Андрей Круз - Земля лишних. Новая жизнь
Платформа тоже начала ускоряться, пытаясь выйти из сектора обстрела нашего пулемёта. Успели разглядеть, как они его перетаскивали, пока был просвет между очередными шапками зелени на воде.
Пако между тем постреливал навесом в сторону платформы. Ни разу не попал, но обстрел они заметили. Пускай, может быть, лишнюю каплю адреналина это пулемётчику в кровь выжмет, и рука у того дрогнет не вовремя. Или вовремя для нас.
Вновь взгляд на катер справа. Куда-то в корму я ему попал. Скорости он не сбросил, пулемёты стреляют, единый с кормы так вообще пристрелялся, лупит по бронепоясу так, что искры летят, но из дыры в корме «пиббера» валит чёрный дым. Маслопровод? Или я поджёг старую паклю, и никакой пользы?
Странный, визгливый, металлический звук за спиной, со стороны платформы. Резко поворачиваюсь — и слышу ликующий крик шкипера, Пако и Индийца Джо. Ведь бывает же такое везение! Пако, который гранатомётчиком был, прямо скажем, паршивым, извёл чуть больше десяти гранат, пытаясь навесом попасть в платформу. И в результате каким-то чудом попал осколочной в решётку, ограждающую вентилятор. А вентилятор пластиковый, судя по всему, и ему оторвало или всю лопасть, или кусок лопасти. А что это значит? Это значит, что на платформе сейчас такая вибрация, что у седоков дерьмо в штаны проваливается само по себе, проскальзывая в прямую кишку под её влиянием, и что если двигатель не заглушить в скором времени, то он просто сломается, вал пойдёт вразнос, и всё такое. А уж о прицеливании и речи быть не может.
Так и есть, платформа сбрасывает скорость, а пулемёт разражается длинной, очень злобной и совершенно бесполезной очередью, выбросив почти в самое небо длинный хвост трассирующих пуль. Скорее всего, и ствол запорол: у КПВ ему много не надо.
— «Печенегам» залечь! — сразу принялся я командовать. — Дима, пулемёт к правому борту — у нас конкурентом меньше.
— Вижу. Уже тащим, — крикнул он в ответ.
Опять грохот, искры, крик. Пристрелочная очередь из крупнокалиберной спарки с катера всё же нашла наш мостик, пробив его в нескольких местах. Браун мешком заваливается вбок, уронив голову на мгновенно залившуюся кровью грудь, рядом на полу корчится и тяжко стонет Индиец Джо, пытаясь зажать рану на ноге ниже колена. А там и нет ничего ниже колена — оторвало всё к чёртовой матери. Его ступня и половина голени с торчащей костью отброшены к борту. Пако судорожно, трясущимися руками вытаскивает из аптечки резиновый жгут. Палуба вся залита кровью, ноги скользят, разъезжаются. Запах крови и горелого металла, дым, всё вижу как в тумане. Оглядываюсь на сумки с выстрелами к гранатомёту. Дырка от пули в сантиметре над ними. Пробила бронепояс, прошла прямо над кучей взрывчатки и оторвала ногу нашему коку.
— Маноло, на мостик, здесь тяжёлый «трехсотый»! — заорал я в микрофон. — Лейтенант Рибейра, к тяжёлому пулемёту заряжающим!
— Есть!
— Да, сеньор!
Слышу шаги Маноло, как он топает по фиберглассовым ступенькам трапа, вбегает на мостик, падает на колени, прямо на окровавленную палубу, наваливается на катающегося по ней индийца, начинает вместе с Пако накладывать ему жгут. Пако тоже досталось — по лицу стекает кровь. Рассекло мелкими осколками металла, выбитыми тяжёлыми пулями из броневого пояса. А я с ним, наверное, как близнец сейчас: кровь уже по шее течет, и разгрузка на груди вся заляпана.
— Приготовиться к маневру! Теперь влево! — Крик шкипера в наушниках и просто рядом. — Маневр!
Вскакиваю, швыряю себе на плечо гранатомёт, опять ловлю в прицел то место, где должен быть этот чертов катер с пулемётами. Вот сейчас… сейчас… сейчас… Чувствую, как заваливается в крен «Нинья», совершая маленький, единственно допустимый поворот в таком узком месте, но немножко всё же сбивая заранее выставленный прицел вражеским пулемётчикам, давая нам лишнюю секунду жизни. Выскакивает из поля зрения прицела, как из кадра, последний сгусток кудрявой зелени острова, открывается серый борт катера, мне даже кажется, что пулемётчик немного дёрнулся, подпрыгнул, обнаружив, что ствол его М2 целится чуть в сторону, просто в пространство. Нажимаю спуск, снова чуть не глохну от взрыва ускорителя в трубе, и вижу рядом шлейф второго снаряда, стартующего из трубы РПГ.
