, на Нуарто, они биологически выращенные, великолепный материал, не хуже прежней будет. Разрывы внутренние, кровь в тебе сейчас вовсе не твоя - заменитель. И, главное, меня тут очень уважают, везде пускают, знаниями делятся! Это очень ценно для меня, обещали помочь с оборудованием. Деньги то у меня есть, не нищий даже по меркам Нуарто, а планета то не из дешевых. Я ведь лучшую на Земле клинику организую, и раньше были впереди планеты всей, а теперь никаких аналогов не будет!
