Карен Трэвисс - Ужас глубин
Лау, казалось, эти слова не убедили, но спорить он не стал, и Бай тоже. Они зашли слишком далеко; оставалось только продолжать. Бай заставил себя не думать о Харуа, но у него ничего не вышло.
«Со мной ничего не случится. Я выживу».
Хоффман не сказал ни слова. Бай подумал, что, наверное, воспоминания о казни начали точить его. Лейтенант неподвижным взглядом смотрел сквозь карту — он явно не видел ее, перед глазами у него стояла другая картина.
— Лучше начать прямо сейчас, — наконец очнулся Хоффман. — Нужно уточнить, действительно ли до сих пор предложение инди. Ты можешь с ними связаться, Сэм?
Бирн взял наушники и принялся искать нужную частоту.
— Я знаю, что они пользуются вот этой, — сказал он. — Она не зашифрована, так что понятия не имею, скоро ли они ответят. Если нам не удастся привлечь их внимание, можно будет просто вызвать штаб на открытой частоте — инди ее прослушивают.
Бай сел за соседний письменный стол. Хоффман собирался устроить инди засаду; возможно, это их единственный шанс на спасение, но лейтенант, видимо, ужасно переживал из-за предстоящей сдачи. Он настолько серьезно воспринимал такую вещь, как честь, что ему было едва по силам лгать даже инди. Он был человеком чести. Грубым, часто невоздержанным на язык. Но на него всегда можно было положиться, ему можно было верить, и Бай верил.
Хоффман сделал глубокий вдох, отчего щеки у него совсем запали, и поправил микрофон.
— Это база КОГ Кузнецкие Врата, говорит командир гарнизона лейтенант Хоффман, вызываю подразделения СНР, которые сейчас слышат меня. Прошу ответить. Кузнецкие Врата вызывают подразделения армии СНР. Прием.
Хоффман прикрыл глаза рукой и оперся локтем о стол. Ответ пришел не сразу; в наушнике раздался вежливый спокойный голос, скорее похожий на голос банковского служащего, чем командира части, несколько месяцев осыпавшей их снарядами.
— Штаб армии СНР в Васгаре вызывает Кузнецкие Врата. Говорит майор Толи. Что у вас?
— Мне необходимо эвакуировать гражданское население Анвегада. — Хоффман говорил хрипло и грубо — и он не играл. Это, казалось, подействовало на инди. — Ваше предложение позволить им спокойно уйти еще в силе?
— Да. Но мы требуем также сдачи вашего гарнизона.
Хоффман подождал секунд пять, уставившись на акварель капитана, висевшую на стене напротив него.
— У меня не осталось выбора, майор, — произнес он в конце концов. — Если вы выпустите гражданских, я открою ворота — и вы сможете занять крепость. Но открою только после того, как жители эвакуируются. Это понятно?
— Обещаю, что мы позволим им уйти, — заверил его майор.
Бай заметил, что Хоффман поморщился.
— Тогда мы начинаем эвакуацию немедленно. Если я замечу хоть какое-нибудь движение с вашей стороны, если кто-нибудь кашлянет и мне покажется, что это выстрел, — все отменяется.
Хоффман положил микрофон в гнездо и повернулся к Бирну.
— Ты сядешь за руль, — приказал он. — Всех на машинах вывезти невозможно, повезем самых слабых. Бери жену, посади в грузовик кого сможешь и езжай на восток, ясно?
Бирн довольно долго смотрел на Хоффмана, нервно облизывая губы.
— Я не могу, — возразил он. — Простите, сэр. Она поедет в грузовике. Она умеет водить машину. Но я не брошу своих ребят. И вас тоже.
Хоффман на миг прикрыл глаза.
— Я мог бы сейчас произнести длинную речь, — сказал он. — Но у меня нет времени. Это последний шанс. Уходи. Прошу тебя, уходи, Сэм. Ты нужен жене и ребенку. Я так хочу.
— Да, — подтвердил Пад. — Мы все этого хотим. Уходи, дружище. Сейчас же.
Бирн покачал головой:
— Нет, я не могу. Я не умею убегать от врага. Я сержант. Вот кто я такой. Я потом найду ее.
Бирн всем своим видом дал понять, что дальнейший спор бесполезен. Хоффман лишь устало покачал головой и махнул в сторону двери:
— Ладно, начали. Нам нужно перетаскать прорву горючего. Запомните: очищаем город тщательно, улицу за улицей. Остаются только те, у кого есть оружие, иначе мы за них не отвечаем.
Бай и остальные песанги начали обходить дома в западной части города, колотя в двери, выгоняя людей. Некоторые хотели остаться — их нужно было уговаривать; много мужчин, бывших солдат, собирались драться. Бай решил, что они не понимают, во что превратится Анвегад после того, как откроют ворота, но размышлять было некогда. Он продолжал двигаться от дома к дому.