Обе ракеты, моя и Бониты, угодили в цель — в рубку и в заднюю пулемётную турель. Двойной взрыв, по которому одновременно с этим хлещет очередь из нашего «корда», а спаренный носовой М2 с катера бьёт в нас, но уже по нижней надстройке, и даже на мостике, наверху, мы чувствуем, как сотрясается вся туша траулера под ударами тяжёлых пуль. И затем огонь прекращается, потому что катер начинает раскрываться вдоль корпуса, разрывая металл и выбрасывая из-под него пучки огня, и взрывается сразу весь — даже непонятно, что такое могло храниться внутри, что за боеприпасы и что за топливо? И мы проходим мимо быстро скрывающихся под водой железных обломков, приветствуя их отчаянными криками, матом и проклятиями.
— Командир, имеем «двухсотого»! — кричит Дмитрий в наушнике. — Бразильский сержант!
Чёрт, вот так и побыл свободным человеком всего ничего сержант Лима. Жалко мужика.
— Принял, — буркнул я в микрофон.
А впереди находится наблюдательный пост — тот самый, которому мы сигналили фонариком с лодки, когда проникали в болота. Мы с Бонитой заряжаем гранатомёты заново — она осколочной ОГ, а я термобарической ТБГ — и наводимся примерно в то самое место, где пост был раньше. Но оттуда никто не стреляет и не мигает. И когда мы подходим ближе, то видим уже вдалеке, в боковой протоке, убегающую моторку и выпускаем в неё две гранаты, но не попадаем, и гранаты просто исчезают под водой, не произведя никакого видимого эффекта. И Карлос тоже выпустил по ним очередь из АГС, но тоже не попал.
Осталось совсем немного до выхода из болот на морской простор. Всерьёз нас никто не преследует, но пару раз мы видели моторки, обогнавшие нас по параллельным каналам и ушедшие вперёд.
— Шкипер, засаду готовят наверняка, — крикнул я, перекрывая грохот дизелей. — Если так и будем ломиться к морю напрямую, то нарвёмся. Точно с гранатомётами засели.
Сам я по ходу дела заправлял ещё одну ТБГ в трубу гранатомёта, а Бонита уже успела перезарядить.
— Понял, — кивнул Соуза. — Постараюсь поменять маршрут.
Он склонился над картой, а я тем временем запросил баржу:
— Баржа, как обстановка?
— Двое убиты при обстреле, — ответили оттуда. — Раненых нет.
При обстреле из крупнокалиберного именно так и бывает. Или очень тяжело раненные, или убитые, лёгких не бывает никогда практически — если только от побочных факторов, как мы с Пако от летящих металлических ошмётков. Я выдернул из нарукавного кармана ИПП, разорвал обёртку, обтёр тампоном кровь с лица. Чувствую, что под кожей пара-тройка металлических кусочков ворочается, но это не страшно — Маноло их потом у меня на раз повыдёргивает.
Соуза потыкал карту пальцем, как будто утверждаясь в каком-то решении, затем выпрямился и повернулся ко мне:
— Я понял, где нас будут ждать. Совсем избежать проблем не удастся, но очень осложнить им жизнь я сумею. Будьте готовы к обстрелу с правого борта.
— Понял. — Затем добавил в рацию: — Всем готовность к отражению обстрела с правого борта.
Рация подтвердила готовность несколькими голосами. Мне было видно, как Карлос на носу траулера меняет коробку с лентой в АГС, устанавливая полную. Я тоже устроился поудобней. Пако и Маноло переложили потерявшего сознание Джо под стенку мостика, и Маноло побежал вниз, к «печенегу». От крови палуба на мостике стала скользкой, ноги разъезжаются. Плохо.
Проскочив ещё пару проток, если, конечно, к движению со скоростью двенадцать узлов подходит термин «проскакивать», траулер заложил крутой левый поворот и нацелился в совсем узкую протоку между двумя большими островами. И мы убедились, что Соуза был прав. Нас ожидала засада, и засада надеялась, что мы пойдём прямо в море по более широкой и удобной протоке правее, где нас должны были взять в два огня. А мы пошли левее — и теперь оказались для засады под крайне неудобным углом, и вскоре должны были выйти из сектора обстрела, если, конечно, не застрянем в узком проходе. И засада, сидевшая в кустах с целью «засадить» нам по самое «не балуй», засуетилась и открыла огонь со всех стволов.
Стволы у них были, и особенно мешали жить как минимум четыре гранатомёта. Сразу четыре ракеты вылетели из кустов и устремились к нам. Две прошли над палубой — видать, неверно по сетке определились стрелки, — ещё одна ударила прямо в нос траулера, вырвав куски обшивки борта и, как позже выяснилось, повредив «подрульки», а ещё одна кумулятивная ракета ударила в стрелу крана на корме. И эта стрела нас спасла — иначе рвануло бы прямо в надстройке.
Ещё нас спасло то, что граната была кумулятивная. Была бы осколочная или термобарическая — Дмитрию и Рибейре у пулемёта точно пришёл бы конец. А так их только оглушило и контузило. Зато стрела переломилась в шарнире и с тяжким грохотом рухнула на палубу, чуть не проломив её.