Город всегда можно отстроить заново, особенно маленький.
Шесть часов понадобилось солдатам на то, чтобы собрать жителей и начать размещать их в грузовиках и на телегах. Бай заметил Бирна, обнимавшего жену; прижав ладонь к ее выступавшему животу, он обещал ей, что они встретятся в Нью-Темперансе. Он помог ей забраться в кабину и до последнего мгновения не отпускал ее руку. Сказал ли он жене о том, что мог бы отправиться с ней? Наверное, о некоторых вещах бывает лучше промолчать.
— Приходи за нами, Сэмюель, — сказала она. — Мы будем тебя ждать.
Грузовик покатил прочь по дороге, и его задние огни исчезли за поворотом. Бирн еще несколько секунд стоял на месте, глядя во тьму, — может быть, хотел убедиться в том, что инди не нарушили своего обещания и не открыли огонь, — затем почесал в затылке и направился обратно к воротам.
— Хорошо, — сказал он. — Закончим работу.
Анвегад, городские ворота, рассвет
Сколько прошло времени — семьдесят, восемьдесят дней? Сто?
У Хоффмана все смешалось в голове, он потерял счет времени, пока шел от базы до городских ворот. Сэм Бирн шагал рядом с ним. Хоффману не нужно было играть роль униженного, потерпевшего поражение командира, не сумевшего дать последний бой; выглядел он на самом деле ужасно.
Он знал, чем обернется его военная хитрость.
Это как в той басне про мальчика и волков. Если какой-нибудь командир действительно захочет сдаться противнику, ему будет очень нелегко убедить СНР, что здесь нет никакого подвоха. Обман Хоффмана породит недоверие, и враг гораздо меньше будет склонен выполнять международные правила ведения войны и обращаться с пленными гуманно. Он нарушил древний военный закон — почти священный закон, черт бы его побрал, — и у него на то были веские причины. Но все равно он чувствовал, что это неправильно.
— Ну все, начинаем, Сэм. — Он поднял взгляд на железные ворота и древние, но все еще прекрасно работавшие запоры и храповики. «Лансер» он нес на ремне, так чтобы видно было отсутствие магазина. — Прости, что из-за меня тебе пришлось окунуться во все это дерьмо.
— Да все нормально, Вик, — успокоил его Бирн. — Вы, может, и подонок, но вы наш подонок.
Хоффман с трудом выдавил улыбку:
— Я это запомню, когда-нибудь пригодится.
— За Двадцать шестой КТП, за Непобедимых!
— За нас, Сэм!
Хоффман повернул маховик, и створки медленно разъехались в стороны. В нескольких метрах от ворот стоял капитан СНР со своим отрядом — это был совсем молодой человек, и совершенно не казалось, что он жаждет захватить власть над миром или намерен убивать безоружных беженцев, отчего Хоффману стало в десять раз хуже. Хоффману нужен был противник, которого он мог бы ненавидеть всеми фибрами души, чудовище, в борьбе с которым хороши любые средства. Он ненавидел сомнения, отсутствие четких ориентиров и размышления о том, что враг не слишком отличается от него. Хотя бы раз в жизни он нуждался в полной ясности.
На лице молодого капитана появилось потрясенное выражение — он смотрел мимо Хоффмана. Конечно, ведь он, наверное, никогда прежде не видел города в таком состоянии. Следы бомбежек и руины — это одно, но кучи мусора, трупов и экскрементов — совершенно другое. Наверное, запах чувствовался в радиусе трех километров вокруг крепости.
— Я капитан Бенослау, Пятнадцатая мотострелковая рота Фурлина. — Инди отдал честь. — Лейтенант Хоффман, Союз Независимых Республик благодарит вас за ваше благородное решение. Сейчас я требую формальной сдачи.
Хоффман двумя руками протянул Бенослау свой «Лансер». У него все равно кончились патроны, но он цеплялся за это хрупкое подобие честной сдачи, как ребенок, который беззастенчиво врет, скрестив за спиной пальцы.
— Сэр, я хотел бы обсудить условия обращения с моими людьми и группой гражданских лиц, отказавшихся покидать город. Пройдемте в ратушу, пожалуйста.
— Мы должны убедиться в том, что нам ничто не угрожает. Сейчас моя рота займет город.
Все проходило вполне цивилизованно, и в мозгу у Хоффмана промелькнула мысль: «К черту, пусть забирают себе эти развалины, зачем подыхать ради этого?» Но мысль тут же исчезла, как нелепое желание бросить кирпичом в окно, возникающее после лишней кружки пива.
— Пожалуйста, — произнес Хоффман. — Мы расположились в старом квартале. Можете следовать за мной.
